Коллективный стон Компании услышали по всему миру.

Первой жертвой неизбежных сокращений стали (решение принималось за закрытыми дверями) четыре секретных офисных этажа, где Турагенты распоряжались информацией, собранной Туристами, распределенными по всем населенным континентам. Ходили слухи, что директор Эскот вообще вознамерился освободить мир от Туризма. Туристы, имеющие в своем распоряжении неограниченные ресурсы и бесконтрольные средства, обанкротят Компанию, утверждал он. Но поскольку достаточной внутренней поддержкой для решительного упразднения секретного подразделения Эскот не располагал, ему ничего не оставалось, как только приступить к затяжной осаде, отхватывая при случае понемножку.

Результаты первых, осторожных шагов нового директора Мило ощутил в аэропорту Ла Гуардия, куда он прибыл из Теннесси и где встретился с Томом Грейнджером. Старик отослал «прокатных копов», как называл не состоящих в штате Компании служащих, и они вдвоем наблюдали через двустороннее зеркало за толпящимися у багажной карусели пассажирами и потоком путешественников, протекающим по транзитным переходам, ставшим в последние годы центрами повышенной опасности. Оба скучали по тем почти забытым временам, когда путешествия начинались с прибытия в новое, незнакомое и интересное место, а не со знакомства с мерами, введенными антитеррористическими законами.

— Безумие опьяненных бойней, — проворчал Грейнджер, глядя в стекло. — Оно начинается.

Даже по стандартам ЦРУ Том Грейнджер был стар — семьдесят один год. В ящике стола у него всегда лежали таблетки. Он никогда не появлялся в общественном месте без галстука.

— Великий Инквизитор прислал памятную записку через одного из своих подручных, а точнее, через Теренса Фицхью. Мне должно готовиться к казням. Эскот предсказывает войну на изнурение и вынуждает сокращать штаты. Это медленное харакири.

Мило знал Грейнджера с 1990-го, когда его пригласили стать частью тайного мира Компании в Лондоне, и старик всегда склонялся к мелодраматизму, если дело касалось Лэнгли. Отдел тайных операций на Манхэттене был его частным владением, и каждое напоминание о том, что за веревочки дергают люди из другого штата, причиняло ему едва ли не физическую боль. Поэтому, может, он и приехал в аэропорт, а не стал откладывать разговор до утра в кабинете — здесь никто не слышал его ворчания.

— Ничего, Том, у тебя бывали времена и похуже. У нас всех они бывали.

— Вряд ли, — не согласился Грейнджер. — Четверть. Вот сколько мы теряем. В следующем году фонды уменьшатся на четверть, и оставшегося бюджета едва хватит на покрытие операционных расходов. Мне предстоит определить, кто из Турагентов получит розовый листок, а кого ожидает перевод в другие отделы.

— А Туристы?

— Ха! Их, видишь ли, слишком много. В том-то и дело. На всю Европу двенадцать штатных мест, люди работают круглосуточно, однако ж мне предложено убрать троих. Подонок. Кем он себя возомнил?

— Твоим боссом.

— Моего босса не было там, когда прилетели те самолеты. — Старик постучал пальцем по стеклу. Стоявший по другую сторону мальчик повернулся и недоуменно посмотрел на странное зеркало. — Тебя ведь тоже не было. Да, так и не побывал в старом офисе. — Он покачал головой, все глубже уходя в воспоминания. — Ты еще был Туристом, а мы сидели за столами и попивали кофе. Как будто миру ничего не угрожало.

Все это Мило уже слышал. Старик, как заведенный патефон, раз за разом крутил одну и ту же пластинку. Одиннадцатое сентября, крушение башни номер семь Всемирного торгового центра, на одном из этажей которой находился бывший секретный офис ЦРУ. Случилось это не сразу, потому что девятнадцать террористов, захвативших в то утро четыре самолета, не знали, что, ударив по одной из башен поменьше, можно уничтожить целый отдел Компании. В качестве мишени они выбрали две самые видные, самые высокие башни, тем самым дав Грейнджеру и его людям возможность в спешке и панике эвакуироваться до того, как рухнувшие строения накрыли и свою меньшую сестру.

— Тот же Бейрут, только в пятьдесят раз страшнее, — продолжал Грейнджер. — Или Дрезден, сжатый в несколько минут. Первая волна варваров, подступивших к стенам Рима.

— Ничего подобного. Ты об этом хотел со мной поговорить?

Грейнджер отвернулся от стекла. Нахмурился.

— Ты загорел.

Мило прислонился к грязному столу начальника службы безопасности Ла Гуардиа.

— Хочешь подождать моего отчета?

— Названивали как сумасшедшие, — Грейнджер пропустил вопрос мимо ушей. — Кто такая эта Симмонс?

— Не обращай внимания. Она просто злилась. Я бы на ее месте тоже не радовался.

Конвейерная лента притащила первые сумки и чемоданы. Мило коротко пересказал разговор с Тигром.

— Хотел, чтобы я нашел людей, инфицировавших его СПИДом. Думает, террористы. Со связями в Судане.

— Судан. Отлично. Но только дал он тебе одно лишь имя. Герберт Уильямс. Или Ян Клаузнер. Немного.

— Есть еще клиника Хиршланден. Он находился там под именем аль-Абари.

— Проверим.

Мило пожевал губу.

— Пошли Трипплхорна. Он ведь в Ницце?

— Ты лучше Трипплхорна.

— Я уже не Турист. К тому же в понедельник отбываю во Флориду.

— Ну да?

— Точно. С семьей и Микки-Маусом.

— Ты только об этом и твердишь.

Измученные ожиданием пассажиры столпились у карусели. Шеф шумно вздохнул. Мило едва скрывал досаду. Он знал, что означает этот вздох, и, зная это, понимал, зачем Грейнджер притащился в аэропорт — старик вознамерился отправить его еще в одну командировку.

— Нет, Том.

Словно пропустив реплику мимо ушей, Грейнджер наблюдал за пассажирами. Ладно, решил Мило, посмотрим, кто кого перемолчит. Он не скажет больше ни слова, не упомянет даже о том, что Тигр вышел из Туристов. Если это правда, значит, Том давно все знал и утаивал информацию от Мило по каким-то своим причинам.

— Как думаешь, завтра после полудня вылететь сможешь? — почти с грустью спросил Грейнджер.

— Даже не рассчитывай.

— Спроси куда.

— Не важно. Тина с меня скальп снимет. Я уже пропустил выступление Стефани.

— Не беспокойся. Я позвонил час назад и лично извинился за то, что отправил тебя в командировку. Как видишь, взял ответственность на себя.

— Да ты просто святой.

— Так и есть. Я поставил ее в известность, что ты спасаешь свободный мир.

— Она давно в это не верит.

— Библиотекари, — Грейнджер фыркнул, снова переводя взгляд на пассажиров. — Тебе бы следовало послушать моего совета. Не стоит жениться на умных женщинах.

Грейнджер действительно дал ему такой совет за неделю до свадьбы. Каждый раз, вспоминая об этом, Мило думал о Терри, покойной жене Грейнджера.

— Ладно, так уж и быть. Рассказывай. Только я ничего не обещаю.

Старик похлопал его по спине. Рука у него была тяжелая.

— Видишь? Все было не так уж трудно.

Солнце уже садилось, когда они добрались до Парк-Слоуп, тихого бруклинского квартала, который Мило успел полюбить за последние пять лет. Когда они искали квартиру — Стефани была еще совсем маленькая, — Тине сразу понравились старые, облицованные коричневым песчаником дома и симпатичные, явно не дешевые кафе — уютный, приглаженный мирок увлеченных Интернетом детишек и успешных писателей. Мило времени потребовалось больше.

Семейная жизнь совершенно не походила на то, что он знал прежде, не походила на Туризм — это была настоящая, непридуманная жизнь. Он учился. Сначала пришлось привыкать и смиряться, потом появились понимание и привязанность. Потому что Парк-Слоуп перестал быть мирком нуворишей, прилагавших к заказанной чашке кофе длиннющий список уточнений и дополнений, — он стал местом, где жила семья Мило Уивера.

Тигр назвал его почтенным семейным буржуа. И в этом смысле киллер попал в «десятку».

На Гарфилд-плейс, перед тем как выйти из «мерседеса», он еще раз пообещал Грейнджеру подумать и поговорить обо всем на следующее утро, в офисе. Впрочем, поднимаясь по узкой внутренней лестнице, Мило знал, что вопрос уже решен и что он в любом случае полетит в Париж.