— Джоанна… — он осторожно коснулся ее плеча. Она вскрикнула в полный голос, дернулась, как от удара, и села на постели, тяжело дыша.

— Джоанна… — снова позвал он. Она огляделась.

— О-о-о… — тихонько выдохнула она, и с этим звуком из нее будто разом ушел весь воздух. Итак, это не из-за него, ибо осознав, кто находится рядом с ней, она расслабилась. — П-простите, пожалуйста. Я… я, наверное, разбудила вас.

— Что тебе снилось?

Она нервно сглотнула.

— Скажи мне, что? Я не позволю, чтобы у тебя были секреты от меня, пусть даже это кошмары.

— А у вас? У вас будут секреты от меня?

Он подумал несколько мгновений.

— Что ты хотела бы узнать?

Она пожала плечом:

— Я не знаю.

— В таком случае, возвращаемся к моему вопросу: что тебе приснилось?

Она снова тяжело сглотнула.

— Твой муж? — предположил он.

— Он пришел ко мне, чтобы… чтобы наказать, — шепотом стала рассказывать она, даже не пытаясь отрицать его догадку. — Он не умер, и… и… Но шея у него была вывернута, и кровь капала, текла по волосам…

— Достаточно, — он крепко прижал ее к себе. — Он умер.

— Да, я знаю.

Чувство вины в ее голосе услышал бы даже непроходимый тупица.

Ему показалось, что Джоанна всхлипнула. Он приподнял ее подбородок.

— Ты плачешь?

— Простите, милорд.

В ответ на «милорда» он опять поморщился, но не сказал ни слова и только снова прижал ее к себе.

КОНЕЦ ТРЕТЬЕЙ ЧАСТИ

Граф Гримстон окинул быстрым взором бальный зал. Светский сезон только начинался, балы и приемы устраивались все чаще, но все же гостей, за зиму соскучившихся по развлечениям, на каждом из них было слишком много.

Где-то здесь была его жена. Она приехала раньше графа, его же задержали дела.

Ему потребовалось меньше секунды, чтобы найти ее в толпе. Он всегда мог безошибочно узнать ее среди сотен других женщин. Твердым шагом он направился к Джоанне, изредка обмениваясь приветствиями со знакомыми. Она стояла спиной к нему и сдержанно, как подобает истинной леди, смеялась над какой-то шуткой своего собеседника.

Граф коснулся ее плеча:

— Миледи.

Джоанна нервно дернулась и повернулась к нему. Испуганное выражение на ее лице продержалось всего лишь мгновение, тут же сменившись приветливой маской, и граф не был уверен, что кто-то, кроме него, заметил это. Но он заметил. И замечал всегда, хотя редко говорил Джоанне об этом. Он предполагал, что дела в его случае будут куда весомее слов, и потому терпеливо ждал, когда она перестанет ждать подвоха с его стороны. Со дня свадьбы прошло уже несколько месяцев, но нервозность Джоанны, по его мнению, лишь усиливалась, хотя в этом не было его вины. Он ни разу не ударил ее, не повысил на нее голос. Он давал волю своим желаниям один раз в месяц, хотя она каждую ночь спала в его постели. Он не ограничивал ее ни в чем. Он знал, что Джоанна вышла за него не по любви, и предоставил ей существенную сумму ежемесячную сумму «на булавки». Граф не собирался контролировать, как и на что она тратит свои деньги, просто однажды случайно обнаружил, что у нее остается больше половины. Она не требовала дорогих нарядов и украшений, приглашений в лучшие дома и знакомств с его высокопоставленными знакомыми. Единственное, что она попросила, — позволить ей избежать супружеских обязанностей в одну из ночей, когда он хотел осуществить их. Это было месяц назад. Возможно, сегодня она так испугалась его появления, потому что догадывалась: сегодня он тоже хотел воспользоваться своим супружеским правом. Он, впрочем, не рассчитывал, что она согласится. Он спросит, но Джоанна, скорее всего, откажет. И он не собирался настаивать.

Он начинал думать, что пройдет несколько лет, прежде чем она перестанет вздрагивать при его внезапном появлении, прежде чем она перестанет бояться его и того, что он мог бы с ней сделать. Раньше он думал, что на это уйдет несколько месяцев, но, как теперь стало очевидно, он ошибся. Он мог подождать и при этом не набрасываться на Джоанну словно дикий жеребец, хотя вероятно, что для этого ему придется перестать спать с ней каждую ночь.

— Надеюсь, следующий танец у тебя свободен?

— Да, милорд, конечно, — она подала ему руку. Он вел ее в танце, с сожалением ощущая, как она напряжена в его объятиях, как тяжело ей находиться рядом с ним. Она не стала отказывать ему в танце прилюдно, хотя — он был уверен — отдала ему танец, который обещала кому-то другому. Но если бы при этом на ее лице было чуть больше удовольствия, он был бы счастлив. Сейчас же у всех, в том числе и у него, было ощущение, что она просто не посмела ему отказать из страха жестокого наказания.

Джоанна понимала, что это глупо — бояться графа Гримстона. Несмотря на свои неделикатные интимные вкусы, в душе он все же не был жесток. Месяц назад она ему отказала просто потому, что хотела посмотреть, что же он будет делать. Ничего. Абсолютно. Он не сказал ей ни слова упрека, не пригрозил урезать содержание, вообще словно не заметил. Сегодня она собиралась отказать ему второй раз. И потому так нервничала. Да, он говорил, что она может отказать, но ни один муж не потерпит от жены пренебрежения супружескими обязанностями, особенно если жена ему не безразлична. А графу она точно не безразлична, иначе зачем вообще жениться на ней? Зачем укладывать в свою постель каждую ночь?

У Джоанны, разумеется, была своя комната — та самая, которую она занимала до замужества. Красивая женская спальня, обставленная элегантно и со вкусом, с прилегающей обширной гардеробной, очень удобная и замечательная. И она в ней спала всего лишь несколько ночей в месяц, когда было неправильное время ее организма. Если бы ее мужу чего-нибудь захотелось, она, разумеется, знала подходящие способы ублажить его, но он требовал… нет, просил ее исполнить спружеские обязанности лишь раз в месяц — в тот день, когда состоялось их бракосочетание, словно все-таки дал ей слово не тревожить ее чаще. Такая стабильность была очень успокаивающей, ведь тогда она могла не беспокоиться, когда он придет к ней и придет ли вообще… Должна была быть успокаивающей. Только Джоанна не чувствовала себя спокойней. Ей все чаще снились кошмары, но граф настаивал, чтобы она продолжала спать с ним. Именно спать — совершенно целомудренным образом, хотя она не раз замечала у него физические признаки возбуждения. Он сам же словно не замечал проявления у себя животных инстинктов, давая им волю раз в месяц.

Месяц назад, когда Джоанна отказала ему, она ожидала, что он потребует своего на следующую ночь, но он вел себя так, будто получил то, что просил.

Сегодня вновь было то самое число, и она собиралась отказать ему второй раз. И это было не самое страшное, что она собиралась делать. Она поняла, что не может избавиться от страха, и постоянно задавалась всяческими «а что, если…» А что будет, если граф заподозрит ее в измене? А что он сделает, если разозлится на нее по каким-то другим причинам?.. И Джоанна знала только один способ найти ответ на эти вопросы: дать ему настоящую причину разозлиться. Вот уже месяц она обдумывала свой план, вспоминала, что злит ее мужа больше всего и что он поставил одно-единственное условие, когда женился на ней — ее верность. Она просто должна была разозлить его сильно, очень сильно, и посмотреть, что он сделает с ней. Возможно, тогда она наконец избавится от своих нелепых страхов.

Успех ее плана зависел от одной маленькой, но весьма существенной детали: удастся ли ей подобрать подходящего человека на роль своего любовника.

Джоанна посещала балы и званые вечера вовсе не потому, что ей нравилось быть новым развлечением ханжеского высшего общества. Она слушала сплетни, задавала вопросы, искала. И вот, кажется, нашла.

Этот мужчина унаследовал титул виконта Хатклиффа не так давно, год назад. Он был вторым сыном в семье, на титул никогда не претендовал и был вполне доволен своей военной карьерой, как вдруг его отца и старшего брата постигло несчастье. Отец его, проиграв все состояние семьи, и даже больше, пустил себе пулю в лоб, а наследник, старший брат нынешнего виконта, обвинив более удачливого игрока в шулерстве, пал на дуэли. Таким образом, Хатклифф нуждался в деньгах, но почему-то не торопился искать богатую невесту. Его титул был достаточно яркой приманкой, и, честно говоря, ему не составило бы труда жениться на дочери какого-нибудь преуспевающего банкира или судовладельца, но он до сих пор не сделал ни единого шага в этом направлении. В свете стали предполагать, что он ищет добычу покрупнее. Возможно, герцогскую или графскую дочь.