— Ты так думаешь?

— И наверняка не ошибаюсь. Спроси сам свое сердце.

— Сердцу моему, и вправду, тяжело!

— Полгода назад и я пережила подобное, — сказала Фьорилла.

— Полгода назад? — удивился Ринальдо.

— Да. Но теперь, надо думать, все прошло. Я, дуреха, влюбилась в тебя тогда… — Она опустила голову.

— В меня? — воскликнул Ринальдо. Глаза его блестели.

— Мне казалось, что ты это заметишь… — Фьорилла с силой швырнула на землю пистолет и поднялась. — Я верила, что могу стать возлюбленной атамана, — добавила она и поспешно ушла.

Ринальдо долго смотрел ей вслед. Потом рывком поднялся со своего жесткого ложа и подал знак, по которому все его люди тотчас собрались вокруг него.

— У меня есть план, — сказал Ринальдо. — Мы отправляемся в горы Альбониго. Выходим немедля. Снимайте часовых. Вечером устройте привал в долине часовни Сан Джакомо, а завтра к полудню вы уже будете на равнине четырех гор Ла Чера. Я разработал для вас одну отчаянную вылазку! Только бы удался мой замысел…

Все, громко возликовав, стали собирать свои пожитки. Часовые были сняты, и вот уже Джироламо выступил с застрельщиками. За ним следовал Альтаверде с основной командой, а Чинтио замыкал тыл.

Ринальдо же, взяв гитару и ружье, направился в сопровождении двух псов в ту сторону, куда в прошлую ночь ушел отшельник.

Вскоре он обнаружил тропинку и заметил, когда тени уже стали длиннее, среди кустов, вблизи одного из горных хребтов, крышу небольшой хижины. Он зашагал к ней и, не дойдя еще до жилища, увидел отшельника, выкапывающего корешки.

Они поприветствовали друг друга, но оба выглядели несколько смущенными. Наконец старец спросил:

— Ты все еще не нашел проселочной дороги?

— Я ее еще не искал, — ответил Ринальдо. — Я искал тебя, чтобы попросить у тебя ночлега. Если моя просьба тебе не по душе, так я останусь ночевать, как и в прошлую ночь, под открытым небом.

— Переночевать у меня ты можешь, но… удобств у меня, признаться, никаких.

— Я всегда сумею устроиться как надо, — возразил Ринальдо, — особых удобств мне не требуется.

— Ложе из сена…

— Я не неженка. Ты же видел, что в прошлую ночь я лежал на еще более жесткой постели. Моя судьба…

— Что гонит тебя в эту глушь? — спросил отшельник.

— Позволь мне не отвечать на твой вопрос.

— Ну что ж. Коли ты удовольствуешься тем, что найдешь в хижине, так ступай за мной.

Ринальдо молча последовал за отшельником в его скит. Чистой и милой была тесная та горница. Два-три столика и несколько стульев — вот и вся ее обстановка. На одном из столов — латинская Библия и распятие. На другом — вязанье со спицами. Старец убрал его, заметив, что гость внимательно разглядывает работу. А потом на некоторое время вышел из горницы.

Когда он вернулся с зажженной лампой, Ринальдо вынул из принесенных сумок несколько бутылок вина, поставил их на стол и сказал:

— За стаканом вина мы познакомимся ближе.

— Знакомство двух-трех честных людей за бутылкой вина нередко становится очень и очень сердечным, — ответил старец. — Вино — это драгоценный напиток, который Небеса подарили людям. Оно украсит наш скромный ужин. Ведь я не могу предложить моему гостю ничего особенного, только сыр и хлеб, немного масла… Да еще дыня, которую я срезал только сегодня.

— С лихвой хватит для двоих. Хватило бы даже и для третьего, пожелай он отужинать с нами, — сказал Ринальдо.

Старец быстро переспросил:

— Для третьего? Есть еще кто-то, кто следует за тобой?

— Нет, никого. Но если здесь…

— Здесь, кроме меня, никого, ни единой души. Если не считать моей собачки и двух-трех горлиц.

Ринальдо молчал. Старец, однако, не унимался:

— Отчего пришла тебе в голову мысль, будто здесь кроме меня есть еще кто-то?

Ринальдо усмехнулся, выдвинул ящик стола и показал на вязанье.

— Ах, это! — Старец улыбнулся. — Да, это вязанье и вправду принадлежит одной особе, которая, однако, не живет у меня. Она забыла его здесь на столе сегодня утром.

Старец оставил гостя, чтобы принести свое простое угощение.

Ринальдо же тем временем осмотрелся внимательнее. Он открыл дверь, ведущую в маленькую каморку. Здесь было ночное ложе старца. Над ним меж двух картин, писанных масляными красками, висели несколько пистолетов. Ринальдо взял лампу, осветил картины и отпрянул, пораженный; с полотен на него глянули уже знакомые ему монахиня и офицер! Разительно схожи были эти картины с теми маленькими портретами из медальона, что передали ему утром как добычу. Ринальдо вышел из каморки и в задумчивости вернулся в горницу.

Старец, назвавший себя Донато, внес кушанья и, сотворив краткую молитву, сел со своим гостем к столу.

Они с аппетитом поели. Когда первая бутылка была выпита и вторая уже почата, завязался оживленный разговор.

— А теперь, — предложил Ринальдо, — поднимем бокал за здоровье третьей особы, живет она здесь или нет!

— За ее здоровье! — подтвердил Донато. — Но здесь она не живет. Примерно в часе пути отсюда, под горами, расположена мыза. Там и живет девушка, оставившая здесь свое вязанье. Она время от времени навещает меня.

— Она дочь мызника? — с интересом спросил Ринальдо.

— Его приемная дочь. Очень доброе, веселое создание. Я люблю ее отцовской любовью. Да, за ее здоровье!

Они чокнулись и выпили. Наступила пауза. Но в конце концов старцу вино вновь развязало язык, и он поинтересовался:

— Могу ли я спросить, откуда ты?

— Я — римлянин.

— Римлянин? Родился в самом Риме?

— Нет, родился я в деревне.

— Руку, земляк! Я тоже уроженец Рима. Но я не горжусь своей родиной. Неблагодарная это земля, — сказал сердито отшельник.

— Ты познал ее неблагодарность на собственном опыте? — Ринальдо испытующе посмотрел на него.

— Да, со мной там обошлись ужасно… Довольно! Я живу тут спокойно и простил своих врагов. В Риме не может больше быть истинных мужчин. Ценить их он не умеет. Римляне стали заносчивым, жестоким и несправедливым народом. А как они с тобой обходились?

Ринальдо не торопился с ответом.

— Мое несчастье породила моя собственная вина.

— Мне было бы легче, если бы я мог сказать то же самое. Но я страдал безвинно.

Ринальдо уже хотел было ему ответить, как вдруг они совершенно отчетливо услышали голоса. Голоса приближались. И вот уже в дверь застучали.

— Кто там? — крикнул Ринальдо не без замешательства.

Донато открыл окно.

— Отпирай! — закричали извне.

— У дверей стоят вооруженные люди, — сказал Донато. — Это могут быть полицейские стражники или солдаты. Если ты опасаешься их, так ступай в соседнюю каморку. Ты легко выберешься оттуда через окно в сад. А перелезешь через изгородь и свернешь направо — доберешься до скалы. Там, по левую руку, есть грот, в нем можешь спрятаться. Я же открою им дверь, чтобы они ничего не заподозрили.

Ринальдо подозвал к себе псов и шагнул в соседнюю комнату. Донато пошел открывать дверь скита.

В горницу ввалились шестеро вооруженных. Ринальдо слышал весь разговор, что происходил в горнице.

— Кто ты?

— Я — отшельник Донато.

— Есть здесь кто-нибудь еще?

— Я живу здесь один.

— Ты нас знаешь?

— Откуда мне знать вас?

— Ты нас боишься?

— Если вы слуги законности, так человеку невинному вас нечего бояться.

— Ты ошибаешься. Мы не ищейки беззубой юстиции. Где твои деньги?

— В этом кошельке. Вот он.

— Пошел к черту со своими грошами! Выкладывай остальное!

— Мое богатство все тут.

— Мы этому не верим.

— Но это правда.

— Старый хрыч! Вот стоит вино. Ты вовсе не нищий. Давай сюда еще вина.

— Это вино — подарок. У меня больше нет.

— Черт побери! Здесь ужинали двое. Убейте подлеца, он нам солгал.

— У меня был гость…

— Свяжите старого обманщика! Пусть исповедуется!

— Помилосердствуйте…

— Деньги!

— Берите все, что найдете. Денег у меня нет.