— Да это жалкие шлюхи! — звучали в ушах пре-небрежительные слова. Эта некрасивая герцогиня настоль-ко презирала их с сестрой, что даже не удосужилась ревно-вать к наложнице ее мужа. И сейчас чужой муж стащил ее с кровати, где она оплакивала свою загубленную любовь, и почти изнасиловал, не обратив внимания на просьбу не трогать ее сегодня. Она не сопротивлялась — это было просто смешно, если посмотреть на его могучее тело. Она представила, как он спал с другой женщиной во время сво-их отъездов, а она, Ирис, ждала его и задыхалась от любви, считая дни до его приезда!

— Интересно, как он ее ласкал? И называл, навер-но, теми же словами — милая, дорогая, или, может, люби-мая? — она потрогала свой живот. И соленые слезы пока-тились у нее из глаз. Они катились по щекам и попадали в рот — горькие слезы обманутых надежд. Ребенок от чу-жого мужа, от ее сеньора! Она, дочь барона, хуже простой служанки! У той хотя бы есть семья, куда она могла бы иногда сходить, где ее любят и ждут, а у них с Изольдой — никого. Ирис вспомнила, как безутешно плакала всегда уверенная в себе сестра. И поняла, что теперь и ей пришла пора повзрослеть и помочь сестре найти выход из сложно-го положения. У них оставался последний шанс — это за-мок и титул Изольды. Но кто же поможет достать этот треклятый документ? Молодая женщина решила, что она пойдет на все, чтобы помочь сестре — она попросит герцо-га Бедфорда подтвердить право Изольды на титул и поме-стье.

Альмер откинулся на мягкие пуховые подушки и уставился на складки балдахина, прикрывающего резную кровать. Да, удовольствие он, конечно, получил, но оно не шло ни в какое сравнение с прежними ночами. Ирис лежала рядом, но какая-то отчужденная. Она так зарылась лицом в шелковую подушку, что был виден только ее затылок, с разбросанными по плечам роскошными белыми волосами. Он погладил ее по голове.

— Ну вот, — наконец глухо в подушку сказала она, — ты и сделал из меня шлюху, Альмер.

Герцог удивленно повернулся к ней.

— Да-да, шлюху, Альмер, — молодая женщина по-вернула свое лицо к герцогу, и он увидел ее возбужденные, горящие глаза. — Твоя супруга Алисия хотя и грубо, но зато честно обозначила мое место в твоей жизни. К тому же эта сегодняшняя «бурная» ночь без признаний в любви, но с дикой страстью… Страстью силы,… Проще говоря — с насилием!

Рыцарь изумленно смотрел на женщину. Этот ми-лый цветок говорил с таким сильным чувством, какого он давно не наблюдал в женщинах. Похоже, горькая обида пронзила ее сердце. Конечно, Алисия подложила большую свинью своим визитом в замок. Унизила малышку. Теперь трудно будет восстановить прежние отношения. Пропала прелесть обладания ее сердцем, прелесть откровенной люб-ви…

— Я никогда не прибегаю к насилию в общении с женщинами, — медленно проговорил герцог.

— Да, их много перебывало на леопардовом ложе, — холодно сказала Ирис, — и все остались довольны.

— Это не касается тебя! — отрезал Альмер.

— Безусловно, — с горечью согласилась молодая женщина, — мне это прекрасно растолковала твоя милая женушка. При этом она не забыла определить и мое поло-жение. Меня назвали дешевой шлюхой.

Ирис отвернулась, и ее плечи задрожали. Невольно герцог положил свою руку на ее обнаженную спину, но она отодвинулась дальше.

— Я дочь барона, — неожиданно сухо, без рыда-ний сказала она, — в моих жилах течет благородная кровь. А ты, ты — сделал меня шлюхой. Ты купил меня без моего согласия, посадил в золоченую клетку, забросал дорогими подарками. Но ты забыл оградить птичку от посягательств драных кошек!

— Моя жена не драная кошка, — тихо ответил Альмер, — она герцогиня Норфолка и графиня Суффолка.

— Ты забыл сообщить ей, кто я, — вскинулась Ирис, — хотя нет, сообщил, я — наложница, шлюха.

Герцог отвернулся и спустил ноги с кровати. Обеими руками он обхватил голову и замер в такой позе. Наступила пауза. Затем Альмер повернулся к Ирис и попы-тался дотронуться до нее. Молодая женщина опять отпря-нула.

— Алисия жестоко пожалеет о своем поступке, — наконец заговорил герцог, — ее грубый характер вызывает у меня отвращение. Она не имела права вмешиваться в мою личную жизнь. Наш брак был заключен сугубо по рас-чету. Я любил и буду любить только тебя.

— Интересно, а в своем расчете ты учел мое мне-ние?

— Большинство законов нашего общества гласит, что многие вопросы за женщин решают мужчины. Это пра-во дано им богом, но зато и налагает на них особые обязан-ности. Твой брат дал согласие на мое обладание тобой.

— Может, он и согласится исполнить мои обязан-ности в постели вместо меня?

— Ты действительно сегодня была со мной, как будто исполняла тяжелый долг, — тихо сказал Альмер.

— Альмер, скажи себе правду, ведь ты хочешь об-ладать сердцем любимой женщины, хочешь, чтобы она лю-била тебя беззаветно, чтобы была верна тебе всей душой, а в тоже время отказываешь ей в человеческом достоинстве! Невольница не свободна в своих чувствах, — заговорила жарко Ирис. — Так не бывает, милорд! Вы получите лишь то, что можно купить. Остальное не продается.

Герцог вздохнул, встал с кровати, вышел на сере-дину комнаты и, скрестив руки на груди, повернулся к мо-лодой женщине.

— Видит бог, я хотел по-хорошему, — гневно за-говорил он, — но ничего не получается. Цветочек оказался с шипами. Однако мне не трудно и обломать их. Ирис, тебе придется смириться со своей участью. Либо ты любишь меня, либо ты не любишь никого. Но спать ты со мной бу-дешь в любом случае. В этих стенах, на этих землях я опре-деляю, кому и как жить. Ты тоже будешь жить согласно заведенному здесь порядку. Единственное, что я могу обе-щать тебе — это то, в чем я поклялся и твоему брату — я обещал не обижать тебя. И я сожалею и приношу свои из-винения, что не сумел оградить тебя от оскорблений. В дальнейшем этого не произойдет никогда.

— Ты не сможешь оградить меня от оскорблений, как только я окажусь за пределами твоих владений.

— Значит, ты не покинешь их никогда, если ты так переживаешь из-за косых взглядов! — жестко заявил гер-цог.

— Незавидная участь, — тихо проговорила юная женщина.

— Однако все мы должны принимать свою судьбу, — ответил Альмер и вышел из комнаты.

Скрутив отбивающуюся Изольду, Рей пинком от-ворил тяжелую дверь и, подойдя к своей кровати, бросил молодую женщину на нее. Сам вернулся к двери и задвинул засов. Изольда соскочила с кровати и озиралась, словно заблудившийся дикий зверек. Рей отстегнул свой тяжелый ремень и бросил его на стул. За ремнем последовала и плащ, туника, сапоги. Оставшись в одних штанах, он по-дошел к Изольде и сказал:

— Если не хочешь лишиться своей рубашки, сними ее сама.

— Пошел ты к черту, граф Рей. Иди, приказывай своей старой жене Анне. Ты для меня никто! — закричала она.

— Значит, не жалко своего ночного наряда, — про-комментировал он и, подойдя к ней, в мгновение ока сдер-нул с нее любимую рубашку, разорвав ее на две половин-ки. Изольда бросилась на него в бессильном гневе и стала бить его кулачками по груди. Прекрасная в своем гневе, обнаженная, с распущенными черными волосами, она на-помнила Рею валькирию из рассказов его друзей викин-гов. Эти девы-воительницы летают над полем битвы, упи-ваясь ходом жестокой битвы и льющейся кровью. Полю-бовавшись ее гневом, он сказал:

— Да, я буду приказывать Анне, а тебе — тем бо-лее. Я тебя купил, ты моя собственность, с которой я буду поступать, как сочту нужным.

Окончательно обезумев от злобы, она вцепилась ногтями в его насмешливое лицо. Рей схватил ее за тонкие запястья, молодая женщина тщетно пыталась вырваться. Ее крик перешел в визг:

— Отпусти меня, негодяй! Уходи к ней! К черту! Куда хочешь! Только меня оставь в покое! Я тебя ненави-жу!

Рей почувствовал нарастающий гнев, а он знал себя в этом состоянии и не хотел, чтобы она довела его до пол-ного бешенства. Он схватил ее и снова бросил на кровать. Когда он склонился над Изольдой, она с испугом посмотре-ла на его лицо и содрогнулась. Обычно правильное, краси-вое, оно скривилось в грубой усмешке, глаза горели жес-токим, злобным огнем.