- Как тебе наша квартирка?

- Такая же как моя. Однотип. - Пожала плечами. - Ничего особенного. - Улыбка померкла. А что ты хотел, парень? Чтобы я начала распинаться как тут здорово? Но, если признаваться себе, но в квартире правда неплохо. Мебель хорошая, наверное когда ее расставят, будет очень уютно. В коридоре зашумели. Снова что-то принесли? В точку. Прямо напротив распахнутой двери поставили большой короб соломенного цвета. - Плетенка? - Илья проследил за моим взглядом, а потом и рукой.

- Отец сам делает, - не без гордости ответил.

- Серьезно? Сам? Своими руками?

- Чужими. - Он мягко рассмеялся. - Конечно своими. Нравится?

Чужой труд, да еще такой прекрасный, не может не нравится. Поэтому кивнула, не став таить. А ведь, глядя на Васильева-старшего, никогда бы не сказала что этот усатый шкаф занимается таким редким искусством. При всем уважении, а его за сегодня возникло немало. Чудные родители. В случае с мамой ударение можно смело переставить.

- Что это?

Поначалу не поняла, а потом дошло. Я указывала порезанной рукой, а рукав задрался, демонстрируя миру перепачканную коричневым ладонь. Я так порадовалась - наконец-то перестала течь! - Васильев хмурился и не сводил взгляда с моей руки.

Опустила руку, дернула рукав.

- Глаза разуй. Не видно что ли? - У них семейное порой опускать некоторые реплики собеседника? Парень поднялся, подхватил с колен мою руку, здоровую руку, и потянул. - Куда ты меня тащишь? - возмутилась, дергая руку.

Ноль целый ноль десятых внимания.

Стеллаж этот Геракакл, поднатужившись, отодвинул, сначала пропустил меня, а потом прошел сам. А после потащил в ванную - планировка же одинаковая, догадаться нетрудно. А дальше он удивил. Очень-очень сильно. Я даже не помню чтобы кто-то настолько меня удивлял. Васильев самостоятельно, без участия офигевшей меня, отмыл от крови безвольную ладонь, потащил обратно.

- Мам, в какой коробке у нас аптечка?

Получив ответ, свернул в зал, усадил в кресло, успокаивающе помахав маме... которая так понятливо подмигнула - заметила совершенно случайно - и удалилась. Задумчиво посмотрела на чистую ладошку, пошевелила пальцами и попыталась убрать ее, но кто мне позволил?

- Дай руку.

Второй раз испытываешь судьбу, Илюша, и только фактор неожиданности удерживает тебя от получения синяка. Терпеть не могу, когда мне указывают в такой категоричной форме. Чужие пальцы властно положили на прежнее место - подлокотник - левую ладонь. Одна рука распрямила и зажала пальцы, когда как вторая нацелила смоченную зеленым ватку.

- Не дергайся, больно не будет.

- То же мне, нашел барышню, - мгновенно очнулась я, фыркнув. - Я не боюсь боли. - И почти сразу ойкнула и задергала рукой, пытаясь ее вырвать. Жжется! Уловила на склоненном лице движение - один из уголков губ приподнялся, и через секунду Васильев подул, успокаивая дерганье в ранке, позволяя расслабить пальцы.

- Кто-то говорил что не боится боли, - шепот шекотнул кожу. Но вот Илья уже тянется к разворошенной коробке, достает пластырь, зубами снимает пленку и ловко залепляет царапину.

- Не боюсь. - Несколько растерянно получилось. - Но кому приятно, когда в твое мясо тычут всякой дрянью?

Он не ответил. Поднял голову и улыбнулся одними уголками губ, вставая с колен.

- Вот и все.

Снова как невидимая кошка когтистой лапой провела по сердцу, заставляя его дернуться и сбиться с ритма. Все еще боюсь? Глупо как. А к чему такая растерянность?

Тоже вскочила следом, прижала руку к груди. Теплую. А руки у меня всегда ледяные.

Васильева окликнули. Я не видела, ушел он или нет, но шагов не слышала, и решила поспешно проговорить:

- С... спасибо. - Меня всегда учили благодарить за помощь, какой бы она не была. Вот поэтому и не люблю принимать ее. Странно? Может быть. - Но это и не требовалось, я...

Кончики пальцев невесомо провели по щеке, от подбородка к уху, задевая край капюшона.

- Не за что.

Когда я, собрав достаточно злости, которой, отчего-то, было так мало, обернулась, Васильева и след простыл.

И я ушла по-английски.

Хотела уйти, но меня обнаружили, уже когда я вышла на улицу.

- Таня! - Безошибочно определила источник голоса, повернулась. Из окна третьего этажа торчал Илья. Он заметил что я обратила на него внимание, протянул руку и помахал ею вместе с моим мобильником. - Мы тебя ждем на причале через полтора часа!

Рассеянный с улицы Босейной - это точно про меня. Чувствовала я себя неважно, неясно, была рассеянна и растерянно то и дело прикладывала пальцы к левой щеке, совершенно ни о чем не думая. Никогда еще в жизни у меня не было такого состояния - когда голова пуста как воздушный шарик. Нет мыслительного процесса, только голые инстинкты и заученные движения. Вот к примеру это нужная дорожка в лесополосе, ведущая прямиком к моему дому, поход в магазин, к самому дальнему шкафу с кошачьим кормом... Я тогда не думала о том, зачем его покупаю, если вчерашняя пачка и наполовину не опустела. Просто купила, расплатилась, пошла домой, накормила орущего кота, кажется немного походила туда-сюда, пока логически не натолкнулась на дверь и не вышла. Робот. Хорошее, точное слово, описывающее меня. Хорошо хоть дверь захлопнула перед тем, как почуявший свободу Себа рванул на лестничную площадку.

И где-то в другом районе пришла в себя. Обложила последними словами так, как еще никого ни разу в жизни, похлопала по щекам и первым делом огляделась, куда меня занесло. Далековато. А на часах как раз восемь. Восемь... задумчиво похлопала указательным пальцем по губам, застыв посередине тротуара. С одной стороны я теперь знаю, где он живет так что в любом случае смогу зайти и потребовать свое имущество обратно. Да, так он и отдал, уже пыталась. Надавить через родителей? Гарантированно поможет, но я не маленький ребенок, я же потом на себя в зеркало смотреть без презрения не смогу - только слабаки решают свои проблемы с помощью других, а я устала быть слабой. И больше выхода не вижу как пойти на поводу и поехать на северные, заброшенные причалы. Только вот почему он выбрал именно северные? Безлюдные, затерянные среди леса, не использующиеся уже лет эдак тридцать, а то и все сорок. Сгнившие мостки, до такой степени, что уже давно развалились и скрылись под водами спокойной реки, заросшие, местами измельчавшие до каменистого дна берега, и только одно осталось от былого величия - если оно, конечно, когда-то было. Каменный променад, тянущийся на километр. Помню если усесться на бетонные плиты сразу после эстакадного моста, но то открывается хороший вид на город, особенно ночью. Только раз в жизни там побывала, по картинка врезалась в память. Вроде и не так уж и красиво, а вот же... Фон Дюваль называет это "романтической обстановкой", но почти все ее взглядов не разделяет. Она у нас такая, дама очень романтичная, несмотря на внешность. Намного романтичнее остальных, в том числе и меня. Пусть я сказки люблю и о принце мечтаю.

Я не спешила. Не гналась за автобусами, а дожидалась следующих, не срывалась на бег - надеялась что когда достигну пункта назначения, никого там не обнаружу. Сильно надеялась. Позабыв, что когда на что-то сильно надеешься, это "что-то" имеет свойство не сбываться. Да и предчувствие скорой, нежеланной встречи...

Спустилась по лестнице с эстакадки, до этого сверху окинув причал взглядом. Но бесполезно это было, половину территории закрывает местами вплотную подступающий к воде лес, а на другой половине слишком много народу - насчитала две компании - чтобы понять, где именно ждал Васильев. Компании обошла по широкой дуге, не желая нарываться на неприятности и заводить ненужные знакомства. Шла вдоль парапета, скользя ладонью по изъеденному дождями бетону, и чаще всего смотрела не по сторонам, а на переливающийся огнями город за широкой, темной лентой реки. Дышала насыщенный влагой воздух, уже к вечеру такой холодный. Ступала неспешно, получая от прогулки ничем удовольствие, ничем не замутненное...