— А кому они нужны?! В стране «развитого» социализма! На что ты их потратишь? На тачку, на казино, или дом новый купишь? За задницу-то живо сцапают, доказывай потом, что не родину продал.

Рафаэль озадаченно прислушивался к спору иностранцев, силясь врубиться, чего от него нужно этим двум крепким парням. На представителей компании, описавшей все его имущество, включая катер, и грозящих за неуплату долга в ближайшее время отобрать, вроде бы не похожи.

— Послушайте! — взмахнув бутылкой, заявил он. — Если вы из компании, катитесь ко всем… Катер я вам не отдам. Я моряк, и отец мой был моряком… Катер для меня все!.. Плевать!.. Вызывайте полицию! Раньше сдохну… Через мой труп…

— Мы туристы! — выкрикнул ему в лицо Максим. — Хотели нанять ваш катер!..

— Тогда другое дело, — оттаял Рафаэль. — Когда угодно и куда угодно.

— Постойте, — перебил словесный поток Максим, показывая в карту. — Нам нужно сюда.

— Да ради бога! — восклицал моряк. — Хоть на край земли.

— Но там нейтральные воды. Вы понимаете, о чем я?

Рафаэль поднес к отвислым губам горлышко бутылки и сделал глоток. Вино с бульканьем проливалось в него.

Обтеревшись рукавом, он отшвырнул опустевшую емкость с причала, бутылка шлепнулась в воду. Пьяно отрыгнув, двумя пальцами приподнял сползшую на глаза шляпу.

— Плевать!.. Вы знаете, чем я раньше на своей ласточке промышлял? Только тихо… тс-с… — он заговорчески приложил указательный палец к губам и привлек к себе обоих парней. — Контрабандой! — и осмотрелся по сторонам, не подслушивает ли кто. — Береговая охрана… тьфу! — смачно харкнул на доски. — Не угнаться… Моя ласточка…

Рафаэль все более хмелел, и уже с трудом ворочал языком.

— Пусть ведет к катеру, — буркнул Максу Колесников.

Вслед за шатающимся Рафаэлем они шли мимо катеров: обычных, как дюралевая моторная лодка, и величественных, похожих на уменьшенную копию лайнера, мимо уткнувшихся в резиновые покрышки причала яхт с убранными парусами.

Моряк вел их дальше. Крайней по правой стороне покачивалась старая посудина с надстройкой капитанской рубки и мачтой с сигнальным фонарем.

Как не был пьян, Рафаэль перепрыгнул на ее борт и выдвинул гостям трап, доску с набитыми перекладинами. Катер был таким же неухоженным, что и владелец. Медная рында, висевшая на крюку, давно потеряла первозданный блеск, металл окислился, проступила зелень. Белая краска облупилась на рубке и надстройках, всюду проглядывала ржавчина. Придерживаясь за натянутый вдоль борта трос, Максим обошел суденышко, спустился в хозяйственный отсек, разделенный на две тесные каюты. Внутри было неубрано, валялась грязная посуда. С лаем из-под вороха пахнущей машинным маслом одежды выскочила болонка, задрала узкую мордочку, обнюхивая чужака.

Максим погладил собачонку, почесал за ухом, и болонка, кувыркнувшись на спину, выставила ему мохнатое пузо. Следом за добрым незнакомцем, перепрыгивая ступеньки, она посеменила на палубу. Войдя в рубку, Макс зачем-то потрогал висевший на стене спасательный круг с еле читаемой надписью: «Хувентуд». Обзорное стекло вымазано жирными разводами, будто кто возил по нему пятерней, приборная доска сплошь в наклейках от жвачки с голыми девицами. Стекло компаса разбито, стрелка погнута, и неизвестно, вообще, функционировал ли прибор.

Шуганув болонку, в рубку ввалился Рафаэль, сдвинул плечом его от штурвала.

— Нравится моя малютка?

Прочитав на лице туриста обратное, хмыкнул.

— А ты не суди по внешнему виду. Зато мотор у нее… зверь!

Он шлепнул ладонью по кнопке питания, на панели дернулись, оживая, приборные стрелки. Большой палец с обгрызенным до заусенцев ногтем нажал на другую кнопку. За перегородкой раздался металлический шум, затарахтел двигатель. Над бортом поднялась и развеялась дымовая наволочь.

— Билли!.. — подманил он собачонку, схватил в охапку, несмотря на ее недовольство и ощетиненные клыки, и, держа под мышкой, по-шутовски отдал Максиму под козырек. — Корабль к отплытию готов, сэр.

— Спроси, сколько он хочет? — просунулся в рубку Колесников.

Максим перевел.

— Двести!.. — поглаживая болонку, заломил Рафаэль.

— Чего двести? Долларов или песо?

При упоминании местной валюты лицо капитана свела гримаса, точно он съел кислющий лимон.

— Долларов, разумеется.

— И это все? — прищурился Колесников.

— В день! — спохватился Рафаэль, думая, что продешевил.

— Да катись ты, придурок… — вспылил Колесников. — Идем отсюда, Макс.

Капитан вскричал:

— Постойте!.. Сто пятьдесят…

— И ни копейкой больше, — Максим хлопнул его по руке, заключая союз. — Готовь свое корыто к завтрашнему утру. К полудню мы подойдем.

Продолжая держать бедную собачонку в охапке, Рафаэль вздернул два пальца к краю шляпы. Билли отрывисто гавкнул.

Нейлоновая широкая лямка отдавливала Васильеву плечо. Баллоны с кислородной смесью, ничего не весившие в воде, на суше казались тяжелыми. Стараясь ни обо что не ударить ношу, он вышел из ангара, где от накалившейся крыши было невыносимо душно, и понес к грузовику, стоявшему мордой к воротам. Будка его была раскрыта, внутри, раскладывая снаряжение, возился Борисов. Подойдя к машине, он подал спаренные баллоны товарищу, тот отволок их к самой кабине, на маты, где меньше тряски.

Вспотевший Васильев стащил с себя майку, но и это не спасало. По дороге в ангар он свернул к микроавтобусу, спросил у Ирины воды и облился с ног до головы. Кроме нее в салоне сидела кубинская девушка-врач по имени Глория. Она была не старше двадцати двух лет, довольно симпатичная собой мулатка с роскошными вьющимися волосами, забранными в лошадиный хвост. Стесняясь, она сторонилась общения и пока держалась особняком.

Вылитая на плечи и шею вода моментально высохла под нещадно палимым солнцем, Васильев поплелся обратно в ангар. Навстречу еще нес баллоны еще один новый член команды. Технический специалист, как представил вчера его Сантьяго де Мартинес. Санчес, так звали парня, был невысокого роста, но плечист и крепко сложен. Баллоны, что он тащил на плече, при его комплекции они казались игрушечными, под безрукавкой, трещавшей по швам на его могучем торсе, перекатывались тугие шарики мышц. Лицо его было скуластым, сплюснутый нос выдавал в нем любителя почесать кулаки.

Войдя в ангар, Васильев размашистыми шагами направился вдоль составленных ярусами ящиков и повернул в закуток, где лежало предназначавшееся экспедиции оборудование. Оставив на потом дизельный генератор, который одному унести не по силам, он забрал полиэтиленовую упаковку с минеральной водой и, тужась, потащил к грузовику. Руки, отвыкшие от тяжелой работы, быстро уставали, и прежде чем он передал упаковку сварившемуся в будке Борисову, пару раз устраивал короткие передышки.

Санчес, не в пример ему, таскал как заведенный.

«Не больно он похож на инженера-технаря», — с долей неприязни подумал Васильев, телепаясь на подкашивающихся ногах в бокс.

В закутке его дожидался Санчес, приподнимая от цементного пола генератор.

— Взяли? — обратился он к Васильеву, и историк вцепился обеими руками в какую-то выпирающую железяку.

Тяжел же был этот генератор еще советского образца. Японский аналог Васильев запросто таскал сам, не надрываясь. Чтобы не упасть в глазах Санчеса, он до последнего терпел и не просил перекура, пока громоздкий механизм не просунули в будку. Борисов с трудом сдвинул его от двери, поражаясь:

— Как же вы такую тяжесть вдвоем тащили? Язык бы отвалился меня позвать?

Васильева уже изрядно болтало, но он перебирал ногами вслед за атлетичным кубинцем, не желая ни в чем отставать.

Компрессорная установка была немногим легче генератора. Неловко задевая ее коленями, перенесли к грузовику, возле которого стояли Морозов с господином Мартинесом и Ирина.

— Все? — отряхнув руки, спросил из кузова Борисов и, услышав положительный ответ, спрыгнул на площадку.