Азиза горестно склонила голову.

— Продолжай, продолжай, милая Азиза, — нетер-пеливо защебетали ткачихи.

— Ну, так вот, Амар вдоволь поиздевался над моим юным телом. До сих пор помню его желтые длинные ладо-ни. Мурашки по коже от них! Ну, а потом продал он меня дальше — в Персию. В этот самый Исфахан и попала я.

Рассказчица задумчиво посмотрела на полоску си-него неба в окне.

— Меня там купил уже перс, Насыр его звали, — продолжила Азиза, — Насыр — значит, избавитель.

Слушательницы переглянулись.

— Ну и избавил он меня от одного лиха, а вставил в другое! Представьте, вы работаете под кровом, а мы ра-ботали прямо на улице, под жаркими лучами солнца. А зи-мой в Персии и снег может пойти. Руки дубеют на ветру. На хорошие рамы, как у вас Насыр не тратился, из корявых суков сколотил их десятка два. А требовал от девушек сно-ровки и точности. Все бегал между рядами и покрикивал, чтобы вязали узелки побыстрее. Исфаханский ковер более плотный. Узелков надо раза в два больше вязать, шерсть верблюжья жесткая — руки в кровь истираются. А он все кричит и перетягивает плеткой медлительных работниц.

Азиза перевела дыхание, видно было, что воспо-минания даются ей с трудом.

— Многие ткачихи буквально валились с ног. Надо было работать и работать! Нас колотило, когда приходили новые заказчики. Значит, будут ставить еще рамы, значит, будут побои и брань.

— А как же ты выбралась оттуда, Азиза? — ласко-во спросила Ирис.

— Спасибо нашему милорду графу, — проговори-ла индианка, — как-то взял меня хозяин в Палестину. Взял потому, что не хотел пользоваться услугами тамошних женщин. Он на всем экономил. А я ему нравилась. Благо-даря этому и ругал меня меньше других. Вот прибыли мы на базар, в город Акру, что в Палестине. А там рыцари, крестоносцы, на базаре товары выбирали. Скоро у них ко-рабль отплывал домой, вот они и покупали подарки своим дамам.

— А в Индии тоже дарят подарки дамам? — пере-била рассказчицу совсем юная ткачиха.

— Если муж любит жену — дарит, что ему доступ-но по карману. Отец мой был бедный человек, но и он су-мел подарить матери золотого слоника, когда я родилась. Уж не знаю, как достал он его. Даже есть порой у нас нече-го было. А мать все берегла этот подарок. Слоник был та-кой изящный, с узорчатой попоной и расписными бивня-ми…

— А где он сейчас?

— Этого я не ведаю, милая, — улыбнулась девочке Азиза. — Отдала его мама, когда братишка умирал. Лекарю отдала, чтобы вылечил его.

— Ну и что — вылечил?

— Нет, умер он, — печально ответила женщина. — А может и лучше, что умер. Я вон сколько прожила после него, а что видела? Одно горе и тяжкий труд. И продавали меня, и насиловали… Лучше уже принесли бы в жертву богине смерти, — сейчас бы в раю обитала!

— Ну что ты, Азиза, — заговорила жалостливая Ирис. — Мы же тебя так любим! Без тебя нам было бы совсем плохо.

К своему удивлению, молодая женщина поняла, что не находит более веских слов утешения. И еще она по-думала, что ее судьба намного счастливей, чем судьба этой смуглой ткачихи. Горести Ирис показались ей такими не-значительными.

— В общем, обратил на меня внимание милорд граф, — Азиза посмотрела на Ирис и осеклась. — Ничего, конечно, у нас не было, просто граф пожалел меня. Потом ему понравились мои танцы. Я часто раньше развлекала его таким образом. Бывало, приедет с гостями с охоты и пока-зывает меня как диковинку. У вас так никто не танцует. Хотя и ваши танцы хороши.

— Азиза, станцуй, — стала просить Ирис, и ос-тальные женщины присоединились к ней.

— Станцуй, Азиза, пожалуйста — щебетали они наперебой.

— Я не привыкла ломаться, — согласилась инди-анка и обратилась к Ирис, — только вы, леди, подыграйте мне!

— Я не знаю, что играть, — растерялась молодая женщина.

— А, играйте, что можете, я и вовсе танцевала без музыки, а наши ритмы в общем-то сходны.

И Азиза ушла переодеваться. Ирис подумала и дос-тала из сундука инструмент. Это была лира. Ирис тронула инструмент, и его дека отозвалась глубоким звучанием от ее прикосновения. Ирис уселась поудобнее, наклонила бе-локурую головку и принялась крутить ручку. Комнату за-лили протяжные чарующие звуки. Казалось, дивная сирена поет низким женским голосом. Звуки были непрерывными и лились, как струи чудесного нектара, из-под рук девушки, сливаясь один в другой.

Переодевшись, Азиза начала свой танец. На ней были шелковые шаровары, свободно ниспадавшие с широ-ких бедер. Талию украшал сверкающий от блесток пояс. На руки были нанизаны десятки разноцветных браслетов, а на шее переливались всеми цветами радуги многочисленные ожерелья. Азиза грациозно согнула в локтях смуглые руки и шевельнула пальцами. На каждый палец был одет ма-ленький серебряный колокольчик. Их звон слился с про-тяжным звуком лиры в один чудесный аккорд. Изольда стала ритмично стучать в бубен. Подчиняясь заданному темпу, танцовщица поплыла по комнате, принимая не-обычно грациозные позы. Казалось, ее ноги скользили по гладкому полу, как по водной поверхности, а похожие на две маленькие змеи руки извивались отдельно от тела, изо-бражая замысловатые мудры. Порой Азиза дрожала мелкой дрожью, да так, что ее округлая грудь со звоном сотряса-лась отдельно от тела. А порой она падала на пол, а затем взлетала вновь к потолку в невероятно сложном прыжке. И снова новые красивые движении гибких рук, мелодично позвякивающими маленькими колокольчиками. Изогнув-шись в изящных позах, неутомимо двигались смуглые ноги в такт все ускоряющейся мелодии. Беспрестанно звенели браслеты и ожерелья. Очарованные чужим экзотическим танцем, женщины затаили дыхание. Жаль только, что та-нец слишком быстро кончился. Азиза выбежала из комна-ты. Но никто не мог вымолвить ни слова. Все замерли от восторга.

— Эстапиду! Эстампиду! — воскликнула Ирис. — Изольда, прошу тебя, станцуй испанский танец, которому научила тебя бабушка!

— Нет, Ирис! Я не смогу танцевать в этом тяже-лом наряде.

— Ну, прошу тебя! Я пошлю Мегги за твоим ис-панским платьем.

— Она не найдет! — Изольда колебалась.

— Найдет! Я показывала ей, мы доставали его из твоего сундука. Это после того вечера, когда она расспра-шивала, почему у тебя такие черные волосы. Я ей рассказа-ла, как твой дедушка привез из своих восточных походов себе жену, дочь испанского графа. У них была такая лю-бовь, страстная и красивая! Ну, прошу тебя, сестричка! — Ирис умоляюще сложила руки.

— Хорошо, посылай Меган! — уступила Изольда. Вся женская компания желала увидеть испанский танец.

Ирис и Азиза, посмотрев друг на друга, взяли в руки мандолину и лютню. Словно мелкая барабанная дробь, комнату заполнил собой продолжительный аккорд, он рассыпался по всем уголкам и, казалось, заворожил всех присутствующих. Кто-то из женщин взял в руки бубен, щелканье кастаньет прибавилось к заполнившему все про-странство звуку.

Как ветер, на середину комнаты вылетела Изольда. Ее стройная фигурка была обтянута черным узким платьем. Ее бедра были похожи на нераскрывшийся бутон розы, опущенный вниз. Ноги ее обрамляло несколько рядов пышных оборок из белой полупрозрачной ткани. Тонкие изящные руки на запястьях тоже завершались небольшими оборками из той же ткани. Девушка взметнула вверх обе руки, унизанные кастаньетами, и застыла в напряжении. Ее руки, грудь, бедра, казалось, были напряжены до предела. Голова с распущенными кудрявыми прядями наклонилась в сладкой истоме. Только самые кончики пальцев Изольды нервно вздрагивали, не выдерживая сильного внутреннего напряжения. Маленькие кастаньеты на них отбивали ритм танца.

Зрительницы замерли. Струны и бубен продолжали свою бешеную дробь. Вдруг Изольда подняла голову и бросила руки вниз. Ее черные глаза обожгли всех страст-ным огнем. Девушка опять застыла. Теперь она стала по-хожа на черную пантеру, готовую сделать гигантский пры-жок. Все невольно ахнули.

Наконец в грохочущем, как горная река, аккорде начала угадываться мелодия. Она все сильнее и сильнее завоевывала собой пространство и ритм. Бубен и струны покорно стали выводить прекрасный и полный гармонии мотив. Подчинившись ему, Изольда вначале напряженно сдерживалась, потом все быстрее и быстрее пошла по кругу среди ошеломленных женщин, смотревших на нее восхи-щенными взглядами. Казалось, что она, как черный лебедь, плывет по водной глади, и ее руки-крылья принимали раз-личные формы. И хотя танцовщица смотрела себе под ноги, казалось, что она заглядывает внутрь себя, тщетно пытаясь справиться с охватившей ее пламенной страстью. Лишь изредка, когда она грациозно изгибала шею, ее огненный взгляд падал на кого-нибудь из зрителей, и тогда его сердце сжималось от яростной силы ее бездонных глаз.