– У т-тебя точно все нормально?

С этими словами она чуть наклонилась и уставилась на нижнюю половину моего тела. Нет… вряд ли ты сможешь что-нибудь сделать одним лишь взглядом…

И тут я заметил.

– ИИИ!

Мария стоит совсем рядом.

Скорее всего, Мария тоже направилась к классу 2-3 сразу после классного часа.

И сейчас она не сводит глаз с изучающей мой пах Юри-сан.

Затем она повернула полуоткрытые глаза ко мне.

…Ох. Кажется, я все-таки влип…

– Т-ты все не так поняла, Мария! Юри-сан просто волнуется обо мне, и…

– Почему ты ищешь странные оправдания? Я же тебя отлично знаю. Скорей всего, тебя ударил Усуй, потому что стал ревновать, когда она пришла к тебе в класс, так?

Она попала в яблочко, словно сама все видела; так что я закивал.

– Но с учетом этого – позволь мне сказать вот что…

И Мария заявила:

– Кастрировать тебя мало.

ЗА ЧТО?!

Сбежав от холодного взгляда Марии, мы добрались до лестничной площадки между третьим этажом и крышей.

Удостоверившись, что мы одни, Юри-сан отвесила глубокий поклон.

– Я очень, очень тебе благодарна.

– Эээ?..

За что она меня благодарит?

Юри-сан, похоже, заметила мое замешательство и потому добавила:

– За то, что помог нам с Ирохой помириться.

Ааа… за это. Ну, в общем, да.

«Битва за трон» лопнула внезапно, как надутый бумажный пакет, на который наступил слон. Такая была у меня ассоциация; а потом я вдруг оказался в пижаме и в собственной постели.

В первую очередь я проверил дату. Так много времени мы провели в игре, но здесь прошло лишь несколько часов.

Не копаясь в собственных чувствах, я набрал Марию. Я хотел как можно скорее убедиться, что у нее не осталось воспоминаний от «Игры бездельников».

В том, что она правда ничего не помнит, я убедился мгновенно, едва она ответила «ну чего тебе?» непривычно низким голосом.

Я ощутил такое облегчение, что не нашелся что ответить. Тогда Мария рассердилась за мой бессловесный звонок в такую рань. Когда я невольно рассмеялся (ведь это было так в ее стиле!), она рассердилась еще больше и заявила: «Какого черта – мало того, что меня разозлил, еще и смеешься!»

Когда я убедился, что у нее воспоминаний не осталось, следующими, кто пришел на ум, были Юри-сан и Ироха-сан.

Всю ночь я провел без сна, а на следующее утро попытался найти их в школе. Но не смог. Они обе прогуляли.

…Может, они вообще больше не придут в школу.

Подгоняемый беспокойством, я успешно вытянул из учителей их адреса (хоть ко мне и отнеслись с подозрением) и навестил их обеих.

Они были в ужасном состоянии.

Юри-сан по каждому ничтожному поводу принималась рыдать. Ироха-сан молотила кулаками по стенам своей комнаты, пока там не образовались дырки, и время от времени ни с того ни с сего начинала орать.

Все же каким-то образом мне удалось понять ситуацию.

Про «шкатулку» они обе забыли, но четко помнили все, что сделали. «Чужих переживаний» последнего раунда, когда игроком был я, у них не осталось, так что этихвоспоминаний они не сохранили. Такие вот дела.

У Юри-сан остались воспоминания вплоть до второго раунда, в котором она всех обманула. Ироха-сан помнила все до третьего раунда, когда она всех перерезала. Примирения они обе не помнили.

Похоже, мое появление лишь ухудшило их состояние. Ну, это, видимо, было неизбежно – я наверняка напомнил им о той игре.

У меня тоже мелькнула идея, что лучше бы мне не показываться им на глаза и подождать, пока они оправятся естественным путем.

Но в итоге я решил, что это плохая идея.

Я был единственным, с кем они могли говорить о произошедшем. Конечно, их состояние со временем улучшится. Но никогда они не смогут восстановиться полностью.

Но по крайней мере я их простил.

Это несомненно.

Я ходил к ним целую неделю. Один раз семья Ирохи-сан хотела меня прогнать, но она сама вышла и остановила их. Мать Юри-сан принимала меня тепло, хотя и не знала всех обстоятельств.

Мои разговоры с ними были почти исключительно однонаправленными, но я продолжал и продолжал говорить. В частности, я рассказал о последнем раунде, когда я был игроком, причем несколько раз.

Я смутно чувствовал:

как только они восстановят свои отношения друг с другом, они освободятся наконец от «Игры бездельников». Они победят «шкатулку».

Поэтому я настойчиво пытался вернуть их дружбу, которую видел в последней игре.

Не знаю, помогли ли им мои частые визиты в течение недели. Но они снова начали ходить в школу.

Ироха-сан лишь здоровается при встрече, но Юри-сан теперь частенько забегает на переменах, чтобы поболтать.

Они обе все еще не верят, что помирились в последнем раунде.

Ничего удивительного. В отличие от ситуации в последнем раунде, сейчас их отношения полностью разрушены. Восстановить их с пепелища будет совсем непросто.

Но все равно я в этих девушек верю.

Верю, что рано или поздно они вновь начнут доверять друг другу.

Ведь я же знаю, как они друг другу дороги.

– Ты уже говорила с Ирохой-сан?

Юри-сан, медленно покачав головой, коротко ответила:

– Нет пока.

– …Мда, наверно, это непросто.

На мои слова она лишь улыбнулась.

– Отонаси-сан можно лишь позавидовать.

– …Потому что она не помнит игру, да.

– Не только.

С улыбкой на лице Юри-сан пояснила:

– Я слегка завидую, потому что ты ценишь ее больше всего, Кадзуки-сан.

И вдруг из глаз Юри-сан потекли слезы. Это правда было неожиданно, и она сама явно сбита с толку, потому что она это не специально. С того самого дня, как закончилась игра, Юри-сан льет слезы без всякого смысла, как будто ее кран сломался. Ни следа не осталось от прежней профи по управлению слезами.

Поскольку я уже привык к ее внезапным слезам, я самообладания не теряю.

Юри-сан произнесла, по-прежнему продолжая улыбаться:

– У-хе-хе, я опять плачу…

Но сейчас в ее лице нет уныния.

– Ей действительно можно позавидовать. Ведь именно потому, что она так дорога тебе, у нее и не осталось воспоминаний об игре, да? Ты сделал все, что только мог, чтобы защитить Отонаси-сан, и поэтому ей не пришлось становиться игроком и страдать в результате.

– …Может быть.

Наверно, мои старания не пропали даром именно из-за этого.

– Она действительно… – прошептала Юри-сан и улыбнулась, одновременно промакивая слезы салфеткой.

Я улыбнулся; при виде ее выражения лица мне сразу стало легче.

– О, ты улыбаешься!

– Мм? …Ну, да.

– Потому что увидел мои слезы? Эмм, знаешь, можешь слизнуть их, если хочешь.

…Э? Мне показалось, или она только что сказала что-то странное?

– У тебя ведь сдвиг по части слез, верно?

– …Я тебе когда-то говорил об этом?

– Говорил. Ты говорил, что слизывание чужих слез тебя сексуально возбуждает, или что-то вроде того.

Я точно ничего подобного не говорил! И чего это она вдруг начала про сексуальное возбуждение?! И куда вдруг делась ее невинная аура?

– Фетишист слёз, хех. Да ты изрядный извращенец, ты это знаешь? ♥

– Ну, ну почему даже ты надо мной издеваешься?

– Э? А разве ты не предпочитаешь девушек, которые делают с тобой все, что им захочется? Как Отонаси-сан.

– Ты все неправильно понимаешь! Меня это всегда обижает!

– Значит, тебе даже приходится делать вид, что ты не хочешь, чтобы тебя возбуждали… все очень серьезно…

– Д-да ты о чем вообще?! Ты раньше была совсем другая!

– Мм! Я… я знаю! Но что же мне делать?! Я должна попрактиковаться прикалываться над тобой!

Теперь она даже огрызается!

– Но прикалываться над тобой так забавно…

Ситуация явно развивается в плохом направлении.