Она замолчала. Потом ответила:

— Вообще-то нет.

Странно: я тоже не помню. Остались только отрывки воспоминаний.

Мы собирались пробыть в Германии год, но остались там дольше. Родители начали работать на новую индонезийскую организацию, и нам понадобилось время для получения рабочей визы.

Эта организация — ЯППМ (Yayasan Persekutuan Peinjilan Mairey) — помогает людям, не имеющим возможности получить образование. Она направляет преподавателей-добровольцев в различные племена и оказывает разного рода помощь, например медицинскую. Мои родители узнали об этой организации от голландки, которая работала в Индонезии. Вскоре они встретились с руководителем организации Паком Теисом и постепенно стали большими друзьями. Они и по сей день дружат. Родители все еще живут в джунглях, но теперь заботу о фаю взяла на себя ЯППМ.

Первые месяцы, проведенные мной в Германии, изобиловали событиями! Мы впервые видели то, о чем раньше только слышали или читали: магазины, автобаны, отопление и наконец снег.

Мы ездили к бабушке в Бад Зегеберге. Встреча с ней была для меня самым прекрасным подарком. Все эти годы она писала нам чудесные письма, и я до сих пор отношусь к ней с особой нежностью.

Как-то было очень ветрено, небо покрылось серыми тучами. Я в очередной раз забыла надеть чулки и мечтала побыстрее зарыться в теплое одеяло. Вдруг меня позвал Кристиан:

— Выгляни в окно!

Огромные снежинки падали с неба и покрывали газон. Мы с Юдит и Кристианом прижались к окну и, завороженные, смотрели на снег. Мы не решались даже вздохнуть.

— Пожалуйста, пусть это не кончается, — взмолилась я, глядя в небо. И была услышана. Снегопад усиливался, скоро все покрылось слоем снега.

— Немцы ужасно счастливые, что каждый год переживают такое, — вздохнула Юдит.

Бабушка забавлялась, глядя на нас. Наконец она предложила:

— Юдит, раз тебе так нравится снег, иди поиграй!

— Нам можно на улицу? — спросила я взволнованно.

И, не дожидаясь ответа, бросилась за дверь. Снежинки танцевали вокруг меня, и я с любопытством высунула язык.

— Не ешь! — закричал Кристиан. — Вдруг он ядовитый!

Я тут же выплюнула снег и вытерла язык о рубашку. Но Юдит успокоила нас:

— Это же просто замерзшая вода, как мороженое.

Кристиан с недоверием отнесся к словам старшей сестры, но когда и она начала ловить языком снежинки, он успокоился.

Вдруг незнакомая боль поползла вверх по моей ноге, и я увидела, что стою в снегу босая. С криком я бросилась в теплую гостиную.

— Смотри-ка, — улыбнулась мама, — вот она и вернулась. Ну как, понравилось?

Не слушая ее, я набросила пальто, надела сапоги, и остаток дня мы втроем играли в снегу.

Родители начали знакомить нас с немецкой культурой. У нас не было ни радио, ни телевизора, мы сильно отстали от этой жизни.

Некоторые вещи было очень сложно понять. Например, первое посещение супермаркета стало для нас шоком. Кристиан разрыдался, а Юдит невозможно было оттащить от полок с шоколадом. Какой сорт взять?

Люди в супермаркете казались не менее интересными, чем продукты. Уже одно их количество — столько сразу в одном месте — было для меня потрясением. И почему многие из них такие толстые? Если в джунглях у кого-то был такой живот, мы знали: у него глисты.

— Здесь что, у всех глисты? — спросила я маму.

Она засмеялась и ответила, что причина, скорее, в обильной пище. Мне стало это интересно: а вырастет ли у меня такой большой живот, если я буду много есть. Но я осталась совершенно худой, потому что не могла переносить немецкую пищу. Мама готовила в основном то, к чему мы привыкли: рис и овощи. А бабушка всегда кормила шоколадом и пирогами.

— Ой, не могу больше, — жаловалась я каждый раз, проглатывая третий кусок пирога.

Мы никак не могли привыкнуть, что еда никогда не кончается. Однажды, когда я съела последний кусочек шоколада, Кристиан расплакался. Тогда мама взяла его с собой в магазин и купила еще плитку. Когда они вернулись, Кристиан уже успел ее съесть. Маме он объяснил:

— Иначе Сабина сразу доест.

— Кристиан, но мы же всегда можем купить в магазине еще, — успокоила его мама.

— А что будет, если в магазине все раскупят? — недоверчиво спросил Кристиан.

— Тогда привезут еще шоколада с фабрики.

— А если на фабрике не останется?

— Кристиан, на фабрике всегда есть шоколад. А если нет на одной фабрике, привезут с другой.

Мама уже понимала, что ей придется нас научить очень многому.

Кристиан разозлился, затопал ногами и закричал:

— Но если все немцы каждый день будут есть шоколад, когда-то же они его съедят, и на фабриках его тоже не останется!

Мама задумалась, как же все объяснить мальчику. И придумала.

— Кристиан, — сказала она, — ты прав. Например, если начнется война, шоколад закончится.

— Я так и знал! — победно заявил он. Война была чем-то родным и знакомым. Вопрос был исчерпан.

В джунглях все было совсем по-другому. Дважды в год родители ездили в столицу и покупали мешки риса, банки с овощами, туалетную бумагу, обувь и прочее. Раз в пару месяцев можно было посылать заказ в Джаяпуру. Но доставляли груз через несколько недель, рейсы были редкими и дорогими. Если в самолете оставалось место, вещи отправляли в Данау Бира, откуда мы могли их забрать. Так что все, что у нас было, береглось и расходовалось очень взвешенно. Даже мама, приехав в Германию, поначалу сильно сдерживала себя, чтобы не закупать продукты огромными упаковками.

Время шло, наш отъезд все затягивался, и меня отправили в среднюю школу в Бад Зегеберге. Никогда в жизни мне еще не было так страшно. Поэтому я жутко обрадовалась, когда через пару недель меня забрали из школы. Директор сказал, что я уже слишком взрослая, чтобы привыкнуть к немецкой системе обучения.

Вскоре после этого мы улетели из Германии в США. Опять другая культура, очень странные люди... Я все больше скучала по джунглям и постепенно словно бы погрузилась в мечту о возвращении. Тело было здесь, а душа очень далеко. По ночам я часто плакала. Не люблю вспоминать о том времени. Да и все остальные были не в своей тарелке. Нам, детям, становилось все хуже, родители начали беспокоиться. Мы чувствовали себя изгоями в этом мире, будь то Германия или Америка. Мы хотели домой, в джунгли.

Я повзрослела, у меня начались месячные, я набирала вес. Я ела, потому что тосковала. Помогало лишь то, что отец делал много докладов о работе с фаю и показывал фильмы. Иногда после докладов люди подходили со словами: «Но ведь это все вымысел. Ты сделал все это для телевидения, правда?» Они не могли поверить, что и сегодня существуют такие затерянные уголки мира.

Мы с Кристианом вскоре после возвращения в джунгли

Сначала меня это очень возмущало, но потом стало просто смешно. Я представила, что бы было, если б я рассказала фаю о западном мире. Они бы тоже не поверили.

И наконец это случилось! День, когда мы получили визу, стал для нас праздником. Отец сразу забронировал билеты на самолет, и мы вылетели из Америки. Увидев из окна самолета джунгли, я заплакала от счастья. Не верилось своим глазам: я снова была дома! Тогда мне еще не приходило в голову, насколько сильно на меня успела повлиять цивилизация.

Встреча с фаю была просто безумной: мы обнимались, танцевали как маленькие дети, туземцы плакали и рассказывали нам, что уже и не надеялись увидеть нас снова.

Вечером мы с Кристианом, Туаре, Дихидой, Ори, Бебе, Изоре, Диро, Клаусу Боса и многими другими сидели у костра. Все мы выросли и все же остались близки. Мы были одной семьей. И, как прочувствован но заметил Кристиан, прежде чем лечь спать, — так оно всегда и будет. Проскользнув под москитную сетку, я впервые за долгое время вновь почувствовала себя счастливой.