— Выходит, все дело в острове? — скрестила на груди руки Ирина. — Но почему? Кому мы можем помешать поисками?

— Это я и хочу выяснить! — сказал Борисов, выплюнув горькую травинку.

— Иными словами, ты не отказываешься от экспедиции? — спросил Саныч.

— Ни в коем случае!

— Что ж, это твой выбор. А что скажут другие?

— Давайте начнем с меня! Хотя бы на том основании, что я женщина. — предложила Ирина. — Впрочем теперь, — она встретилась взглядом с Глорией, — не единственная среди вас, мужиков. Так вот, как женщина, я имею право на маленькие слабости…

— Ирина Валерьевна!..

— Виктор Саныч! Не перебивайте… Но, как журналист я не считаю себя в праве потакать каким-то ублюдкам, кем бы они не были! Вспомните, сколько надежд мы питали, собираясь на Кубу! Сколько мечтали, сколько спорили, в какую сумму нам это стало!.. но все же приехали сюда. И все для того, чтобы здесь, в сорока минутах лета от цели, все бросить, развернуться и умотать домой? Да вы же сами себя после этого уважать перестанете!

Она выдохлась и села на лужайку к Васильеву, глаза ее потемнели.

— Кто еще выскажется? — после молчания, оглядел присутствующих Морозов. — Ты, Володя?

— А что я? Я целиком и полностью поддерживаю Борисова и Иринку.

— Глория, а вы почему молчите? — словно ища поддержку, обратился к девушке Морозов. — Скажите свое мнение!

Она улыбнулась какой-то растерянной улыбкой, смутилась и сказала тихое:

— Я как все…

— Ребята!.. — почти взмолился Саныч. — Ну в какое положение вы меня ставите?..

— Второго самолета у меня нет. — категорично заявил Сантьяго де Мартинес. — Санчес, вы остались последний. Слово за вами.

Он уставился на техника так, точно именно от его мнения зависела дальнейшая судьба экспедиции. Санчес усмехнулся и ладонью отогнал настырно вьющееся перед лицом насекомое.

— Дома меня не больно куда привлекают, сижу почти без работы… К тому же лучше провести время на природе, чем в городе.

— Ну что ты будешь с ними делать! — побабьи всплеснул руками Морозов. — Сантьяго…

— Другого самолета у меня нет, — задумался господин Мартинес, — Впрочем, могу отправить вас на яхте, но… не раньше чем послезавтра.

— Почему? — поднялся с травы Санчес, отряхивая брюки.

— Штормовое предупреждение. Летчик потому и отказывался лететь. Ураган «Нуакшот», зародился еще три дня назад у берегов западной Африки. Он уже успел наделать бед, в Дакаре по его вине затонул пассажирский паром, масса жертв.

— А уже отслежена его траектория?

— Ураган сложное явление, Санчес, его путь сложно предугадать. Он может нас миновать стороной, но есть и доля вероятности в обратном.

— Грубо говоря, наши шансы пятьдесят на пятьдесят.

— Если не меньше! — подытожил де Мартинес.

— Между тем, я считаю, — и не думал сдаваться Санчес, — что именно из нашего географического общества произошла утечка… О пиратских сокровищах стало известно третьим лицам, не исключено, что преступникам. Взорван самолет, повезло, что без нас. Второй осечки они не допустят.

— Но это безумство!..

— А ведь парень прав, — неожиданно встал на его защиту Борисов. — Тянуть время не в наших интересах. Сколько на яхте ходу до острова?

— Если отплыть не мешкая, часам к двум ночи будете… — все еще сомневался Сантьяго де Мартинес.

— Надо решаться. Ребята, кто за?

Руку подняли все, за исключением Морозова. Помедлив, и он присоединился к команде.

— Тогда едем! — оживился Сантьяго. — До бухты еще минут двадцать езды.

Ему ответили дружным, несколько неестественным хохотом.

«Морской волк» Рафаэль к приходу туристов не успел окончательно протрезвиться, или же наоборот, успел надраться где-то с самого утра. Он был все в тех же расклешенных джинсах и помятой рубахе, но вчерашнюю ковбойскую шляпу сменил на не менее нелепую капитанскую фуражку с треснувшим козырьком.

Колесников не успел сойти с трапа, как он с пьяной услужливостью бросился ему помогать.

— Дайте вашу сумку. Я отнесу ее в каюту.

Но то ли море сильнее волновалось, нежели вчера, то ли его мотало от беспробудного пьянства, ноги моряка заплелись и он чуть было не завалился на пассажира.

— Осторожнее, ты!.. — придержал его Колесников, спасая тем самым от неминуемого увечья.

Бормоча испанские извинения, Рафаэль, также неустойчиво держась на ногах, удалился в рубку, откуда тут же угрожающе зарычал Билли, и следом сама собачонка, поджав куцый хвост, шмыгнула на палубу. Виляя и ластясь, подбежала к Колесникову.

Колесников спустился в хозяйственный отсек, откуда несло, как из захудалой пивной. Каюта, которую Рафаэль отвел туристам, была на сей раз очищена от хлама, и даже немного отмыт от грязи пол. Убрав сумку, он присел рядом с Максимом на лежанку, застеленную «радушным» хозяином прожженным в двух местах одеялом.

— Зря мы связались с этим алканавтом! — отозвался он о капитане. — Как поведет катер, если лыка не вяжет?

— Скотина!.. — вторил ему Максим. — Я ведь его вчера предупреждал.

Подхватившись с полки, он поднялся на палубу. Ветер усиливался, и бился на флагштоке треугольный флаг с кубинской полосато-звездной символикой. Чайки с криком реяли над волнами.

Да, море было неспокойно. Палуба сильнее, чем вчера, ходила под ногами, и теперь не лучше самого перебравшего лишку моряка, Максим пробирался к рубке, балансируя, чтобы не упасть.

Увидев в дверях пассажира, Рафаэль стремительно спрятал за ящик с инструментами недопитую бутылку и слез со стула, дружелюбно скаля прогнившие зубы.

— Вы катер заправили? Проблем не будет? — строго спросил Максим.

— Не-е-ет!.. Рафаэль, хоть и пьет, но дело свое знает. Дайте только команду, и моя ласточка помчит нас… — пошатнувшись, он воздел ладонью вдаль.

— Слушайте, вы! — сгреб его Максим за шиворот. — Будьте любезны взять себя в руки! Мы не прогулку отправляемся.

— Не переживайте, мистер! Что моряку капля рома?! Все равно, что кофе в постель, которое подает утрами ваша женушка. Глоток свежего морского ветра, и я трезв, как стеклышко!

В двери возник Колесников.

— В чем задержка, кэп?

— Никаких задержек! — замотал небритой рожей Рафаэль, отчего козырек фуражки сместился набекрень.

Проклиная собственную доверчивость, Максим со вскипающим раздражением следил, как он тычет пальцем и не может попасть на стартер. С четвертой попытки задача Рафаэлю удалась, винты шумно заработали.

— Полный вперед! — прокричал моряк и передвинул никелированные рычаги.

Катер, как давеча волкодав на привязи, дернулся от причала, но застопорился, сдерживаемый канатом. С пьяных глаз не соображая в чем дело, Рафаэль переставил рычаг на положение «полный ход». Двигатель взревел на всех оборотах, стрелка тахометра достигла предела, уткнувшись в запретную красную линию. Над кормой поднималась дымовая завеса. Выглянув на палубу, Колесников громко расхохотался.

— Глянь, образина, что ты творишь?! — он оторвал хлопавшего редкими ресницами капитана от штурвала и выпроводил на корму.

Теперь, когда причина столь странного поведения катера прояснилась, Рафаэль хлопнул себя ладонью по низкому лбу (дескать, как раньше не догадался?), метнулся к рукоятке и дал задний ход. Катер немедленно сдал назад, кормой врезавшись о смягчающие покрышки, развешанные по бокам причала. Последовавший толчок сотряс суденышко, Колесников кувыркнулся через железный порожек надстройки и растянулся на палубе. Поднимаясь, он разразился самыми бранными словами, какие только знал, и от неминуемой расправы горе-капитана спасла лишь детская непосредственность, с которой он, абсолютно невозмутимо, перешагнул через ворочающегося на палубе туриста, следуя к канату.

С ловкостью бывалого моряка он стащил петлю с кнехт, свернул канат. Бубня под нос какую-то пиратскую песенку, встал к штурвалу, вновь двинул вперед рычаги. Катер, подстегнутый мощью мотора, понесся в залив.