— Ваша светлость, — ответила она наконец. — Я глубоко благодарна вам за заботу, но — честное слово — все хорошо. Я вовсе не чувствую себя похороненной заживо.

Какая неприкрытая ложь!

— И я очень благодарна за то, что вы для меня делаете.

— Эмма, — герцог остановился и взял ее за руки. — Вот уже второй раз мне приходится продавать для тебя драгоценности. В чем дело? У тебя проблемы с деньгами? Почему? Насколько я могу судить, Дербери — процветающее поместье.

Эмма лишь улыбнулась.

— Мне разонравились эти драгоценности.

— Если ты оплачиваешь долги твоего мужа…

— То это мое дело, — перебила Эмма.

— Хорошо, — сдался герцог. — Если понадобится моя помощь, только скажи.

— Да, ваша светлость.

Они вернулись к дому. Коляска уже ждала герцога. Он поцеловал Эмме руку и уехал. Эмма проводила его взглядом, потом не спеша вошла в дом.

— Принесли почту, мадам, — сообщил Бичем. Она перевезла из городского дома большинство слуг, в том числе и дворецкого, но кое-кого оставила там, чтобы Теодор всегда мог воспользоваться домом, если он ему понадобится. И он им пользовался иногда. В последнее время визиты Теодора в Лондон сильно сказывались на карманах Эммы.

Эмма нехотя стала разбирать почту. Она уже боялась писем от посторонних людей, потому что чаще всего в них содержались требования оплатить долги ее мужа.

Первые два года после того, как Эмма уехала из Эшли-парка, прошли относительно спокойно. Иногда Эмма даже жалела, что от Теодора приходило все меньше счетов. Регулярно он присылал отчеты о том, что было сделано в поместье и на что была потрачена та или иная сумма. Когда был собран очередной урожай, счета и вовсе перестали приходить, хотя присылались отчеты. А в ноябре на пороге ее дома появился неприятный человек и предъявил расписку Теодора на тысячу сто двадцать фунтов. Эту сумму Эмма запомнила навсегда, именно с нее все и началось.

Мистер Кимбли заявил, что ее муж, барон Эшли, проиграл указанную сумму ему в честной игре, но отказался оплатить долг под тем предлогом, что у него нет денег. Почерк на расписке был знаком Эмме, и все же она засомневалась. Она написала письмо Теодору с просьбой объяснить, стоит ли верить этой расписке. Чтобы письмо по дороге не перехватили, а ответ не подделали, Эмма просила прислать с ответом Джеймса Кэмпа, которого знала. Теодор ответил так: «Миледи, данная расписка действительно имеет силу. Прошу вас, отправьте этого человека ко мне, я в состоянии оплатить этот долг. Мистер Кимбли, похоже, неправильно воспринял мои слова о том, что у меня нет денег. Я имел в виду, что нет с собой. Простите за доставленное беспокойство. Лорд Эшли.»

Прочитав это послание, Эмма расплакалась.

— Миледи, — спросил Бичем, — что случилось?

— Он умер, — ответила Эмма. — Теодор, которого мы знали, умер.

Теперь — она знала — его затянет это болото, и он будет играть до последнего своего вздоха. Теодор подтвердил, что расписка его, поэтому Эмма немедленно выдала мистеру Кимбли требуемую сумму.

До Рождества все был спокойно. От Теодора пришел только один крупный счет — ремонт хозяйского крыла дома. А через несколько дней она получила письмо от Теодора: «Миледи, нижайше прошу простить меня. Все деньги, которые у меня были, вложены в дело. Я не могу достать наличность. Мне не хочется огорчать вас, но, к величайшему сожалению, я опять проиграл, и теперь уже действительно не в состоянии оплатить свой карточный долг. К вам придут два человека, с расписками на семьсот и тысячу пятьсот фунтов. Если не затруднит, выдайте им деньги, пожалуйста. Ваш должник, лорд Эшли.»

Скрепя сердце, Эмма расплатилась по этим долговым обязательствам. Потом написала Теодору ответ.

«Милорд!.. — она уже привыкла называть его так в письмах. — Умоляю вас, не играйте больше. Вы должны помнить, к чему это приводит. Я не хочу вашего разорения, и от всей души желаю вам удачи и процветания. Считаю своим долгом напомнить о печальной судьбе вашего брата. Искренне ваша, Эмма Хоупли, леди Эшли»

Потом стали увеличиваться счета из Эшли-парка. И расписки тоже. Сначала ей приходили требования оплатить долги свыше пяти сотен фунтов, но потом эта сумма стала все уменьшаться. Очевидно, Теодор перестал справляться даже с малыми долгами. Количество расписок росло, и теперь требования очередной выплаты попадались Эмме в почте практически каждый день.

Сегодня герцог Клермонт привез ей известие, что выручил за очаровательный бриллиантовый гарнитур из пары серег, браслета и колье довольно внушительную сумму. Эти деньги положены на ее счет в банке. Эмма и не надеялась, что этого хватит надолго. Каждую неделю Эмма писала ему письма, умоляла остановиться, уговаривала, пробовала воззвать к его разуму — ничего не помогало. Из Эшли-парка перестали приходить отчеты, только счета. Эмма начала распродавать драгоценности заранее, чтобы запастись деньгами для выплат. Она боялась, что дальше будет только хуже, и тогда за ее украшения уже не дадут их настоящей цены.

Она медленно просматривала почту. Несколько приглашений… Извещение от поверенного о том, что банковский вклад принес ей еще несколько процентов дохода. Мало, слишком мало… А вот… К этим строкам она уже привыкла: «Дражайшая леди Эшли! Осмелюсь побеспокоить вас по поводу денег, которые проиграл мне ваш муж, сэр Эшли…»Далеко не все письма были такими вежливыми. Эмма закрыла глаза, не желая видеть сумму. Собралась с силами… Вот и все ее бриллианты.

Каждую неделю Эмма составляла указание поверенному. В конце его был список людей, с которыми следует расплатиться, если они предъявят расписку Теодора на указанную сумму.

Сначала поверенный пытался образумить леди Эшли, но потом махнул рукой, и только выполнял все ее указания.

Эмма занесла барона Уимбли в список и вскрыла следующее письмо. Оно пришло из Эшли. Счет на две с половиной тысячи. Без объяснений, куда. «На мелкие ставки Теодору,» — с горечью подумала Эмма и подписала счет.

Мелкий проигрыш в сто фунтов.

Еще один — сто пятьдесят.

Счет на две тысячи лорду Понсонби за лошадь. Две тысячи — за лошадь! Подумать только!

В дверь кабинета постучали.

— Миледи, — показался Бичем. — Вас спрашивает какая-то женщина.

Тон дворецкого сразу сказал, какого сорта женщина ее спрашивает. Такого еще не было. Эмма сказала дворецкому, чтобы пригласил посетительницу сюда, в ее кабинет.

— Мисс Эмери, — представил дворецкий гостью. Женщина нагло улыбнулась, пройдя мимо дворецкого.

— Леди Эшли? — самоуверенно спросила она.

— Да, я леди Эшли, — надменно сказал Эмма.

— А я любовница вашего мужа, — заявила она и без приглашения села в кресло, стоявшее напротив рабочего стола Эммы. Ошеломленная Эмма медленно поднялась из-за стола. Взгляд ее крепко держался за луну и звезды, приколотые на платье женщины. Теодор отдал брошь матери этой женщине. Более убедительного доказательства, что мисс Эмери — любовница Теодора, не требовалось.

— А я тут при чем? — холодно спросила Эмма, взяв себя в руки.

— Ну… — растерялась женщина. — Неужели вам все равно?

— Мы с мужем давно уже живем отдельно, — сообщила Эмма. — Он имеет право на личную жизнь.

— А платить за это кто будет? — капризно заявила женщина, но глаза ее наполнились слезами, и Эмме стало жаль мисс Эмери.

— Вы красивы, найдите другого покровителя, — в утешение сказала она, но тут же пожалела о своих словах. Если разборчивый Теодор сделал эту женщину своей любовницей, какое она имеет право разлучать их?

— Я люблю его, — разрыдалась мисс Эмери. — Но ведь одной любовью сыт не будешь. Я не знаю, что делать. Я не могу его бросить, но не могу же я умирать с голоду! Он… Я единственная для него, он сам так говорит, и это правда, я точно знаю. Он даже не заглядывается на других. Я так люблю его…

Сердце Эммы обливалось кровью. Вот та женщина, что стала единственной для Теодора. Не она, Эмма, а эта мисс Эмери.

Эмма сунула под нос девушке стакан с бренди. Девица глотнула не глядя и закашлялась.