Большинство французских солдат впервые участвовало в бою. Но приемы движения с оружием, огонь повзводно и поротно с коротких остановок, они успели освоить неплохо. Вот только со строевой на плацу было похуже, что в реальном сражении не играло ни малейшей роли.

Камуфляжная удавка, плюясь винтовочными залпами и пулеметными очередями, сжимала обреченную толпу. По приказу Вонга замолчала артиллерия, чтобы драгуны не попали под дружественный огонь. Часть испанцев, еще оставшаяся в живых, побросала оружие и попадала ничком на землю, остальные повалили в реку. У кого не было на себе оружия, снаряжения или панциря, имели шанс выбраться на противоположный берег, остальные тонули тысячами. Драгуны вышли на берег, обойдя сгоревший лагерь, и дали несколько залпов в спины убегающих на западном берегу. Битва закончилась. Испанская армия вторжения прекратила свое существование.

Вильям Джонс, демократ в прошлой жизни и республиканец в нынешней, презирал работорговцев и их бизнес, весьма распространенный и непредосудительный в XVII столетии. Но ситуация с испанскими военнопленными требовала каких-то исключительных решений.

Семь с половиной тысяч увечных и явно не способных принимать участие в войне, груженных в оставшиеся уцелевшие подводы, скорбной процессией потянулись в Испанию по наскоро восстановленному мосту. Изрытое фугасными воронками поле покрылось глубокими траншеями, куда складывали десятки тысяч погибших. И после всего у французов оставалось еще более двадцати тысяч здоровых и легкораненых испанских военных, которых не стоило отпускать домой и тем усилить испанские гарнизоны, на новую армию для полевых действий у испанцев просто не было средств.

Количество пленных вдвое превышало численность армии, их разбившей. Когда кончатся лошадиные трупы, пущенные на мясо, эту ораву нечем будет кормить.

Тогда в виде исключения Джонс согласился на неприятное, но единственно возможное в данной ситуации решение. Через посла в Англии он связался с английскими властями, и за символическую сумму на условиях самовывоза благородные испанские доны были проданы в рабство.

Французы ничем не рисковали. Для англичан работорговля белым товаром оставалась прибыльным занятием. Даже арестованные диссиденты после многочисленных государственных переворотов не отправлялись на каторгу, а самым откровенным образом продавались в рабство в Вест-Индские колонии. Это коренные жители британского острова — подданные английской короны и граждане недолго просуществовавшей английской республики, что уж там волноваться из-за каких-то иностранцев. Не приходилось сомневаться, что простые солдаты и благородные идальго никогда больше не вольются в испанскую армию.

Неожиданный подарок чуть-чуть разрядил весьма напряженные отношения с Лондоном, особенно обострившиеся после участия дивизии фон Браухича в Остбургском сражении под знаменами Нидерландов.

Дивизия фон Бокена готовилась к возвращению в Тулузу. Закончившие свое похоронное дело военнопленные ожидали пешего марша к побережью, навстречу английским христианским работорговцам и трюмам их кораблей.

На пушечных лафетах лежали гробы с телами шестерых французских героев. Четверо погибли при артподготовке, в наступлении одного достала шальная пуля и одного затоптала лошадь. Других безвозвратных потерь живой силы не было.

«Ван Нааген» поднял флаг Флота Объединенных Провинций. Владельцы Вест-Индской компании приняли предложение Голдберга передать на время корабль государству. Убедить было непросто, но победили опять-таки меркантильные расчеты. В первый боевой поход Бартоломео Мошаду блокировал Портсмут и другие южные порты Англии, сопровождаемый двумя голландскими линкорами. Военные корабли он безжалостно расстреливал, даже не пытаясь остановить или взять в плен. Торговые суда Ост-Индской и Вест-Индской компаний, чьи экипажи проявили благоразумие, разоружали, отпускали на шлюпках часть экипажа, а затем под командованием голландской призовой команды с линкоров отгонялись в Брест на разгрузку. Потеряв двадцать девять торговых кораблей за три дня, возмущенные владельцы компаний понеслись в парламент и к королю, умоляя как-то урегулировать отношения с Нидерландами. Массовая гибель королевских фрегатов вместе с экипажами начала понижать престижность службы во флоте. А голландские купцы за счет конфискованных товаров с лихвой отбили затраты на постройку парохода. Поговорка о том, что военный корабль только тратит деньги, утрачивала актуальность.

С честью вернувшись в Роттердам без единой поломки, затопив по пути еще несколько парусников, «Ван Нааген» стал на профилактику. Верфь, около которой он ошвартовался, расширялась. Продолжалось возведение «Олега» и «Новака», предстояла закладка еще двух однотипных кораблей.

Раджа отказался от варианта с двумя паровыми двигателями. Дефект ковки шатуна, который привел к аварии на «Миссури», по его мнению, в дальнейшем исключался. Для упрощения конструкции и удешевления строительства на «Энола Гей», «Олеге» и «Новаке» варилось по одному фундаменту для машины. Самый уязвимый узел — паровой котел высокого давления — был продублирован. С переходом на одну машину в девятьсот лошадиных сил увеличивался полезный внутренний объем и, соответственно, запасы угля. Хотя при крейсировании в зоне Канала дальность не столь критична.

Раджа крайне сожалел, что не успел заказать ультразвуковой сканер для определения качества сварных швов. Контроль оставался лишь визуальный. Все же рос опыт сварщиков, и инженер надеялся, что, начиная с «Олега», стойкость корпуса к ударным нагрузкам увеличится.

Среди рабочих, как муравьи облепивших строившиеся в дикой спешке пароходы, было много французов. Хотелось надеяться, что стажировка в Южной Голландии поможет вытянуть брестскую верфь на уровень Королевской.

Этот человеческий муравейник рассматривали Голдберг и Вильгельм Оранский. За год благодаря старому еврею молодой принц приобрел не свойственное своему кругу обыкновение бывать на верфях, заводах и в банках. Голдберг любил повторять, что реальные дела вершатся тут, а во дворцах только желаемое выдается за действительное.

«Олег», выраставший на месте первенца серии, чернел полностью сваренным корпусом, работы велись внутри. «Новак» только приобретал свои очертания.

Затем они поехали в порт и поднялись на борт «Ван Наагена», где их встретили Раджа и капитан.

— Дорогой Вильгельм, — начал Голдберг в своей обычной манере человека, который ничего не просил, но которому невозможно отказать. — Все ваши обязательства как гаранта за два первых корабля выполнены. «Миссури» окупил себя, если считать эффект от его защиты равным цене груза, проведенного в обе стороны. «Ван Нааген» окупился дважды. Двадцать девять кораблей с полными трюмами колониальных товаров стоят намного дороже, но будем считать — дважды.

— И вы собираетесь забрать у нас оба борта? — нахмурился Вильгельм.

— Ни в коем случае. «Ван Нааген» — боевой корабль под флагом Нидерландов, кто же его изымет в военное время. Пока речь идет только о «Миссури». Он принадлежит компании имени ван Наагена, которая передала его в пользование флоту Французской Республики. К слову, после списания с вооружения парусников, он вообще единственный боевой французский корабль. Предложение в другом: одним эффектным ударом завершить эту войну.

— Потопить весь английский флот? — спросил капитан. — Невозможно, даже если тратить только по одному снаряду на англичанина. Да и как собрать их вместе.

— Зачем разорять Англию, — ответил Голдберг. — Оно нам надо? Пока это кусок, который мы не сможем проглотить. Пусть Англия сама управляется со своими проблемами, лишь бы не лезла к нам. Предложение простое — нанести им удар в самое больное место, а затем французский посол выразит свое глубокое сочувствие королю и возьмется быть посредником между Англией и Нидерландами. Не уверен за короля, но в парламенте и тори, и виги — разумные люди, они согласятся на гешефт, лишь бы остановить убытки. Вы рассчитаете реальный размер контрибуции, потребуете отмены Навигационного акта, поторгуетесь для виду, и таки да, соглашайтесь.