Я стояла на облаке — моя давняя мечта. Стояла и чувствовала себя непобедимой. Ощущение неописуемое! До сих пор его помню.

Наконец я вернулась в дом, сварила кофе и села на лестницу.

«Да, — думала я, — вот оно, то место, где я всегда была бы счастлива».

И меня снова охватила грусть. Почему природа именно здесь и сейчас исполнила мою многолетнюю мечту погулять по облакам? Ведь я уже понимала, что не здесь мой дом.

Вспомнились каникулы в Германии, бабушка в Бад Зегеберге. Как вкусно пахнет кофе в Германии, совсем не как растворимый напиток, который я как раз держала в руках. А как я скучала по немецким булочкам! С толстым слоем «Нутеллы»... Я вспоминала прохладную погоду и наши прогулки вокруг озера.

И что же это такое? Я грезила о западном комфорте как раз тогда, когда природа подарила мне мечту всей жизни, чудо, которое могло произойти только в этом магическом месте. Нет! Я не имею права тосковать по чужбине. Здесь моя родина! Здесь мой дом.

Хотела ли природа, с которой я так тесно была связана здесь, в джунглях, напомнить о себе? Может, она открыла свое чудо, чтобы навсегда привязать к себе? Видимо, я должна остаться. Потому что друзей не бросают. Это был закон природы, который я узнала от фаю, закон выживания.

Вскоре после волшебного события я проснулась среди ночи. Снова что-то было не так. Я прислушалась, но ничего не услышала. Мертвая тишина царила в лесу, что явно означало опасность. Я в смятении сидела на постели, еще не до конца проснувшись.

И тут я услышала тихий шорох. Будто шумят волны. Все ближе и громче, громче... внезапно все заходило ходуном: земля, дом, моя постель. От страха я залезла под одеяло. Несколько секунд показались мне вечностью. Потом наступила тишина.

Конечно, я поняла, что это было. Я помнила не одно землетрясение, но ни разу оно не было таким сильным. Джунгли превратились в могучее огромное море с гулявшими по нему волнами — зрелище неописуемое.

И снова мне подумалось, что это джунгли не хотят отпускать меня. Сначала мягкий туман, затем эта жесткая мощь. Природа давала все, чтобы я о ней забыла.

Наутро я спросила отца, почувствовал ли он, что было.

— Какое землетрясение? — удивился он. — Нет, я спал.

Для меня это было землетрясением века, а он спал?! Все ясно: послание предназначалось мне.

А однажды вечером мы узнали, откуда появились фаю. Клору, отец Туаре и Бебе и один из лучших рассказчиков, впервые поведал нам миф о происхождении фаю.

«Когда-то была большая деревня, где жило много народа и все говорили на одном языке». Так начал Клору. Костер освещал наши лица, мы все сидели рядом и ждали, когда сжарится мясо кабана.

Клору говорил на языке, который я не очень хорошо понимала. Я спросила у отца, что это за язык. Папа сказал, что Клору говорит на очень древнем диалекте — языке его предков. Он включил магнитофон, чтобы записать легенду. Отец уже достаточно хорошо понимал этот язык фаю и тем же вечером перевел мне легенду.

«Эти люди жили в мире. Но однажды с неба сошел большой огонь, и появилось множество языков. Осталось только по одному мужчине и по одной женщине, говорящих на одном языке. Что говорят остальные, никто не понимал.

Люди разбрелись по всему свету. Среди них были мужчина и женщина, которых звали Биса и Байса. Они говорили на языке фаю.

Целыми днями они шли в поисках новой родины. Однажды они пришли в джунгли, и начался дождь. Он не прекращался дни и недели. Вода поднималась все выше.

Биса и Байса построили лодку и взяли с собой животных, которые тоже пытались спастись от воды. Они сидели в лодке, спина к спине, и гребли. «Дождь, прекратись, гром, смолкни, мы боимся!»

Каменная скульптура Бисы и Байсы

Но дождь не прекращался. Вода все поднималась, пока не накрыла все деревья. Все исчезло в жутких потоках. Биса, Байса и те животные, которых они взяли, оказались единственными, кто выжил.

Через много дней, когда надежда почти покинула их, лодка внезапно ударилась о берег. Они вышли из лодки и оказались на невысоком холме. Перед ними была пещера, которая вела в глубь земли. Они с облегчением скрылись в ней, найдя наконец убежище.

А вскоре дождь прекратился, и вода ушла. Животные устремились в джунгли, а Биса и Байса остались в пещере, обустроили там себе жилище, родили детей, которые тоже родили детей. И так продолжалось, пока не образовался целый народ. Он стал называться фаю.

Биса и Байса все еще живут в пещере. Но не в человеческом обличии. Они превратились в камни. Вы видели большие камни внизу? Они сидят спина к спине. Когда у нас что-то не ладится, мы идем к ним, садимся и рассказываем о своих заботах».

«Как красиво, — подумала я. — Что-то совсем новое и очень знакомое! Все люди одинаковы...»

Я всматривалась в темноту джунглей, различая лишь очертания деревьев, и представляла себе, каково же было Бисе и Байсс одним плыть по ледяной воде в лодке.

«Наверно, им было очень одиноко», — подумала я и потеснее прижалась к Ори.

Когда Клору поведал нам эту историю, я с удивлением узнала: Туаре, сын Клору, тоже никогда не слышал ее! Он видел раньше каменные фигуры Бисы и Байсы, но так бы и не догадывался о легенде, если бы мой отец не разговорил Клору.

Я много думала о том, как получилось, что некогда богатая культура фаю пришла в упадок, вместо того чтобы развиваться.

Известно, что опасность вымирания грозит тому народу, у которого знания не передаются от старшего поколения младшему. До сих пор удивляюсь, почему ни один из фаю ни разу не упомянул при нас о белых людях, приходивших к ним в 1940-х годах. Видимо, нынешнему поколению никто не рассказал о тех голландцах.

И дело не в том, что у них не было времени рассказывать друг другу истории. Ведь они часами сидели вместе, обсуждая, скажем, детали прошедшей охоты. Или просто молчали. Так терялся опыт, накопленный одним поколением. Следующее начинало все сначала. Постепенно угасла жажда познания, осталось только то, что необходимо для выживания.

А если племя живет отдельно от всего мира, оно потихоньку начинает скатываться назад, теряя знания и культуру. Единственными племенами, которые видели фаю, были соседние кирикири и доу. Но они враждовали. Ни знания, ни новые идеи не проникали в племя.

Меня часто спрашивают, а не лучше ли было оставить в покое этих «счастливых дикарей», стоило ли подвергать их вредным влияниям извне?

Я же отвечаю: что это за счастье такое, когда люди убивают друг друга, не находя выхода из замкнутого круга традиций. Разве счастливые дети живут в страхе?

Могли ли мы оставить фаю на произвол судьбы, узнав все это? Да и «вмешательство» в их жизнь было лишь легким толчком, побудившим их самих вновь стать дружелюбным народом.

Конечно, и вредные влияния не минуют их. Они, увы, проникают в самые отдаленные уголки мира. Результат будет зависеть от того, как фаю воспримут обратную сторону современного мира.

В самом начале, когда мы только приехали к фаю, никто не знал, умеют ли они петь. Долгое время мы не слышали ни одной песни.

Но как-то раз, вернувшись с Данау Бира в деревню, мы обнаружили, что в наш дом опять наведывались воры. И вдруг услышали песню с другого берега реки. Это был Накире, он пел монотонно, но очень красиво:

— Оооо, — напевал он, — фаю, как птицы, ооо, они всегда питаются одним и тем же деревом, ооо, такие плохие люди, ооо, бедный Клаусу, бедная Дорисо, они печальны и спрашивают, где их вещи, ооо...

Отец был в восторге! Скоро мы поняли, что фаю придумывают песню на ходу. Она состоит всего из трех нот и выражает то радость, то горе — в зависимости от ситуации. Песня, конечно, очень примитивная, но эти звуки я очень быстро полюбила.