Среди разговоров, прогулок по замку и обширному двору прошли недели две. Немного успокоившись и отдохнув, Мигелина стала задумываться о своей дальнейшей судьбе и как-то вечером спросила совета у любезного и предупредительного хозяина. Нигейрос посмотрел на неё задумчиво, даже робко и не сразу решился заговорить, что ещё больше расположило бы к нему девушку, если бы это было возможно.

— Мигелина, — сказал он наконец, — я надеялся, что этот разговор произойдет позже, когда вы привыкнете ко мне и узнаете меня поближе, но раз уж вы просите у меня совет сейчас, то я отвечу, что, узнав вашу историю и прожив с вами под одной крышей несколько дней, я всё время поражался вашему мужеству и стойкости, я восхищался вами и, больше того, я вас полюбил. Прошу вас: будьте моей женой. Я не жду, что вы сможете меня полюбить сейчас же, но если вы чувствуете ко мне хоть какую-то симпатию, то не отвергайте моей любви и примите мою руку и сердце.

Нигейрос поднял глаза, и Мигелина прочла в них любовь и нежность, граничившие с обожанием. Её сердце затрепетало от счастья, и она дала согласие скорее ответным взглядом, чем словами.

Венчаться Нигейрос повёз её в отдалённый город, объяснив, что делает это только для её спокойствия и безопасности. Они выехали глубокой ночью и ночью же вернулись, не встретив на своём пути никого из ближайших соседей Нигейроса и проведя в дороге три дня.

Семейная жизнь показалась новой хозяйке прекрасной. Нигейрос был ласков и нежен, знакомство с огромным замком её очень занимало, а взятые на себя хлопоты по хозяйству доставляли удовольствие. Её немного огорчало, что муж совсем не уделяет внимания ремонту и обновлению красивого строения, так что великолепный снаружи замок при осмотре изнутри оказался настолько ветшающим, что многие двери Нигейрос даже отказался отпереть, объясняя, что комнаты и коридоры, вход в которые они преграждают, слишком старые и входить туда опасно. Мигелина не стремилась осматривать грозящие обвалиться своды, но рассчитывала, что когда-нибудь в будущем поговорит с мужем о необходимости ремонта. Запертые ворота и уединённая жизнь сперва немного удивили молодую женщину, однако Нигейрос объяснил, что необходимо переждать какое-то время, чтобы забылись события, связанные с именем её брата, и тогда он найдёт подходящий случай представить жену местному обществу, уже не опасаясь, что её неожиданное появление в замке вызовет среди людей нежелательные толки. Мигелину, опьянённую счастьем и ещё не свыкшуюся с новым положением хозяйки, совсем не тяготила такая жизнь.

Постепенно, неделя за неделей, Нигейрос стал всё меньше времени проводить с женой, всё чаще уединяться в своей комнате или пропадать за запертыми дверями. Томясь беспокойством и неясными предчувствиями, Мигелина пыталась расспросить Нигейроса о причине его холодности, но в ответ тот мягко и ласково говорил ей о любви, не давая объяснения своему поведению, и продолжал пропадать в тех самых комнатах, пускать в которые жену считал опасным для её жизни.

Обеспокоенная и опечаленная, молодая женщина стала следить за своим мужем, опасаясь вызвать его гнев, с проявлением которого пока ещё не сталкивалась, но не в силах примириться с его таинственным уединением. Её стало тревожить, что никто никогда не приходит замок, а сам Нигейрос очень редко и почти всегда ночами покидает его. Мигелина чувствовала неестественность такого существования, не знала, что ждёт её в будущем и сердце её ныло от неясного страха за себя и ребёнка, которого ждала и весть о котором оставила Нигейроса безучастным. Она не могла пожаловаться на жестокость и суровость к ней мужа, который был всегда спокоен, вежлив и даже учтив, но в этой учтивости было столько холода и равнодушия, что Мигелина глубоко страдала от каждого его слова, взгляда и каждого странного исчезновения. Куда девалась его чуткость? Это был совсем другой человек, не только не желающий понять снедающее её горе, но даже не считающий нужным скрыть своё изменившееся к ней отношение. Мигелина могла объяснить причину этой быстрой перемены лишь мучительным для каждой любящей женщины открытием, что муж ошибся в своих чувствах, жалеет о сделанном шаге и избегает общества ненавистной жены. Сознание, что вместо счастья она невольно принесла ему горе, чрезвычайно её угнетало, пока как-то ночью, томясь от бессонницы, она не услышала звук, похожий на далёкий гортанный крик. Этот крик поверг её в ужас, но сколько она ни прислушивалась, больше ничего не услышала и решила, что ей почудилось, однако с тех пор печаль её сменилась страхом и предчувствием беды.

Мигелина стала ещё внимательнее следить за мужем. Особенно её волновали его редкие ночные отлучки из замка, но последовать за ним она не могла: Нигейрос всегда тщательно запирал ворота. И всё-таки однажды глубокой ночью Нигейрос вышел из замка в спешке, и, запирая ворота, не заметил, что одна из створок не до конца встала на место и замок, громко щёлкнув, не запер ворот. Выйдя во двор после ухода мужа, как она обычно делала, Мигелина заметила его ошибку и поспешила ею воспользоваться. Осторожно приоткрыв ворота и проскользнув в узкую щель, она успела заметить быстро удаляющуюся фигуру мужа, и, пока он не скрылся за деревьями, поспешила следом.

Муж шёл впереди по освещённой луной просеке, а жена кралась следом, прячась за кусты и деревья и боясь, что хрустнувшая под неосторожным шагом ветка выдаст её присутствие. Недалеко от деревни Нигейрос остановился и стал внимательно во что-то вглядываться. Потом, словно заметив некий сигнал, он быстро пошёл к деревне и скрылся за домами. Мигелина проводила его до самой двери ветхого домишки, а сама остановилась под высоким окном.

Услышав шаги вошедшего в комнату мужа, Мигелина встала на лежащий под окном камень и осторожно заглянула внутрь.

Если здесь кто-то жил, то это была очень странная комната. Стены её были черны от копоти и грязи. Деревянный пол казался земляным из-за покрывавшего его толстого слоя песка и земли, который прогибался, осыпаясь, вместе с тревожно скрипевшими под ногами мужчины досками, что производило страшноватое впечатление разверзающейся под ногами грешника земли. Окно не было затянуто даже обычным в тех местах бычьим пузырём, а старые щелястые ставни, чудом держащиеся на петлях и слегка приоткрытые, не могли бы служить надёжной защитой в ненастье. Посреди комнаты стоял грубый деревянный стол, на котором не было ничего кроме горящей свечи. Стены были пусты, а с толстых балок под потолком свешивались рваные тряпки и серые клочья пыли и паутины.

Нигейрос остановился и долго смотрел в тёмный угол, где смутно выделялись очертания человеческой фигуры. Затем он быстро подошёл к ней и вдруг, к ужасу Мигелины, упал на одно колено и прижал руку женщины к своим губам.

— Ты пришла сюда, значит, ты согласна, — донёсся до Мигелины его страстный голос.

— Встаньте, господин Вандесарос, не к лицу вам стоять передо мной на коленях, — испуганно ответил нежный голос, и женщина, высвободив руку, приблизилась к столу. Освещённое свечой, мелькнуло очаровательное полудетское личико. Мигелина, кусая губы, приложила руку к сердцу, громко стучавшему от гнева.

Нигейрос вновь приблизился к девушке.

— Каждый раз, когда я тебя вижу, я не могу отвести от тебя глаз. Ты прекрасна! Как долго я следил за тобой, поджидая, чтобы ты осталась одна! Наконец, этот день настал. Я подошёл к тебе в лесу, когда ты собирала хворост, и заговорил с тобой. Ты испугалась меня, — говорил Нигейрос так отрывисто и страстно, что Мигелина не узнавала мужа. — Как много слов мне потребовалось, чтобы убедить тебя в том, что я желаю тебе только добра! Потом я назначил тебе свидание у ворот твоего дома, в полночь. Ты пришла, и я говорил с тобой. Потом мы встретились снова, и опять ты слушала меня, но не отвечала согласием на мои предложения. Сегодня я назначил тебе встречу здесь, в этом заброшенном доме. Я не надеялся, что ты придёшь, но ты пришла. Ты здесь! Значит, ты согласна быть моей женой.

При последних словах в глазах у Мигелины потемнело, и она схватилась рукой за стену, чтобы не упасть.