— Эй, Юдит, просыпайся! У нас для тебя сюрприз! — прокричала я радостно.

Юдит медленно повернулась ко мне и сонно пробормотала:

— Если это еще одна из твоих штучек — берегись... — С недоверчивым выражением на лице она выбралась из-под москитной сетки. Стоявший за мной Кристиан отчаянно пытался не рассмеяться.

— Пойдем! Мама и папа уже встали! — заманивала я ее своим невинным голоском.

Юдит рассеянно последовала за мной на кухню, и там я прыснула:

— Смотри, у нас гости!

Сестра огляделась по сторонам и принялась без остановки кричать. Мы с Кристианом захлебнулись от хохота. Но мама не нашла в этом ничего веселого. В качестве наказания я должна была отнести завтрак Юдит в постель, где она провела остаток дня, спрятавшись под москитной сеткой.

Тем временем мама с папой вооружились средством против насекомых и принялись по мере сил и возможностей освобождать помещение от незваных гостей. Я искренне хотела им помочь, но через некоторое время мама выгнала меня из дома, сказав: «Ты непродуктивна!»

Я не поняла, что она имела в виду — я ведь только хотела спасти несчастные создания. В то время как отец и мать сеяли вокруг себя смерть, я собирала все, что движется и шевелится, в стакан и выносила наружу. Бедные насекомые вскоре снова забирались в дом, и мама послала нас с Кристианом, моим верным последователем, подальше от места сражения.

Мы дошли до лестницы. Вода стояла почти у самой верхней ступеньки — посадочная площадка вертолета, деревня фаю — все было затоплено. Повсюду плавали веточки и листья, кишащие муравьями. Дождь прекратился, сияло солнце, и стало еще теплее. Я начала ходить по лестнице и очутилась в мутной воде, которая дошла мне до живота, ноги утонули в скользкой грязи — я с трудом удерживалась на ногах. Кристиан остался стоять на лестнице, для него внизу было слишком глубоко. Я же начала исследовать окрестности: помогала попавшим в воду муравьям, став для несчастных насекомых добрым духом.

На следующий день было еще интереснее. Мы проснулись — а вода чудесным образом исчезла. Я была так поражена, что никак не могла сосредоточиться на уроках, но как только они закончились, мы все втроем тут же выбежали на улицу. Дети фаю уже ждали нас. Земля была мягкой и влажной, и это разбудило нашу фантазию: мы построили в джунглях горку! Вскоре это стало одним из наших любимых занятий. Мы выискивали на берегу место, ровное и свободное от буша. Убирали ветки и камни, руками равняли землю, пока она не становилась гладкой и скользкой. Потом мы разбегались, прыгали на грязевую дорожку и слетали в воду. Иногда мы сооружали несколько поворотов, чтобы было еще увлекательней.

Поначалу фаю смотрели на нас с удивлением и, вероятно, думали, что мы сошли с ума, но потом и сами решили попробовать скатиться. Им понравилось, и вскоре они стояли в длинной очереди, с нетерпением ожидая, когда подойдет их черед.

Мы были восторге от своей затеи. Наши белые волосы превратились в черные, кожа покрылась грязью — мы все больше походили на фаю. Лишь яркие голубые глаза отличали нас от аборигенов.

В любой ситуации мы научились включать свою фантазию, изобретая интереснейшие игры с помощью простейших средств. Мы наслаждались природой — со всеми ее чудесами и во всем ее многообразии.

Но самым большим чудом для нас, ребятишек, было то, что дети племени фаю научились смеяться. Мы показали им, как нужно радоваться своему детству, которое у них было задавлено ненавистью и страхом. Ведь с того момента, как они начинали что-то понимать, их жизнь наполнялась страхом. И постепенно мы стали понимать тому причину.

В культуре фаю существовало только два объяснения смерти: умирали или от стрелы, или от проклятия. В естественную смерть они не верили, медицины у фаю не было, и о болезнях они ничего не знали.

Смерть от стрелы обычно становилась следствием так называемой кровной мести. Если бы я была воином фаю и моего брата убил бы один из членов другой семьи фаю, я, моя семья, наши родственники — все мы обязаны были бы отомстить за его смерть. Месть не ограничивается виновным и его семьей, она распространяется на всех родственников убийцы.

Вера в смертельное проклятие прекрасно вписывается в эту систему. Например: воин племени иярике ссорится с воином из племени тигре. Через какое-то время один из иярике умирает естественной смертью. Однако племя иярике сразу находит объяснение: тигре во время ссоры произнес проклятие. Они бросаются мстить за умершего и убивают кого-то из тигре. Тигре, в свою очередь, решают, что их соплеменника убил кто-то из сефоиди, потому что недавно они застрелили одного из вождей этого племени. Снова происходит месть, и этот процесс продолжается непрерывно. Поскольку члены племен подпадали под закон кровной мести, каждый постоянно находился в страхе быть убитыми — будь то мужчина, женщина или ребенок.

Помимо того, вожди племен были ответственны за то, чтобы у мужчин их племени были женщины. Вследствие высокой смертности и полигамии женщин всегда не хватало. Часто глава племени отправлялся в путь и выкрадывал женщину из другого племени. Или мужа убивали, а женщину со всеми ее детьми похищали, отдавая в жены кому-то из членов своего племени. Но за это опять же полагалась кровная месть.

Постепенно племя фаю стало неким замкнутым кругом, который становился все более жестоким. Люди встречались только для того, чтобы убивать друг друга, и жили в постоянном страхе, потому что никто не был застрахован от кровной мести. Численность племени постоянно сокращалась, пока не осталось всего несколько сотен человек. Так и сформировалась культура, единственным смыслом которой было стремление выжить.

В этом клубке ненависти росли дети. Им незнакомы были чувства невиновности и безопасности. Людей, которых они любили, убивали и мучили на их глазах. Если обоих родителей убивали в то время, когда они отправлялись мстить, дети бродили по джунглям, пока их кто-нибудь не находил или пока они не умирали.

Однажды мы стали свидетелями этого. Отец пришел домой необычайно взволнованный: «Мне срочно нужно плыть вверх по реке. Там в джунглях три мальчика, совсем одни!»

Вождь Баоу из мести убил мужчину и женщину из племени иярике. На глазах троих детей он расчленил тела родителей, оставив мальчиков в состоянии шока в джунглях.

Ребенок фаю в лодке

Со слезами на глазах я спросила: «Мама, можно мы усыновим их? У них же больше нет родителей!»

Мама объяснила, что, по законам фаю, детей убитых берут в свою семью их родственники. Но чтобы успокоить меня, она разрешила что-нибудь подарить мальчикам.

Я принесла из кладовой крючки для ловли рыбы, лески и еще для каждого мальчика по складному ножику. Но разве от этого было легче? Мое сердце сжималось от боли, хотелось отдать им что-нибудь особенное. И я пожертвовала своим сокровищем: присоединила к подаркам пестрые стеклянные шарики.

Отец поплыл с несколькими мужчинами фаю на поиски детей. Через несколько часов он вернулся и привез троих мальчиков в возрасте от трех до семи лет. В их глазах были только страх и отчаяние. Я протянула им свои подарки и поняла, что нужно время, чтобы они им обрадовались. А в тот момент они еще не оправились от пережитого ужаса и вздрагивали при каждом звуке.

Было созвано собрание фаю, и после долгих переговоров, продолжавшихся до самой ночи, три семьи согласились принять маленького Диро и его братьев. Я еще долго не могла успокоиться под впечатлением происшедшего, и на следующий день мама предложила пойти к тем семьям с миской риса.

Когда узнаешь такое, становится понятно, почему дети фаю постоянно держатся возле родителей или сидят в привычной позе: прислонясь спиной к дереву, чтобы защититься от стрел, которые в любой момент могут вылететь из джунглей. До нашего приезда они не знали ни игр, ни смеха. Они не бегали и не шумели. Ни любви, ни прощения, ни спокойствия, ни надежды на лучшее будущее!