– Т ы в е д ь [Р е в о л ю ц и о н е р], д а, К а д з у к и - с а н?

Ахх, вот, значит, к чему она подбиралась.

– Т ы х о ч е ш ь, ч т о б ы я у б и л К о д а я К а м и у т и?

Когда я спросил ее в лоб, она промолчала.

– Но знаешь, убийство…

– …Даже я! – выкрикнула она, перебив меня. Я вздрогнул от неожиданности; она вновь потупилась от неловкости.

– Даже я… хотела бы этого избежать. Я не хочу такого решения, которое потребовало бы от нас кого-то убивать. Но есть ли другое? Есть ли другое решение, чтобы мне не пришлось пройти через это все второй раз и чтобы все остались живы? Или… ты серьезно хочешь сказать, что есть еще возможность его переубедить?

– Ну…

Такого я сказать не мог. Даже я знал, что переубедить его уже нереально.

Но достаточно ли этого, чтобы я лично приговорил его к смерти?

…Ни за что. Неважно, насколько непростительны его поступки, неважно, сколько существует резонов, оправдывающих его смерть, неважно, если все указывает на то, что это будет справедливо; как только я стану убийцей, моя жизнь опрокинется.

И я не смогу больше вернуться к своей повседневной жизни.

А значит, я не могу этого сделать.

Но хотя я не могу этого сделать –

– Н е п р е д а в а й м е н я.

Я,

я ждал этой возможности всегда. Я всегда ждал возможности исправить прошлое.

По правде сказать, я заметил еще тогда.

Я заметил, что отношение ко мне Наны Янаги было вызвано не только желанием, чтобы я ее утешил насчет Тодзи.

Конечно, она была безнадежна, но даже она понимала, что ее любовь к Тодзи – неправильная. Она хотела любить кого-то другого, любить как надо.

Не в силах справиться со своими чувствами к Тодзи, она заставляла меня слизывать ее слезы. Она заставляла меня запомнить ее вкус. И таким способом она забрала мое сердце – как и планировала.

Думаю, способ, которым она воспользовалась, был неудачен.

Но вряд ли те чувства были фальшивыми.

Я еще тогда понял, чего она хотела. Понял, но притворился, что не понял.

Я ведь был лучшим другом Тодзи, а Янаги-сан – его девушкой. Так что мне было просто-напросто запрещено признаваться себе, что я ее люблю.

Я никак не мог оправдать ожиданий Янаги-сан.

Но это не отменяет того, что я заметил ее чувства. Я их заметил и сознательно проигнорировал – это ничем не отменишь. И я ее бросил – это ничем не отменишь.

Стало быть, это все же мой грех.

«Янаги-сан» закрыла заплывшие от слез глаза и потянулась ко мне губами.

Выражение ее лица действительно напоминало «Нану Янаги».

Я больше не мог притворяться, что не замечаю этого.

Я должен ответить на чувства «Янаги-сан».

Я схватил ее за плечи, так что они чуть сотряслись. Я закрыл глаза и приблизился губами…

…Э т о н е п р а в и л ь н о.

Не приближаясь к ее губам вплотную, я открыл глаза.

Я не знал, откуда взялись эти неожиданные слова. И почему я так подумал, тоже не знал.

Но эти слова звучали так, как будто их произнесла она.

Мария.

…Это так безответственно, Мария! А что бы ты сделала на моем месте?

Но результат не изменится от того, что я буду ее мысленно ругать. Я больше не мог сделать то, чего хотела от меня «Янаги-сан».

«Янаги-сан» ждала поцелуя. Поколебавшись немного, я поцеловал ее в щеку. И все равно, открыв глаза, она улыбнулась удовлетворенно.

Поцелуй имел вкус слез.

Но вот что странно.

Эти слезы не утолили мою жажду.

► День 6, <C>, комната [Кадзуки Хосино]

Даже пока я думал, что делать дальше, события развивались.

«[Ироха Синдо] была казнена за неподчинение расписанию»

- [Ироха Синдо], казнена, поскольку не вернулась в свою комнату до 17:40, смерть в результате отсечения головы

► День 6, <D>, большая комната

На столе в большой комнате лежали две джутовые сумки. Содержимое их было точно такое же, как у моей, только часы другого цвета. Черные и оранжевые. Часы этих цветов носили Дайя и Ироха-сан.

Два двухдневных запаса еды, в общей сложности четыре пайка, разумеется, забрал Кодай Камиути.

Но даже когда я это увидел, смерть Ирохи-сан продолжала казаться мне какой-то нереальной.

Она погибла, потому что не подчинилась расписанию? Возможно ли такое вообще? В смысле, к нам ведь Нойтан приходит и предупреждает, когда время кончается.

– Очевидное самоубийство, – заявил Кодай Камиути. – Она не вынесла всего этого и добровольно позволила себя казнить, отказавшись двигаться. Уаа, после Мари-ти я снова обломался, эти девушки такие грубые…

Ироха-сан покончила с собой? Вот эта вот Ироха-сан?

Это выглядело просто неправильно. Мы провели вместе лишь несколько дней, но я уже не мог поверить, что она была способна сделать такой выбор.

Юри-сан, похоже, тоже никак не могла осознать ее смерть. Она взяла оранжевые часы в руку и глядела на них с ошеломленным видом. Мария подозрительно смотрела на нее.

– Янаги.

Юри-сан рассеянно перевела взгляд на Марию.

– Разве тебе не грустно?

Лишь когда она это услышала, эмоции стали проявляться у нее на лице. Слезы выступили на глазах; она скорчилась и уставилась в пол.

– …

Мария, похоже, была не в силах на нее смотреть; покачав головой, она отвела взгляд.

– Как любезно с твоей стороны поучить ее, когда нужно плакать, Мари-ти.

– …Пфф.

Кодай Камиути лишь усмехнулся, когда Мария открыто продемонстрировала свое отвращение.

– Холоооодная какая. …Кстати, Хосино-семпай.

Его взгляд переместился в мою сторону.

– Ты [Революционер], верно? Значит, ты сможешь убить меня в следующем блоке. Так получается, что я должен убить тебя в этом…

…Донг.

Он воткнул свой нож в стол.

– Желаешь сопротивляться? Пожалуйста, ни в чем себе не отказывай! Мда, правда, я буду с ножом, а ты с голыми руками. А, зато вы можете нападать всей компанией, если хотите!

– …Трое на одного?

– Если ты думаешь, что можешь победить, то вперед.

…Без шансов. Как бы Мария ни овладела боевыми искусствами, она бессильна. Вряд ли мы сможем силой управиться с вооруженным Кодаем Камиути, если предварительно не договоримся. И даже если договоримся…

– Иными словами, твоя смерть уже предрешена, семпай.

Кодай Камиути вытянул нож из столешницы. Навел его на меня и приподнял уголки губ.

– …Наверно, так ты подумал.

Не в состоянии понять его поведения, я застыл, как столб.

Он загоготал: видимо, мое лицо показалось ему ну очень смешным.

– Я просто подумал: если я так легко всех замочу, не будет ли это скучно? Можно ведь сделать все чуть-чуть поинтереснее, как ты думаешь?

Без понятия, что несет этот тип. И плевать мне, победа будет или поражение, скучно или интересно.

– Давай устроим пари, – продолжил он тем временем, не обращая внимания на мой хмурый взгляд. – Для начала хочу еще раз уточнить: ты действительно можешь воспользоваться [Покушением] в ближайшем блоке <E>, так? Я пришел к выводу, что ты не [Покусишься] на меня. Вот на это давай и сделаем ставку.

– ?..

– Как-я-уже-сказал, я, естественно, откину копыта, если ты устроишь [Покушение], так? Если так и случится, я проиграл, разумеется. В таком случае, давай договоримся так, что я победил, если этот блок пройдет, а ты не устроишь [Покушения]. Вот и все.

– …Не понимаю тебя! Зачем тебе такое пари? Для тебя ведь никакой выгоды, так ведь? Ты хочешь, чтобы я устроил на тебя [Покушение], или ты не хочешь?

– Не хочу, конечно. Ведь сказал уже? Неинтересно, если победа достанется так легко!

– Этого-то я и не понимаю!

– Ааа… ммм, давай посмотрим. Риск сам по себе бодрит – согласен?

Я мог лишь нахмурить брови.

– Представь себе, скажем, что я участвую в Кубке мира, это, конечно, невозможно, но все же: я забиваю гол, и моя команда выигрывает. В этом случае я становлюсь суперзвездой, и неважно, какой я на самом деле лузер. Но если, наоборот, я позволяю противнику забить гол, и Япония проигрывает – я становлюсь злодеем, и меня ненавидит уймища народу.