— Благодарю, — Борисов был сама вежливость. — Дальше я уж как-нибудь сам справлюсь.

Пока все занимались собственным благоустройством, Санчес порылся в своих закромах, нашел плотно смотанный моток провода, и, окинув взором пальмы, выбрал подходящую. Зажав в зубах конец провода, обнимая колючий и шершавый ствол, он влез на самую макушку. Там, наверху, отгибая мешающие пальмовые лапы, скотчем примотал антенну.

— Господин Морозов, — окликнул блуждающего в мечтах по побережью Саныча. — Мне нужно запустить дизель-генератор.

— Зачем, молодой человек? — поинтересовался тот, подойдя ближе, за розовыми очками грез вконец позабыв о более приземленных материях.

— Рацию проверить. Яхта скоро отчалит, как бы не остаться без связи.

С генератором пришлось повозиться. Даже когда его топливные артерии наполнились соляркой, и причин к отказу быть не могло, он упорно не желал заводиться. Перемазавшийся в смазке Санчес проверял патрубки. Васильев, как единственный среди собравшихся автолюбитель, тоже пробовал приложить свои познания, но когда дизель выдохнул вонючий клуб дыма из выхлопной трубы и, наконец, затарахтел, никто из них не решился дать объяснение столь капризному поведению техники. Генератор тарахтел не тише гоночного мотоцикла, треск заполнил песчаный пляж, с пальм сорвались и закружили перепуганные птицы.

К рации, поставленной под навесом палатки Васильевых, подвели провода. Санчес еще долго мараковал, куда и что подсоединять, а когда приладил контакты и щелкнул тумблером рации, вокруг раздались аплодисменты. Рация заработала.

— Минуточку, — попросил он тишины, набрал нужную частоту. — «Полярная звезда», я — «Остров». Как меня слышите? Прием?

Затаив дыхание все ждали, отзовется яхта или нет.

— Слышу вас отлично, «Остров». Как устроились?

— Все о’кей!

— Помощь не нужна?

— Да нет… Сами справимся. Побудьте на связи…

— Понял вас!

А Санчес щелкал уже другими переключателями, настраиваясь на волну береговой охраны Кубы.

Эфир наполнился помехами, сказывалось расстояние и допотопная конструкция рации.

— «Гавана, Гавана», ответьте «Острову».

На этот раз ждать пришлось никак не меньше секунд тридцати, и когда Санчес уже снова поднес к губам тангетку, динамик хрипло отозвался:

— На приеме «Гавана».

— Как связь?

— Плохо… Все шипит и прерывается.

— У нас все нормально, — медленно и чеканя слова, чтобы на том берегу его лучше расслышали, передавал Санчес. — Час назад благополучно высадись на остров. Погода хорошая…

— «Остров»!.. — прервали его. — Слышите меня, «Остров»?

— На троечку!

— Вам вчера или сегодня не попадалось в поле зрения маломерное судно? Мы думаем, что это был катер…

— Нет, никого не видели! — Санчес еще оглянулся, уточняя у толпившихся вокруг коллег. Те сделали такие недоуменные лица, что он передал с уверенностью в голосе: — Нет!.. А что произошло?

— Так тебе и ответят!

— Радары вчера засекли его… Следовал в ваш квадрат, в нейтральные воды. На запросы не отвечал. Поисковиков и пограничников направить не представилось возможным из-за урагана.

— Мы ничего не видели.

— Имейте в виду, он исчез с радаров. Не исключается возможность, что судно имело неисправности… Но сигналов бедствия не подавало… При обнаружении немедленно связывайтесь с нами. Как приняли меня, прием?

— Принял вас, «Гавана». Конец связи.

Положив тангетку на защитного цвета корпус рации, Санчес поднялся с песка.

— Вот вам и ураган, — негромко сказала Глория. — Может быть, люди погибли.

— Не люди! — отрезал, сверкнув глазами Санчес. — Наверняка диссиденты, хотели свалить на американскую похлебку. Находится же отребье…

— Почему отребье? — возмутился Морозов, собираясь поспорить.

— Да потому!.. Государство опекало их с рождения: детсадики, школа, образовательные кружки. Кто хотел, учился дальше. У нас же много ВУЗов, а профессура вся в Советском Союзе готовилась. Бесплатное образование!.. Кем раньше мог стать сын портового грузчика? Таким же грузчиком, и вовсе не потому, что у него извилин не хватало… Нет же, он не хочет горбатить спину в доках, желает стать образованным. Кто не дает? Только потом верни государству долг, работай честно, как все!.. Опять же нет, сладкой жизни подай! За кусок колбасы готовы родину предать. Ну и черт с ними! Я таких беглецов не жалею.

— Позволю с вами не согласиться…

— Не соглашайтесь! — отрезал Санчес. — Вам Америка пыли в глаза напустила, вы за ней и погнались. Теперь вы живете, как капиталисты. А чем, какими достижениями можете похвастаться? К примеру, медицина у вас бесплатная?

— Да я бы не сказала, — покачала головой Ира. — Весной ходила к стоматологу, сто двадцать долларов за два зуба содрал…

— О чем я и толкую. А высшее образование каждый в состоянии получить?

Васильев не умолчал:

— Денежку плати, и пожалуйста. Кто не дает? Будь, как ты говоришь, и без извилины в мозгу.

— А лет так пятнадцать назад, когда ты, Валодя, — Санчес упорно коверкал его имя. — только поступал в институт, мог позволить себе оплатить учебу?

Владимир косо усмехнулся.

— Наверное, вряд ли… У меня и родители: мать продавец в гастрономе, отец из рабочих, не банкир. Да тогда банкиров и не было. Не считая Сбербанковских.

— Вот и я о том. Кем вы раньше были?! Не на словах, на деле — оплот мира. Да не бы могущество Советского Союза, нас янки бы враз раздавили в шестьдесят первом. А случись все сегодня, в наши дни? Пнули бы, как мешающуюся под ногами кошку, и переступили… Какую страну вы профукали!

Морозов не нашелся, что сказать и завертел головой.

— Так… с палатками закончили?

Торжествующая улыбка мелькнула на губах Санчеса. Вернувшись к рации, он набрал частоту «Полярной звезды», вызвал на связь капитана и дал ему добро сниматься с якоря. Старый шкипер пожелал удачи и поднял паруса.

Они стояли на берегу, провожая удаляющуюся яхту взглядами. Ветер раздувал паруса, и «Полярная звезда» быстро уходила в точку. Какое-то время она еще виднелась на горизонте, пока не истаяла совсем в туманной дымке.

После скромного обеда, состоявшего из разогретых на костре мясных консервов, Морозов объявил сегодняшний день выходным и дозволил заниматься каждому своим делом.

Еще за обедом, на «общем собрании», островитяне решили отбросить в жаркую погоду все пуританские атрибуты цивилизованного общества, вроде платьев или брюк, и жить в гармонии с природой. Против была только Глория, сидевшая у костра до сих пор в комбинезоне, но, взяв пример с более раскрепощенной Ирины, щеголявшей в купальнике, последовала ее примеру.

Борисов, соорудив из газетного листа наполеоновскую треуголку, водрузил ее на голову и, захватив лопату, ушел рыть погреб. Как не нелепо выглядела затея, он погребок был нужен. Продукты на солнцепеке могли быстро испортиться или же приобрести вкус далекий от пищевого.

Очертив штыком контур будущего сооружения и поплевав на руки, он взялся за дело. Песок, как вода, струями сыпался с лопаты, и ветер разносил его, норовя запорошить глаза. Борисов успевал вовремя отвернуться, и, худо-бедно, понемногу углублялся. Дойдя до более влажного слоя, он воспрял духом. Лопата замелькала чаще, выбрасывая на растущую кучу рассыпающиеся песочные пласты.

— Виктор Саныч, ты не отметил на карте, где кубинцы нашли статуэтку? — Ирина подсела к развалившемуся на горячем песке Морозову, майкой закрывшему от солнца глаза.

Покрытая рыжеватым волосом рука стащила с лица майку. Саныч, щурясь, смотрел на нее.

— Обижаете, Ирочка. Только к чему вам?

— Возникли кое-какие мысли.

— Никак хотите обследовать? Только что там искать?

— Пока не знаю. Володьке не сидится на месте. Загорелся идеей еще разок дно обследовать.

— Делать вам нечего, молодежь, — Саныч откинулся на спину и водрузил майку на место. — Карта в моей палатке. К ужину не задерживайтесь.