Никки предъявил в гараже водительские права, выданные во Флориде, и другие фальшивые документы. Оставив под залог сто долларов, он взял английский спортивный автомобиль «эм-джи». Липовые документы обошлись ему в пятьдесят долларов, и еще двадцать долларов он выложил за украденные флоридские номера. Там, где вращался Никки, за деньги можно было достать все.

Перед тем как вывести машину из гаража, он убедился в том, что в салоне есть боковые шторки.

Машину заправили, и Никки, положив футляр на заднее сиденье, выехал на Бродвей. По пути к мосту Трайборо он сделал лишь одну остановку, купив в магазине для военных серое армейское одеяло.

На Джамейке он выпил чашку кофе.

Через час с небольшим Никки нашел укромное местечко на обочине грязной дороги неподалеку от Фрипорта. Он поставил машину в кустах, достал из небольшого свертка плоскогубцы, отвертку и флоридские номера. Менее чем за десять минут он поставил их на место нью-йоркских, затем нашел во Фрипорте рыбный ресторанчик и неплохо там пообедал.

В 12:30 он медленно кружил вокруг ипподрома, держась от него на расстоянии мили. В 12:40 он проехал по дороге, которую Джонни отметил на карте, и повернул к стоянке на северо-востоке от ипподрома. Верх его машины был поднят, и шторки не задернуты. Армейским одеялом Никки прикрыл ноги от коленей до ступней.

Когда он подъехал к воротам, дежуривший у въезда на парковку сторож крикнул:

— Езжай на другую стоянку, приятель. Эта пока не открыта.

— Послушай, дружище, — сказал Никки, взглянув на сторожа из-под темных очков. — Я инвалид. Хотел припарковаться здесь и посмотреть скачки из машины.

Он вынул бумажник и вытащил из него десять долларов.

— Обзавелся бы инвалидным креслом…

— Все верно, но я с ним плохо справляюсь, особенно в толпе. И мне надо будет уехать до окончания скачек.

Сторож замялся, и Никки протянул ему десятидолларовую купюру.

Взгляд сторожа скользнул по одеялу.

— Ладно, черт с тобой. Заезжай. Мы еще не открыты, но чего там…

— Возьми. Купишь себе счастливый билетик.

Сторож смутился, но деньги взял.

— Ладно, проезжай, — повторил он и снял цепь, преграждающую въезд на стоянку.

Никки отвел машину в юго-западный угол стоянки и затормозил в семи футах от низкой изгороди, служившей ее границей. Неподалеку проходила дорожка, ведущая к выходу с ипподрома. С этого места можно было выехать передним ходом или подав влево, поскольку сзади и справа могли припарковаться другие автомобили.

Никки откинулся на сиденье и закурил сигарету. За десять минут до первой скачки на стоянку стали заезжать машины.

Никки потянулся к футляру из-под тромбона, но тут к его машине подошел сторож, которому он дал десять долларов.

— Я купил тебе программку, приятель, — сказал он, опершись о дверь автомобиля Никки.

Никки вздрогнул от неожиданности и выдавил из себя улыбку.

— Спасибо.

— Если еще что-нибудь нужно, я принесу.

— Спасибо, — повторил Никки. — Ничего не надо. Я уже сделал пару ставок у букмекера в гостинице.

В 14:30 стоянка заполнилась. Рядом с Никки припарковался «паккард» с наемным шофером. Из лимузина вышли четверо пассажиров и направились к зданию клуба. Немного подождав, водитель пошел вслед за ними к билетным кассам. За машиной Никки встал «кадиллак» с откидным верхом, из которого вышли мужчина и девушка.

С места, где припарковался Никки, был отлично виден последний поворот беговой дорожки, откуда она переходила в финишную прямую. Расстояние до нее составляло около двухсот ярдов, и между ней и Никки не было ничего, кроме зеленого дерна.

После пятого заезда Никки задернул шторки на боковых стеклах. Затем он отстегнул крепеж ветрового стекла: его надо было установить параллельно капоту.

Когда до старта седьмой скачки оставалось пять минут, он вынул винтовку из футляра. Возиться с ней под одеялом было нелегко, но за последние дни Никки так часто собирал и разбирал эту винтовку, что это не составило для него труда.

Он привинтил глушитель и дослал патрон в патронник. В обойме было пять патронов, но Никки был уверен, что понадобится только один. В любом случае времени было максимум на два выстрела.

Дистанция забега составляла милю с четвертью, поэтому лошади проносились мимо главной трибуны дважды.

Равнодушный к реву толпы. Никки поднес к глазам полевой бинокль и увидел в окулярах цвета жокея фаворита — серебристый и коричневый.

Черная Молния запоздала на старте, но вскоре поравнялась с остальными, а когда лошади в первый раз пронеслись мимо трибун, она вырвалась вперед.

Когда лошади во второй раз вышли на дальнюю прямую, Черная Молния опережала всех на корпус.

Никки даже не удосужился взглянуть, следит ли за ним кто-нибудь. Теперь это было не важно. Время пришло.

Никки откинул одеяло, взял винтовку и просунул ствол через открытое ветровое стекло.

Не торопясь, он выждал, пока Черная Молния не окажется напротив него. Затем, проводя ее стволом, как летящую дичь, нажал спусковой крючок.

Звук выстрела, смягченный глушителем, растворился в ритмичном, неумолкающем реве шестидесяти тысяч зрителей, подбадривающих своих фаворитов.

Никки еще немного помедлил, наблюдая, как валятся друг на друга лошади, шедшие позади Черной Молнии, которая вдруг запнулась и рухнула на землю.

Когда он через минуту выруливал со стоянки, сторожа у ее ворот не было.

— Так и будешь молчать? — спросил Вэл Кэннон, чуть подавшись назад.

Он полусидел на столе, опираясь руками о край, и смотрел на женщину, сидящую на стуле в двух футах от него.

Глаза Шерри Питти остекленели от ужаса. Она начала что-то говорить, но почувствовала во рту кровь. Она нагнулась и попыталась сплюнуть, но ее вырвало.

Вэл окинул ее холодным насмешливым взглядом.

— Ты ведь что-то знаешь, — сказал он. — Почему мне ничего не рассказываешь? Зачем тебе эти неприятности?

Он ждал, пока она снова взглянет на него. Шерри зашаталась и упала бы, если бы крепыш, стоявший позади нее, не подхватил ее под руки.

— Сейчас половина пятого, — сказал Вэл, — у меня полно времени. Пойду пропущу стаканчик и вернусь. А тебе советую рассказать мне все как есть.

Он повернулся к столу, взял свой кожаный ремень и небрежным движением продел его в брюки. Потом снова взглянул на раздетую до пояса Шерри — она была близка к обмороку.

— Напрасно ты от меня что-то скрываешь, — сказал Вэл. — Подумай хорошенько и расскажи мне, когда они идут на дело. Расскажи все, что знаешь. Я скоро вернусь, и, если ты все еще будешь упрямиться, пеняй на себя.

Шерри приоткрыла разбитый рот и попыталась что-то сказать, но закашлялась. Через секунду она рухнула на пол.

— Вырубилась, — растерянно пожал плечами крепыш.

Он ждал четыре года. Ждал этого дня — последней субботы июля.

Не было ни одного дня из трехсот шестидесяти пяти в каждом из этих бесконечных, разрывающих душу четырех лет, когда бы он не представлял, что будет чувствовать в это мгновение. В то мгновение, когда проснется в незнакомой постели третьеразрядного отеля, без денег, в долгах, вне закона, проснется, зная, что еще до захода солнца он или умрет, или будет с деньгами и, значит, спасен. И только деньги помогут ему.

Это была первая мысль, пришедшая ему в голову, когда он открыл глаза.

Он потянулся и взял с ночного столика пачку сигарет, вытряхнул одну, нащупал зажигалку. Лежа на спине, он глубоко затянулся и медленно выпустил дым из красиво очерченного рта.

Он чувствовал себя великолепно.

Он сделал еще одну затяжку и, глядя в грязный облупленный потолок, ясно и негромко произнес:

— Господи, наконец-то!

Он засмеялся, поймав себя на том, что вслух говорит сам с собой.

Повернув голову, он посмотрел на часы, лежавшие рядом с пачкой сигарет. Они показывали ровно восемь.

У него было много времени.