Барбос то и дело исчезал, рыская по лесу, а потом возвращался к своим спутникам с известием, что ничего похожего на пещеру он не нашёл. Наконец, уже к самому вечеру он сообщил, что обнаружил укромное местечко, похожее на берлогу. Было решено пойти туда утром, а устроиться на ночлег здесь, на маленькой полянке. Есть было нечего, но никто и не помышлял о еде. Адель временами забывалась тяжёлым отупляющим сном, но скоро просыпалась. Ей снилось, что убили Пахома Капитоныча, и ей было страшно, а проснувшись, она понимала, что солдата и в самом деле убили, и ей становилось ещё более жутко.

Утром Барбос вывел их к узкой речонке, извивающейся среди разбросанных каменных глыб, поросших травой. Он подбежал к поваленной сосне с вывороченными из земли корнями и нырнул в образовавшуюся под ними яму.

Авдей долго и придирчиво рассматривал убежище и признал, что оно станет надёжным тайником, если вход в него завалить камнями. Он разослал мешковину перед тёмным провалом, положил на неё тело своего друга, накрыл его и вдвинул в убежище.

— Лежи здесь, Пахомушка, и жди нас, — приговаривал он, закрывая вход камнями и нагромождая их целую гору. — Тебя никто не потревожит, ни зверь, ни человек. А мы добудем золотое сердечко и вернёмся. Мы ещё поживём с тобой, друг мой любимый. Нам предстоит сделать ещё очень много дел.

Адели казалось, что теперь Пахом Капитоныч покоится в своего рода склепе, а это немногим лучше могилы. Ей опять представилось невозможным оживить солдата, но она постаралась прогнать эти мысли.

— Теперь надо подумать, куда нам идти, — принялся вслух размышлять Авдей, присев на камень возле девушки. — Ты говоришь, что золотое сердечко с красным камнем надо искать на острове колдуньи Маргариты?

— Не знаю. Тора сказала об острове колдуньи, а имени не называла.

— Всё равно надо идти к морю, — сказал Авдей.

— Острова бывают и среди озера, — подсказал Барбос.

Борька обратил к нему кудрявую морду.

— Бывают, — подтвердил он.

— Мне кажется, что надо искать остров в море, а не на озере, — возразила Адель. — Тора упоминала о каком-то моряке. Она говорила что-то ещё, но я не могу припомнить, что именно. Я всё время думаю об этом, но пока без толку.

— Ничего, — утешил её Авдей. — Иногда бывает так, что не можешь вспомнить, хоть и стараешься, а потом и не думаешь об этом, а забытое всплывает в памяти. Может, когда подойдём к морю, ты вспомнишь. Пока что нам надо продвигаться к морю, неважно, к какому берегу, раз мы не знаем дальнейшего пути. Мы могли бы вернуться к озеру с драконом, ведь там до моря рукой подать, но лучше не рисковать встретиться с ним. Наверное, есть и другой путь к морю. Когда пойдём дальше, то будем держаться ближе к берегу озера, думаю, так мы скорее встретим людей.

— Я буду бегать кругами, чтобы не пропустить жильё, — заявил Барбос, всем существом которого владела единственная мысль — оживить любимого хозяина.

И верный пёс, не жалея сил, не замечая голода и усталости, бегал вокруг бредущих по лесу вдоль кромки озера путников, удаляясь на значительное расстояние и каждый раз возвращаясь без долгожданного известия о человеческом жилье. Адель с надеждой глядела на появлявшуюся собаку, но её неизменно ждало разочарование. Она совершенно измучилась и ослабела, её даже мутило от голода. Сколько ещё она сможет брести по спутанным зарослям, где невозможно найти даже узкую тропинку? День? Но и на этот малый срок девушка не рассчитывала.

— Нашёл! — объявил запыхавшийся Барбос, когда уже начинало темнеть.

— Что нашёл? — спросил Авдей, шедший впереди и выискивающий наиболее легко проходимые места для Адели и Борьки.

— Мельницу нашёл, а к ней пристроен домишко. Мельник совсем старый, угрюмый и ворчливый, но он не кажется злодеем.

— У нас нет иного выхода, — как бы в ответ на мысли девушки сказал Авдей. — Нам бы только разузнать дорогу к морю и добыть провизию, а там пусть старик ворчит хоть всю ночь — вытерпим. Приободрись, Адель, ведь мы скоро получим ночлег и ужин.

— Если получим, — пробормотал Барбос. — Сдаётся мне, что у этого старого ворчуна нелегко будет получить помощь.

— Что-нибудь придумаем, — подбодрил своих спутников Авдей. — Не добром, так хитростью возьмём. Уж каких скаред и злыдней я встречал, а всё равно в убытке не оставался. Не отставай, Борька, а то темнеет и к нам может приблизиться кто-то, кому ты очень понравишься. Лучше иди прямо за Барбосом. Ты, Адель, следуй за Борькой, а уж я составлю арьергард. Далеко идти, Барбос?

— Я мог бы добежать за полчаса, если не особо быстро бежать, а вам придётся идти все три часа.

— Тогда поспешим, чтобы не пришлось опять заночевать в лесу без ужина, — заторопил всех Авдей.

Близость цели обычно придаёт силы, но Адель так устала, что переход до мельницы показался ей бесконечным. Скоро совсем стемнело, и путникам пришлось брести по чёрному лесу, каждую секунду грозящему выколоть им глаза. Кроткий и на редкость спокойный баран послушно следовал за собакой, не проявляя признаков утомления.

Барбос вывел своих спутников к крошечной, но очень бурной речушке, а может, крупному ручью, провёл вдоль берега и привёл к смутно чернеющим силуэтам строений.

— Пришли, — неуверенно объявил пёс и скромно встал в сторонке.

Авдей прошёлся вдоль построек, приглядываясь, и нескоро разглядел тусклый огонёк, пробивающийся в занавешенное окно.

— Эй, хозяин! — закричал он.

Ответа не последовало, и ткань на окне не шевельнулась от прикосновения любопытной руки.

— Хозяин! Эй, хозяин! Неужели ты дашь нам погибнуть на своём пороге? Мы умираем от голода и усталости.

И он принялся изо всех сил колотить в дверь домика.

— Умирай потише, — посоветовал низкий голос из-за двери. — Изнемогающий от голода и усталости не сможет поднять такой шум. Наверное, ты полон сил, раз выламываешь мою дверь. Кто ты?

— Я честный человек, — отрекомендовался Авдей.

— Честные люди не воруют, — проворчали за дверью.

Авдей растерялся и стал неубедительно оправдываться:

— Иной раз и воровство не может считаться за грех. Ну, украду с поля репку или картошки накопаю, разве за это можно осуждать человека?

— Кто с тобой?

— Девушка, собака и баран.

— Девушка пусть войдёт, а ты отведи барана и собаку в сарай справа от дома, — велел тот же низкий ворчливый голос.

— Иди, Адель, не бойся, — прошептал Авдей. — Я сейчас тоже приду.

Адель с беспокойством открыла дверь и вошла в полутёмную, освещённую огарком свечи избу. Единственная комната была небольшая, чистая, но вся наполнена связками сухих трав. Один угол занимала печь с лежанкой, завешенной пёстрой ситцевой занавеской. Чисто выскобленный стол был придвинут к окну, а вдоль стен тянулись широкие лавки, заваленные ворохами трав.

— Что мнёшься? Проходи к столу и садись. Ужин давно вас ждёт, но уж не побрезгуйте: чем богаты, тем и рады. Проходи и ты, шатун. Собаке снесёшь остатки, а сам садись. Самовар-то только что вскипел.

Всё это было сказано прежним недовольным голосом. Адель оглядывала комнату, но не сразу разглядела сидящего на лавке у дальней стены крепкого старика с пышной седой бородой и подстриженными "под горшок" сивыми волосами.

— Как вы узнали, что мы придём к вам, дедушка? — спросила Адель.

Старик засмеялся низким кашляющим смехом.

— Как же колдуну узнать? Наколдовал, будущее подглядел, про вас, гости незваные, разведал, а кое-что домовой нашептал, да леший, приятель мой давний, поведал.

Адель не знала, хорошо ли они сделали, что пришли в такое странное место. Одинокая мельница, где неоткуда ждать помощи, мельник-колдун, знавшийся с домовыми и лешими. Она очень устала и давно не ела, но ужин на столе не внушал ей доверия. Особенно ей не понравилось, что старик водит дружбу с лешим. Водяной уже нападал на них, попытавшись украсть железное кольцо, а лешие и водяные представлялись девушке схожими существами с равно недобрыми помыслами.