— Саша, какие у тебя планы на сегодняшний вечер?

Планы? Если бы Баритон согласился, у меня были бы планы. А теперь…

— Я так и подумала, что в честь дня рождения тебя пораньше отпустили с работы.

Надо сказать, что мама никогда не звонила мне днем. Если бы она это сделала хоть один раз, моя задача значительно облегчилась бы. «А почему ты дома в такое время? Как же твоя работа?» «Знаешь, мама, меня уволили». Но она ни разу этого не сделала. Она старательно избегала потрясений. Днем дочь была на работе. А позвонить на работу… Зачем создавать дочери проблемы? Ее может отругать начальство. Словом, мама сделала все, чтобы мне не пришлось ей врать. За весь год она ни разу не создала такую ситуацию, попав в которую, я вынуждена была бы сказать правду. Вот и сейчас она все за меня придумала. Я дома, потому что в честь дня рождения меня пораньше отпустили с работы. Мне ничего не оставалось, как сказать:

— Да, мама. Меня отпустили пораньше.

— Игорь и Леночка хотели тебя поздравить. И бабуля. И, разумеется, папа. Мы подумали и решили, что удобнее было бы собраться у нас. У тебя же так тесно!

И дома у меня за весь год они не были ни разу. Ни Игорь, ни Леночка. Ни тем более мама. Никто не видел раскроенных пододеяльников. И сумок. И все это под предлогом, что у меня так тесно!

— Хорошо. Я приеду. Во сколько?

— В семь часов. Игорь тоже решил уйти с работы пораньше.

Сам себя отпустил. Понятно.

— Ну, так мы тебя ждем, Саша?

Положив трубку, я задумалась. Не стоит ли в честь дня рождения хоть немного себя приукрасить? Надо сказать, что не все Леночкины вещи я носила. Далеко не все. Например, кожаные мини-юбки оседали на дне моего шкафа. Туда же падали джинсы-стрейч, трикотажные кофточки с глубоким вырезом, платья, казавшиеся мне слишком открытыми, прозрачные шифоновые блузки. Сверху оставались бесформенные вязаные свитера и классические джинсы. Ну, еще длинные юбки и строгие костюмы. Которые Леночка зачем-то покупала, но никогда не носила.

Получив, однако, за две недели массу положительных установок, я смело полезла на дно и извлекла оттуда… Да-да! Самую минимальную юбку и самую прозрачную блузку! Испугавшись собственной смелости, все это надела! И тут же сняла. Потом опять надела. Потом опять…

Перечитав свои записи, я поняла, что моя борьба с комплексами никого, кроме меня, не интересует, а времени отнимает много. Бесконечные мучения перед каждым телефонным звонком, колебания у платяного шкафа, бесчисленные диалоги, которые я проговариваю вслух, пытаясь предугадать любое развитие ситуации (и никогда не угадываю), — все это никому не нужно. И я решила отныне их опускать. Вернее, вычеркивать. И переходить сразу к сути. Так дело пойдет быстрее.

Постепенно я овладеваю письменной речью. Становлюсь более точной и краткой. И, вымарав полстраницы из своего дневника, переношусь сразу в квартиру моих родителей, в большую комнату, торжественно именуемую гостиной. Что такое большие комнаты в хрущевских пятиэтажках, вы знаете. Но собраться в просторной квартире брата нашей семье ни разу не приходило в голову. Даже Леночкин день рождения отмечается здесь, в этой гостиной.

Все уже собрались, ждали только меня. Именинницу. Первой, разумеется, высказалась Леночка:

— Саша, почему бы тебе не… — Мысленно я содрогнулась. -…Выглядеть так всегда!

Это был лучший подарок ко дню рождения: Леночка пощадила мои чувства! Я пришла в дикий восторг!

Потом та же Леночка притащила из прихожей огромный пакет и протянула мне:

— Думаю, что теперь эти вещи будут тебе весьма кстати.

Наступила осень, и она по привычке очистила свой платяной шкаф. От летних вещей, которые на следующий год уже выйдут из моды. Я взяла пакет с милой улыбкой.

Настала очередь Игоря. Если вы еще не поняли, что такое мой брат, то сейчас я поставлю жирную точку. Над i. Чтобы дальше уже без комментариев.

Так вот, о подарке брата. Он достал из кармана сто долларов и протянул мне. Со словами:

— Сама что-нибудь купишь.

Может быть, это и правильно, но обидно. Я взяла деньги и, мило покраснев, сунула их в пакет с Леночкиными тряпками. У меня на одежде просто-напросто не нашлось карманов. Потом мама протянула мне огромный сверток со словами:

— А это от нас с папой.

Мне даже не надо было его разворачивать, чтобы узнать, что там. Это повторялось из года в год. Мама вязала мне свитера. Вязать она не умеет, но, по ее словам, это успокаивает нервы. Я знала так же, что сверток следует немедленно развернуть и выказать неподдельный восторг. Что и сделала. Это — не ложь, это — врожденная деликатность. Такая же, как врожденная грамотность: рука сама по себе выводит правильные буквы. И потом — я ношу ужасные мамины свитера гораздо охотнее, чем модные Леночкины.

Последней ко мне подошла бабуля. Когда все уже рассаживались. И, отозвав в сторонку, сунула в руку пакет, шепнув:

— Отнеси в прихожую, Сашенька, потом возьмешь.

Я сделала вид, что иду мыть руки. В прихожей же, заглянув в пакет, пришла в умиление. Там были: зубная паста, хорошее мыло, шампунь, стиральный порошок, колготки «Леванте», жидкость для мытья посуды и кулек моих любимых конфет. Вроде бы дарить такие вещи на тридцатилетие не принято. Но боже мой! Как они были мне нужны! До зарезу! Мне, экономящей буквально на всем! Хотя я и не сказала бабушке о своем увольнении, она, кажется, давно уже обо всем догадалась. Ведь мы с ней одного поля ягоды. Неприспособленные.

Пакет я спрятала в прихожей, вернувшись, шепнула:

— Спасибо, бабушка.

И она мне… подмигнула. Да! Мол, наша с тобой тайна так и останется тайной. Дело в том, что она слишком хорошо знала свою дочь. Мою маму.

Ужин прошел в теплой и дружеской обстановке. То есть мой двухлетний племянник капризничал и отвлекал на себя все внимание. Мама сюсюкала так старательно, что я совершенно не к месту вспомнила: Игорь помогает ей деньгами. А я, дуреха, до сих пор ищу себя! За швейной машинкой, над бесконечными прямыми строчками! И не в силах выделить родной матери даже сто рублей в месяц к ее скудной пенсии! Кого я смею осуждать?

Ну, что за напасть? За праздничным столом — и такие мысли! Расстроенная, я выпила лишку. В то время как пить не умею совсем. Нахлебавшись спиртного, Глупая Пучеглазая Лягушка начала квакать так громко, что переполошила все болото.

— Я несчастна! — заявила лягушка. — Это все из-за вас! Меня никто не любит. Вот.

Горькая правда уже готова была сорваться с ее длинного лягушачьего языка. О мире нормальных людей, который ее отторгнул. И мама, почувствовав это, сразу же кинулась сглаживать ситуацию:

— Ты просто устала, Сашенька. Нельзя так надрываться на работе. Тебе надо ходить в бассейн вместе с Леночкой.

— На какие, интересно, шиши? — хмыкнула пьяная лягушка. — У меня ведь нет ни богатого папы, ни Великого Будды.

— Кого? — переспросили хором сидящие за столом и удивленно переглянулись.

— А-а-а! — завопил мой племянник, посчитав, что тетке уделили слишком много внимания. — Хочу на-ку! На-ку!

— Мороженого хочет, — вскочила Леночка. И заметила: — А Сашка просто напилась.

Сашка действительно напилась.

— Может, тебе следует заночевать у нас? — заботливо спросила мама. — Нельзя ехать домой в таком состоянии.

— Хочу домой! — заупрямилась лягушка. — Мне завтра на работу!

— Ах, да! — всплеснула руками мама. — Работа — это для нее святое. — И посмотрела на моего брата: — Игорь?

Тот кивнул. Мол, не переживай, мама, я о ней позабочусь. И мама тут же успокоилась. Великому Будде можно доверять. За тысячу лет своего существования он это заслужил.

Из дома мы вышли вместе: я, Игорь, Леночка и мой орущий племянник, которому давно уже пора было лежать в теплой кроватке.

Игорь хорошо знал нашу маму, поэтому только на улице сказал мне:

— Я бы охотно довез тебя до дома, Саша, но нам в разные стороны. А Вовке спать пора.

— Понимаю, — кивнула лягушка. Без комментариев.