Свой бизнес начинающий предприниматель Лев Никодимович Катунский, тогда еще просто Лева, «вечный» студент Нархоза, так и не удосужившийся закончить ВУЗ, начал в начале девяностых, когда ушлые люди, без всякого начального капитала, делали немалые деньги на посреднических сделках. Подняв свои связи, Лева Катунский купил диплом о высшем образовании, наскоро прошел курсы брокеров при станкостроительном ПТУ, в той же «шараге» арендовал комнатенку с телефоном, на дверь которой навесил табличку с названием фирмы: «Неон — Ltd.».

Так начиналась его нынешняя империя: с трезвонившего без умолку телефона, с вороха рекламных газет на столе, с поисков клиентуры. Вращаясь среди торгашей, он быстро перенял волчьи законы рынка, где выгода превыше всего, и где слабому не выжить; когда надо — кидал партнеров без зазрения совести, других заманивал к себе в фирму, суля в перспективе золотые горы. Спустя неполные полгода на него работали уже пятеро брокеров, а еще через год, поразмыслив, Катунский открывает собственную товарную биржу, теперь уже не столько спекулируя на рынке, сколько имея проценты от сделок.

Конкуренты его ненавидели за везучесть, но ничего не могли поделать. С законом Катунский трений не имел, а от криминальных наездов на первых порах откупался. Эти регулярные откупные и навели его однажды на мысль обзавестись собственной охраной. Но не теми законопослушными мальчиками, которые пугалом маячат в серой униформе, а такими парнями, что без лишних рассуждений сумели бы исполнить любое его поручение, каким бы оно не было. Бизнес расширялся, но не всегда теми темпами, какими ему хотелось. Попадались людишки, через которых следовало переступить, а то и раздавить, как червя…

Знающие люди порекомендовали ему Пешкина, как специалиста в таких делах. Недавно освободившийся из мест не столь отдаленных и болтающийся без определенных занятий Пешка согласился на встречу. Посидев вечерком в ресторане Катунского, он быстро смекнул, что такие шансы дважды не выпадают…

За основу будущей бригады бралась итальянская Коза-Ностра. Пешкин лично подбирал людей, проверял в деле, сколачивая из них костяк организации. Костяк этот стал первым боевым звеном, от которого пошли последующие; нечто вроде картофельного клубня, закопанного весной в землю, который к осени превращается в целый куст. Вся бригада представляла собой многочисленные тройки, стоящие в четком иерархическом подчинении у Пешкина. Его знали немногие, лишь старшие троек и то по телефону; он же, собрав специальную картотеку, знал все и о каждом своем человеке.

— Заговорит Холмов или нет, для нас значения не имеет, — сухо заметил Пешкин. — И вы, Лев Никодимович, это не хуже меня понимаете.

— Понимаете… — пробурчал господин депутат, уже смягчаясь. — На Петровке тоже понятливые сидят. Из-за твоих просчетов я бизнесом рискую.

За прошедшее десятилетие Катунский прочно встал на ноги. Его корпорация «Неон» выросла до внушительных размеров, и не было в столичном бизнесе места, где бы Лев Никодимович не имел своего интереса. Он владел акциями крупного гостиничного комплекса, играл на фондовой бирже, имел в собственности супермаркет в центре столицы, автосалон, целую сеть заправок, охранные предприятия, туристическое агентство и даже казино. И это лишь то, что на поверхности. Правоохранители наверняка знали и о его теневых делишках — Москва слухами полнилась, — но кроме слухов пришить ему было нечего. В глазах Фемиды бизнесмен Катунский был чист, как слеза младенца. Подстраховываясь еще больше, он без особых затруднений занял депутатское кресло в городской думе, получив и вовсе неограниченные возможности…

Когда неделю назад Пешкин выложил ему историю студента, проигравшегося в пух и прах в казино, господин депутат даже поднял помощника на смех. Он деловой человек, а не сумасшедший, чтобы принять за чистую воду легенду о пиратских кладах. Пешкин уговорил его выслушать до конца и попросил просмотреть отснятую видеокассету.

Садясь к телевизору, Катунский был уверен, что теряет время даром, но уже после нескольких минут просмотра отставил прочь банку с пивом, от которой только что отхлебывал, превращаясь весь во внимание.

На экране рыдал, ползая на коленях перед объективом видеокамеры семнадцатилетний сопляк. Правый глаз его был подбит и заплывал синяком, парнишка трясся, затравленно косился на могучего верзилу, поигрывавшего пистолетом. Голос за кадром, незнакомый Катунскому, не спеша задавал вопросы.

— Так где он живет?

— На Чехова, 26.

— Расскажи, что это за папка.

— В ней… — всхлипывал представитель поколения, выбравшего «пепси», — в ней документы…

То и дело сбиваясь, он нес околесицу насчет одногруппницы по университету, что живет вместе с дедом-коллекционером, о том, что ей нужна срочная операция и деньги на нее, которые взять, как водится, негде. Старик ради здоровья внучки готов продать свои картины, но картины те так себе, а вот папка, которую старик не любит показывать, та…

В завершении рассказа он поклялся, что ни капли не врет и предложил съездить к нему на квартиру, где есть тому доказательства.

— И ты во все это веришь? — отключив видео, спросил он тогда Пешку.

Тот пожимал плечами.

— Мое дело доложить.

Как человек здравомыслящий, Катунский решил до конца отработать информацию и отправил с пацаном к коллекционеру своего человека, когда-то учившегося на историческом. Сыграв роль посредника, тот полистал бумаги и, по возвращению, с горящими глазами сообщил Катунскому, что в этот что-то есть. Затем последовала команда Пешкину, и господин депутат уже считал часы, ожидая когда бесценные документы лягут ему в руки. Но…

— Разгоню я вас, к чертовой матери, — уже совсем беззлобно пообещал Лев Никодимович, наполнил бокал новой порцией вина и, смешно подергивая носом, выпил. Сальное лицо его набрякло краской, вино расслабляло.

— Все приходится делать самому. А по твоей вине мне приходится идти на непредвиденные расходы. Но имей в виду, — он наставил пухлый, как сарделька, указательный палец на помощника. — Эти расходы я вычту с тебя. Уяснил?

Пешкин погонял на скулах желваки в знак своего неудовольствия, но перечить не посмел.

— Ладно, хватит сыр-бор разводить. Парни здесь?

— За дверью, — с готовностью ответил помощник. — Позвать?

— Валяй! — разрешил господин Катунский, подбирая со стола брошенный кий. Перевесившись через край, он примерился и метким ударом послал шар в лузу.

Повернувшись к нему спиной, помощник распахнул створки.

— Входите.

Касаясь друг друга плечами, в бильярдную вошли двое парней.

Первого, с тонкими чертами лица, присущими потомственному интеллигенту, звали Максимом Глотовым. Для интеллигента он был довольно неплохо сложен, костюм безукоризненно сидел на его литой фигуре. В свободное от учебы время Глотов подрабатывал менеджером в турагентстве «Неон», заканчивал МГИМО с перспективой красного диплома, владел английским и, что очень важно для намеченного мероприятия, испанским языком, неплохо разбирался в странах Карибского бассейна.

Максиму была уготовлена роль мозгового центра; что касается прочего, в напарники Катунский ему определил Михаила Колесникова — специалиста по восточным единоборствам, имеющего какой-то крутой дан, в чем депутат не очень разбирался. Михаил, как и Глотов, работал на него, но вовсе не вышибалой, как можно было бы подумать, оценив рельефную мускулатуру спортсмена. Парень грамотно разбирался в компьютерных программах, которые иногда писал сам, слыл докой в «шпионской» технике, в подслушивающих и подсматривающих жучках, микровидеокамерах, закамуфлированных под что угодно, заколках для галстуков с секретом, и в прочей конспиративной атрибутике, продаваемой в салонах Катунского.

Именно Максиму, под видом рабочего, удалось внедрить «жучки» в подвал, где размещается географическое общество, и именно с его помощью теперь депутат Катунский располагал достоверными сведениями, кто из ученых летит на Кубу, когда и каким рейсом.