— Мистер Холмс, — сказала она осуждающе. — Там внизу посетитель, и терпения у него не больше, чем у кэбмена, которому не заплатили за проезд.

Холмс бросил на меня многозначительный взгляд.

— У человека, отправившегося в Лондон из Портсмута первым утренним экспрессом, — сказал он, — должны быть серьезные причины проявлять нетерпение. Скажите, миссис Хадсон, чтобы он поднялся.

Холмс улыбнулся, увидев недоумение на моем лице, но ответить на немой вопрос не успел. Посетитель взбежал по ступенькам и вошел в комнату. Это был молодой человек лет двадцати пяти, с широкоскулым лицом, на котором выделялись длинный и острый, будто с какого-то другого лица перенесенный нос и глаза, черные и беспокойные. На посетителе был широкий дорожный плащ, в правой руке он держал цилиндр и трость. Цилиндр был, пожалуй, из тех, что вышли из моды в Лондоне еще в семидесятых годах, да и манера держаться выдавала в этом человеке провинциала.

— Мистер Холмс? — произнес посетитель, переводя взгляд с Холмса на меня и обратно.

— Рад познакомиться, мистер Говард, — сердечно проговорил Холмс, привстав и делая широкий жест в мою сторону. — А это мистер Ватсон, мой коллега и помощник. Садитесь вон в то кресло. Надеюсь, вы не возражаете, если наш разговор будет происходить в присутствии мистера Ватсона?

На протяжении всей этой фразы посетитель смотрел на Холмса со все возраставшим изумлением. Даже я, давно привыкший к сюрпризам, оказался в полном недоумении: судя по реакции молодого человека, мой друг совершенно правильно назвал его имя. Между тем я точно помнил, что миссис Хадсон не передавала Холмсу никаких визитных карточек.

— Шляпу, — продолжал Холмс, — вы можете повесить на вешалку, а трость прислоните к стене. Как бы вы ни дорожили этой фамильной реликвией, здесь она будет в безопасности.

Наш гость с шумом вздохнул и осторожно, будто опасаясь новых реплик со стороны Холмса, повесил цилиндр, прислонил трость к стене, после чего опустился в кресло, не сводя глаз с моего друга.

— Как вы узнали… — начал он и замолчал.

— Вашу фамилию? — пришел на помощь Холмс. — Ведь вы действительно Патрик Говард, пасынок Джорджа Уиплоу, покончившего с собой прошлой ночью?

— Да, это так, но… — пробормотал Говард и обратил свой взгляд ко мне, надеясь, что я смогу рассеять его недоумение. К сожалению, я был не в силах это сделать.

— Послушайте, Холмс, — сказал я, — судя по всему, у мистера Говарда серьезное дело, и если вы каким-то образом заранее узнали о его посещении…

— Дорогой Ватсон, — добродушно сказал Холмс, — а я-то думал, что вы и сами поняли, кто наш утренний гость, едва он переступил порог. Это же очень просто. Интонации голоса и легкий акцент выдают в нем жителя Южной Англии, причем из портовых районов Саут-Даунса, от Портсмута до Пула. Судя по нетерпению, проявленному этим господином, он вряд ли провел ночь в гостинице. Когда наш гость поднялся наверх, одного взгляда на его плащ и запыленные башмаки было достаточно, чтобы удостовериться в том, что он действительно явился к нам прямо с вокзала. Наверняка он путешествовал не всю ночь, иначе взял бы с собой чемодан или хотя бы саквояж. От Портсмута до Лондона, как вы знаете, два с половиной часа езды, и попасть сюда мистер Говард мог только в том случае, если выехал первым утренним экспрессом.

— Ну хорошо, — воскликнул я. — А имя? Откуда вы узнали имя?

— Это еще проще, — пожал плечами Холмс. — Если молодой человек отправился в Лондон из Портсмута в такую рань, чтобы повидать меня, то у него должны были быть к тому серьезные основания. О чем серьезном, случившемся в Южной Англии, сообщали газеты в последние сутки? Только о неожиданном самоубийстве Джорджа Уиплоу, известного судовладельца. Дорогой Ватсон, вы же сами показывали мне вчера эту заметку в «Экспрессе»…

Я едва удержался от того, чтобы хлопнуть себя по лбу. Действительно, я первым обратил внимание на заметку. Она была короткой, но достаточно содержательной. Судовладелец Джордж Уиплоу свел счеты с жизнью, выстрелив себе в голову из револьвера. В оставленной на столе записке он просил никого не винить в своей смерти. Джордж Уиплоу был вдовцом и жил со своим пасынком Патриком Говардом, сыном покойной жены от ее первого брака.

Судя по всему, именно молодой Говард и сидел сейчас перед нами, глядя на Холмса взглядом, полным суеверного ужаса.

— Вспомнили? — нетерпеливо спросил Холмс.

— Да, — согласился я, — заметку в «Экспрессе» я вспомнил. Но, разрази меня гром, Холмс, с чего вы взяли, что эта старая и, судя по виду, недорогая трость является семейной реликвией?

— Да именно потому, что она старая и недорогая! Уиплоу был одим из самых богатых людей в Южной Англии, и если один из представителей этой семьи не расстается с такой неказистой тростью, наверняка она не куплена в ближайшем магазине. Я прав?

Он обратился к мистеру Говарду, и молодой человек, успевший взять себя в руки, ответил глухим голосом:

— Вы совершенно правы, мистер Холмс. Трость принадлежала еще моему отцу… Я его плохо помню, это был замечательный человек… Впрочем, это неважно… Я приехал потому, что… Мистер Холмс, мне нужен ваш совет!

— Совет сыщика-консультанта? Разве в деле о самоубийстве вашего отчима есть неясности?

— Полиция считает, что нет. Инспектор Харпер вчера очень четко изложил на следствии все обстоятельства. Коронеру ничего не оставалось, как вынести вердикт: «самоубийство»…

Говард замолчал, глядя перед собой неподвижным взглядом.

— Тогда, — мягко сказал Холмс, — какой вам представляется моя роль в этом деле?

— Мой отчим… — хрипло произнес Говард. — У меня не было причин его любить. Но это… это не основание для того, чтобы примириться с неправдой. Мистер Холмс, я хорошо знал отчима. Это был не тот человек, который способен добровольно расстаться с жизнью! Покончил с собой? Ха-ха! Я скорее поверю в то, что Темза впадает в Ирландское море. Его убили, вот что я вам скажу!

Взгляд Холмса стал пронзительным.

— У вас есть основания для такого утверждения? — резко сказал мой друг.

— Основания?.. Одно-единственное: старый Уиплоу скорее уничтожил бы весь мир, но не себя.

— Я хотел бы знать детали, — проговорил Холмс, складывая руки на груди. — Ватсон, — обратился он ко мне, — подайте, пожалуйста, том справочника «Кто есть кто» на букву «У».

Я встал со своего места и, проходя мимо нашего гостя, буквально кожей ощутил исходившие от него волны страха. Говард вздрогнул, когда моя рука случайно коснулась подлокотника его кресла. Открыв справочник на нужной странице, я подал Холмсу толстый том.

— «Уиплоу, Джордж, — прочитал Холмс, — род. 1823. Отец — Уиплоу, Бернард (1798–1863), судовладелец, мать — Уиплоу (в дев. Мейджер), Мария (1821–1876). В 1847 женился на Маргарет Бирн (развелся в 1854), с 1869 женат на Энн Говард (1822–1881). Владелец семнадцати паровых судов (в т. ч. „Марианны“ и „Кентавра“) и трех парусно-паровых, а также ремонтных доков в Портсмуте и Саутгемптоне. Совладелец Южной пароходной компании, одной из крупнейших в Соединенном Королевстве. Состояние оценивается в 700 тысяч ф.с.».

Холмс захлопнул справочник.

— Теперь я припоминаю, — сказал он. — Несколько лет назад Джордж Уиплоу разорил компанию «Южноафриканские линии», неожиданно снизив фрахтовые цены. Потом он перекупил большую часть судов этой компании и, став монополистом, взвинтил цены так, что заработал сотню тысяч фунтов за один-единственный день…

— Да, — кивнул наш гость. — Именно так и было. Теперь вы можете себе представить, насколько мой отчим был далек от мыслей о самоубийстве.

— Вы полагаете, — Холмс, наклонив голову, внимательно посмотрел Говарду в глаза, — что конкуренты и враги, которых у него было немало, могли желать гибели старого Уиплоу, и кто-то из них…

Холмс не закончил фразу и покачал головой, показывая, насколько неправдоподобной представляется ему эта мысль.

— Это слишком солидные люди, — заявил Говард, — чтобы опускаться до убийства. В этом деле вообще много неясного. Я бы даже сказал, что в нем неясно все.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: