– Что случилось? – села я в постели, протирая глаза.

– Мне надо уйти, – тихо произнес он.

Я уже и сама догадалась, что наступил один из ТЕХ периодов. Уже вовсю накатывала тоска, стоило представить, что снова останусь тут в одиночестве.

– Надолго? – свесила я голову на грудь, исподлобья глядя на него.

– Дней на пять…

Я молчала и он тоже. Но не уходил, продолжал стоять рядом, словно собирался что-то еще сказать. Я же понимала, что никакие доводы его удержать не в силах. Не первый раз он уходит и не последний.

– Ната, – вскинул он голову.

Я ждала, что же он скажет дальше. Он так смотрел на меня… так смотрел… Я пыталась расшифровать его взгляд. Что же такое я в нем читаю? Напряжение, просьбу, теплоту и… грусть. Он так грустно смотрел на меня, что я едва не расплакалась.

– Андрей, что случилось?!

Я вскочила с кровати и подошла к нему вплотную. В тот момент даже не подумала, что нахожусь перед ним в одной коротенькой сорочке.

– Все в порядке, – улыбнулся он и робко обхватил меня за плечи. – Ната, я хотел попросить…

Он снова замолчал, а я невольно вцепилась в полы его шубы, будто хотела задержать. Впрочем, отчета в этом тогда я себе не отдавала.

– Не уходи, – взмолилась я.

– Я не могу.

Чуть не закричала, что знаю, что уже догадалась, что с ним происходит. Только он почему-то предпочитает скрывать все от меня.

– Ты береги себя, ладно, – тряхнул он головой, скидывая показавшиеся ему ненужными и пустыми мысли. – И… жди меня.

С этими словами он наклонился и приник к моим губам. От неожиданности я так растерялась, что ответила на поцелуй. Это был первый наш поцелуй, и закончился он очень быстро. Опомнилась я только тогда, когда Андрей скрылся за дверью. Но еще какое-то время я стояла с прижатой ко рту рукой.

На следующий день разыгралась пурга и не утихала очень долго. Ветер завывал за дверью, того и гляди сорвет ее с петель. Снег наметало в щели, и я смотрела, как он медленно таит, молясь, чтобы домик выдержал, устоял. Особенно страшно становилось по ночам, когда я лежала в постели без сна и прислушивалась к бушующей непогоде, к скрипу деревьев, что гнулись под сокрушительными порывами. Одну молодую сосну вырвало с корнем, и она упала прямо перед каликой, загораживая проход.

Все три дня, что природа бушевала, я почти не выходила из дома, только при крайней необходимости. К тому моменту, когда ветер стих, двор замело настолько, что я не разглядела забора – он был полностью засыпан снегом.

Весь следующий день я занималась тяжелым физическим трудом – расчищала двор. И только это хоть на время спасало меня от грустных мыслей. Как он вернется? Что если он сгинул в лесу во время непогоды и сейчас лежит где-нибудь, погребенный под снегом?

Трудно описать, что чувствовала, когда думала так. Страх, что останусь тут совершенно одна. Сожаление, что не успела ему сказать так много. Тоску, что не увижу его больше никогда. И щемящую боль где-то в области сердца, когда все эти мысли проносились в голове.

Я постоянно вспоминала тот единственный поцелуй, каждый раз явственно ощущая вкус его губ на своих. Невольно сравнивала с другими поцелуями в моей жизни и прекрасно отдавала себе отчет, что все они не идут ни в какое сравнение с этим единственным.

Казалось бы, почти мимолетное касание губ, но какой шквал эмоций я испытала в тот момент! Я хотела снова это почувствовать и с замиранием сердца думала, что этого может не случиться больше никогда.

Если до этого я запрещала себе лить слезы, чтобы казаться сильной, то теперь я делала это каждый день. Я оплакивала свою несчастную судьбу, что занесла меня сюда, одиночество, невольной жертвой которого стала. Со слезами уходила часть тоски, что, казалось, основательно поселилась в моей душе, особенно в те три дня, когда свирепствовала метель.

Андрей вернулся как обычно, на шестой день утром. Когда распахнулась дверь, и я увидела его на пороге живого и невредимого, то слезы радости сами полились из глаз. Я опустилась на пенек, не в силах что-то говорить или делать. Закрыла лицо руками и впервые плакала при нем, не стесняясь, не сдерживаясь.

Теплые руки опустились мне на плечи и подняли с пенька. Я приникла к его груди, впитывая запах леса и его собственный запах.

– Испугалась? – прошептал он мне в волосы, гладя по спине.

– Я боялась, что ты погиб, – всхлипнула я.

– Ты боялась за меня? – в голосе его слышалось удивление.

Я молчала. Так много хотелось сказать, но робость сковала уста, не позволяла вымолвить ни слова.

Мягко, но настойчиво он оторвал меня от себя и заставил посмотреть на себя. Мелькнула запоздалая мысль, что вот сейчас он меня видит заплаканную и некрасивую.

– Ты боялась за меня или остаться тут одна? – тихо спросил он, и я физически ощутила напряжение, исходившее от него.

Он так смотрел на меня, словно от ответа зависела вся его жизнь. На усталом лице читалось ожидание, даже нетерпение. Могла ли я ответить честно? Как умирала каждый раз, думая, что не увижу его больше никогда. Что безостановочно мечтала именно об этом – оказаться в его объятьях, прижаться к широкой груди, снова ощутить вкус его губ. Как бессонными ночами вспоминала ту ночь, когда он подарил мне неземное блаженство… Могла ли я все это ему рассказать? Не могла. Сейчас, стоя так близко от него, я отчетливее чем раньше понимала, что зима когда-нибудь закончится, и мы расстанемся навсегда. Он – лесной житель, а я дитя асфальта. Мы до такой степени разные, что никогда не сможем быть вместе. Но мои воспоминания навсегда останутся при мне и еще долго будут согревать мою израненную душу.

– Я боялась, что ты погиб во время пурги, – пробормотала я непослушными губами.

Не могла не заметить, как тень разочарования промелькнула на его лице, как быстро он прогнал ее и деланно улыбнулся.

– Что может со мной случиться в лесу, который я знаю, как свои пять пальцев?

Какое-то время он продолжал смотреть на меня, удерживая за плечи. Лицо его было так близко, горячее дыхание опаляло мне щеки. Губы манили, а внутренний голос просил: «Поцелуй же меня! Я так долго этого ждала». Но ничего не произошло. Андрей отпустил меня и отошел в сторону.

– Пойду помоюсь, – проговорил он, снимая шубу, и скрываясь в бане.

Я же осталась бороться с разочарованием. Но также понимала, что по-другому и быть не могло.

Снова потекли дни, наполненные однообразными событиями. Та душевная близость, что зародилась между нами в момент его ухода в лес и возвращения, практически испарилась. Мы по-прежнему почти не разговаривали, обменивались короткими фразами, когда возникала необходимость. Андрей почти не бывал дома – или пропадал на охоте, или занимался чем-то в сарае. Дома только ел и спал. Я же снова окунулась в хозяйство с головой, лишь бы прогнать ненужные мысли. Чистила, драила, стирала и готовила целыми днями. Физический труд всегда помогал не думать о грустном. К вечеру я так уставала, что буквально валилась в постель. А на следующий день все повторялось.

В один из дней он вернулся с охоты быстрее обычного и с пустыми руками. Вместо вручения традиционного трофея к обеду, он подошел ко мне и взял за руку со словами:

– Пойдем со мной.

– Куда? – встрепенулась я.

– Увидишь, – улыбнулся он как-то по-мальчишечьи, и я почувствовала, как радостно трепыхнулось мое сердце.

Во дворе меня поджидал сюрприз в виде молоденькой сосенки, не выше полутора метров в высоту, воткнутой в снег.

– Сегодня канун Нового года, – с улыбкой пояснил Андрей, разглядывая мое ошарашенное лицо.

– Как?!

Я и думать забыла про этот чудесный праздник! А ведь я его так люблю, больше всех праздников на свете. Но тут потеряла счет дням, выпадая из реальности.

– Откуда ты знаешь? – посмотрела я на его довольное лицо, все еще не веря в происходящее.

– Просто знаю…