Случалось, шел дождь. В такие дни нам ничего не оставалось, как сидеть дома и скучать. Дождь стучал по алюминиевой крыше, иногда так сильно, что разговаривать было невозможно. Так что мы очень рано научились читать. Мама привезла множество книг на английском языке, которые мы быстро проглотили.

Наше обучение также проходило на английском языке, поэтому немецкие книжки мама читала нам вслух. Когда дождь стихал, мы садились на кровать, и она читала нам «Ханни и Нанни» и другие детские книжки. Постепенно мы учились понимать, что значат отдельные слова, и так выучили немецкий язык.

Но родители скоро заметили, что мы все чаще говорим с ними и друг с другом на английском языке, постепенно забывая немецкий. Мы смешивали два языка, путая слова и присоединяя к английским немецкие окончания. Поэтому родители настояли на том, чтобы дома мы разговаривали исключительно по-немецки. И следили за этим со всей строгостью.

Сейчас, слушая кассеты, на которых записаны наши детские разговоры, я ощущаю сильный английский акцент. Да и по сей день он у меня остался.

Через какое-то время мы, конечно, начали учить и язык фаю. Мы уже бегло говорили по-индонезийски, и сначала Кристиан не понимал, почему же на этом языке нельзя общаться с детьми фаю.

Отец объяснил, что у них свой язык, полностью отличающийся от индонезийского, хотя фактически они жили на территории Индонезии. И мы решили выучить их язык. Мы показывали на разные вещи и повторяли слова, которые называли фаю.

Одним из первых слов, которые мы выучили, было «ди» — «вода». И вскоре я сказала Туаре: «Ди, Туаре!», надеясь, что он принесет мне воды. Мы только что развели костер и собирались варить суп в металлической плошке. Однако Туаре вернулся с ножом в руке.

— Хау, Туаре, ди! (Нет, Туаре, воду!) — повторила я довольно резко.

Сначала он озадаченно на меня посмотрел, потом развернулся и опять исчез. Через некоторое время вернулся. К моему великому удивлению, в руках у него был молодой кабанчик, которого он мне протянул. Я смущенно посмотрела на поросенка, который вырывался из моих рук, затем на Туаре. Видимо, требовалась помощь. Я отпустила кабанчика, взяла Туаре за руку и повела к отцу.

Он выслушал меня и громко рассмеялся. Я ничего не понимала. Папа посадил меня на колени и сказал, что язык фаю является тоновым.

Отец изучает язык фаю

— Как это? — спросила я.

Он объяснил, что в тоновых языках значение слов определяется не только последовательностью звуков, но и тоном, нисходящим или восходящим.

— Вот что произошло: ты сказала Туаре, чтобы он принес ди. Сказала это ровным тоном. И он принес нож. Затем ты сказала ди более низким тоном, и он принес тебе свинью. Чтобы получилась вода, нужно сказать ди более высоким тоном! Слова, произнесенные разным тоном, имеют разные значения.

Я повернулась к Туаре и самым высоким тоном, каким могла, сказала: «Ди, Туаре!»

Он взглянул на меня — тут же принес воды. Так что пришлось выучить не только слова, но и пять различных интонаций.

Если изложить кратко, язык Фаю имеет три тона: высокий, письменно обозначаемый /1/, средний, письменно обозначаемый /2/, и низкий, письменно обозначаемый /3/. Так что:

Ди /1/ — вода

Ди /2/ — нож

Ди /3/ — свинья

Имеются еще две нисходящие интонации: от высокого тона к низкому, то есть /1—3/, и от среднего тона к низкому, то есть /2—3/:

Са /1—3/ — лист

Са /2—3/ — птица

Куэ/1—3/ — шип

Куэ /2—3/ — огонь

Вот еще несколько примеров, когда слова с одинаковым буквенным составом имеют разные значения, различаемые по тону:

Фу /1/ — лодка

Фу/1—3/ — балка

Куи /3/ — дед

Куи /1—3/ — известие

Предложения с маркировкой тона выглядят примерно так:

А /3/ таи /2—3/ да /2/ ку /3/ — Я яйцо ел.

А /3/ фе /2/ ри /2/ ба /2/ ри /3/ — Я рыбу ел.

Де /3/ бои /3/ да /2/ ре /3/ — Ты вчера ел.

Словарный запас языка фаю довольно ограничен. Все понятия связаны с джунглями, с цветами, животными, деятельностью и т. д. У них нет специальных слов для таких понятий, как «решение», выражений «спасибо» или «привет». Слово, включающее в себя все эти и многие другие понятия — «Асахего». Оно же означает «с добрым утром», «добрый вечер», «спокойной ночи» или «до свидания».

«Да» — это «бау», «нет» — «хау». «Каха» — это хорошо, а «фэи» — плохо. «Сабина авару каха» значит «у Сабины доброе сердце», но этим же предложением можно сказать «у меня все хорошо», или «я счастлива», или «я хороший человек и не сделала ничего плохого».

Все слова языка фаю оканчиваются на гласный звук: мою маму звали не Дорис, а Дорисо, отца — не Клаус, а Клаусу.

За годы кропотливой работы моему отцу удалось составить словарь, который все еще не опубликован. На основательный и полный анализ языка требуется от двадцати до тридцати лет.

Конечно, будучи детьми, мы не вдавались в эти детали. Если местные жители не понимали нас, мы пользовались руками и ногами, чтобы объяснить им смысл наших фраз. И в конце концов мы всегда находили общий язык. Если что-то нужно было выразить словом, у которого не было аналога в языке фаю, мы учили местных индонезийскому слову и так решали проблему.

Вместе с языком мы постигали культуру фаю. Отец научил нас, детей, уважать ее и приспосабливаться к ней. Мы выучили его уроки с таким рвением, что и по сей день на некоторые ситуации я реагирую не как европейка, а как это сделал бы человек из племени фаю. Во многом мне так и не удалось измениться.

Например, крик. Для меня оказалось настоящим потрясением то, что здесь люди кричат друг на друга, когда злятся. В джунглях кричат, только если жизни угрожает опасность. Если собираются убить или боятся быть убитыми. А тут вдруг могут накричать на меня из-за того, что я сказала что-то не так. Я до сих пор впадаю в необъяснимую панику, когда такое случается, хотя прекрасно знаю, что моей жизни ничто не угрожает. Очень сложно избавиться от некоторых понятий, укоренившихся в детском сознании.

Иногда я чувствую себя здесь чужой. Например, этот ритуал регулярных трапез. Мама пыталась все эти годы, как хорошая немецкая домохозяйка, выдерживать принятые часы приема пищи. Но и она сдалась. В джунглях мы ели только тогда, когда были голодными, часто на улице у костра, на земле. Привычка сохранилась. Мы едим, когда хочется. Иногда мы с детьми садимся есть на пол в гостиной. Мне всегда это нравилось больше, чем сидеть на твердом стуле за столом.

Однажды Кристиан прибежал ко мне с горящими глазами. Он рассказал, что только что обнаружил такое... На его лице сияла загадочная улыбка. Я скептически отнеслась к его словам: что же он мог найти такое, что я не видела? Территория, где нам позволяли играть, была довольно ограниченной: от реки до края леса и деревня фаю.

Я пошла за Кристианом и с удивлением увидела, что он направляется прямо в джунгли. Брат обернулся, чтобы удостовериться в том, что за нами никто не наблюдает. Несмотря на то что родители никогда официально не запрещали нам ходить в джунгли, это был неписаный закон.

Несколько первых лет мы сами не хотели туда ходить: инстинктивный страх перед явно более могущественной, чем мы, природой брал верх. Но теперь мы забыли обо всем. Я последовала за Кристианом в дебри джунглей.

Я любила этот густой, таинственный древний лес. А в том мгновении, когда пересекаешь границу между светом и тьмой, заключалась особенная прелесть. Ты попадаешь в другой мир. Еще секунду назад тебя согревало жаркое солнце, температура воздуха была около 40 градусов при влажности более 90% — иногда это просто невыносимо. И вот делаешь шаг во тьму, затем второй, и тут же становится прохладнее — мощные деревья не пропускают солнечные лучи. Мягкий, прохладный воздух окутывает тебя, вокруг непривычная тишина, все звуки словно приглушены, слышно только жужжание насекомых.