Несколько секунд Сэмпсон молчал, так что она повернулась и посмотрела на него. Ей не нравилось, как он развалился в кресле, словно в своей гостиной. Это неуважительно, не так ли? И если уж она собирается быть в этом кабинете хозяйкой и хорошо делать свою работу, важно с самого начала установить строгие правила взаимоуважения – и сейчас хороший повод начать…

– Пластиковое покрытие – это хорошая мысль, – сказал он, помешав ее мысленной речи о правилах поведения, которую она собиралась произнести, и окончательно смутив, потому что она думала услышать от него какие-то приятные слова. – Но только дело долгое. Я уже послал ребят притащить палатку из проката. И сейчас они ее устанавливают. Господи, ну и утро. Вы собираетесь повесить тут кружевные портьеры или что?

Айрис с минуту смотрела на него и наконец решила, что ей еще представится лучшая возможность исправить поведение этого червяка. По правде говоря, Сэмпсон обитал тут гораздо дольше, чем она. С откинутым капюшоном он выглядел совершенно иным. Черные волосы, которые почему-то очень шли ему, прищуренные темные глаза и щетина, отросшая за уик-энд. Он точно соответствовал облику человека, которого вы предполагали увидеть в кабинете с деревянными панелями, с плоским экраном телевизора, кожаными креслами и пачкой «Плейбоев» на столе.

Сэмпсон поднялся из кресла, явно уставший от ее молчания.

– Ну, я просто хотел узнать, появятся ли ребята из Миннеаполиса, или мы сами начнем работать на месте преступления. Значит, я возвращаюсь туда. – Он остановился в дверях. – Я предполагаю, вы хотите опросить ночную уборщицу, которая и нашла тело.

Айрис моргнула:

– Да, хочу.

– Я пришлю ее. Марджи Йенсен, на тот случай, если вы не встречались.

– Благодарю.

Айрис подождала, пока он не вышел из кабинета, после чего безвольно опустилась на этот идиотский кожаный стул. Как бы ей хотелось быть мертвой или, по крайней мере, оказаться дома, где кот будет тереться ей об ноги.

Ей даже в голову не пришло спросить, кто нашел тело. Черт возьми, она понятия не имела, что же ей делать. И Сэмпсон понимал это.

Ты никого не обманешь, Айрис. Ты никогда не патрулировала улицы, не вела слежку, не исследовала место преступления. У тебя даже язык иной, чем у этих людей.

Невысокая пожилая женщина в комбинезоне стукнула о косяк двери ручкой метлы и вошла.

– Я уборщица Марджи Йенсен, и я ничего не знаю.

Айрис улыбнулась ей. Мы на равных.

Уже минуло девять утра и мело все сильнее, когда Магоцци и Джино в одной из машин управления наконец выбрались на дорогу и, покинув город, двинулись к северу.

За рулем был Магоцци, а Джино, застыв, сидел на месте пассажира. Желудок его мучительно ныл из-за слишком плотного ремня безопасности.

– Ненавижу эти проклятые внедорожники, – сказал он. – Слишком высоко сидим. На этой дороге уже двадцать раз могли кувыркнуться.

– Не могли, – ответил Магоцци. – Колеи под снегом во льду, и слишком глубоки.

Утренний ледяной град перешел в снег, ветер стал крепчать, а с заносами стало сложнее справляться даже на городских улицах. Магоцци убедился, что видимость, ни дать ни взять, не превышает расстояния в две машины. Когда они выбрались из-под прикрытия зданий делового центра, стало еще хуже – и совсем плохо, когда, оставив пригороды за спиной, они двинулись по открытому пространству.

– Мне начинает казаться, что мы катимся по краю этого мира, Лео. Я ни черта не вижу.

– По обеим сторонам от нас тянутся болотистые пустоши, и ветру ничто не препятствует. Нам было бы куда лучше въехать в лес. – Магоцци на двух ведущих осях подминал новые четыре дюйма, которые выпали после недавнего снегопада.

– А ты уверен, что где-то здесь есть лес?

Магоцци напрягся, пытаясь увидеть обочины дороги.

– Черт, вот уж не знаю. Мы двигаемся на север. Там, в северной Миннесоте, леса имеются, так? Откинься назад. Ты дышишь на ветровое стекло, и оно запотевает.

Джино попытался откинуться на спинку и расслабиться, но через несколько секунд снова подался вперед и, прищурившись, стал вглядываться в летящий снег.

– Ты слишком быстро едешь.

– Проклятье, Джино, да расслабься ты. Ты меня заводишь и ворчишь, как старуха. Когда мы патрулировали улицы, ты же гонял как сумасшедший.

– Ага, но теперь я женат, у меня дети, и я хочу дожить, пока они окончат школу.

Магоцци вздохнул и снял ногу с акселератора.

– Вот. Теперь я еду на тридцати. Это тебя устраивает?

– Я дам тебе знать. Проклятье, лучше бы эта поездка принесла какие-то результаты – она уже отняла у меня десять лет жизни.

– Это тот же самый тип или его подражатель, В любом случае ничего хорошего, и меня не особенно радует перспектива работы в тандеме с этим шерифом.

– Можешь мне не рассказывать. Шеф сообщил, что она учительница английского, а у меня остались школьные воспоминания о мисс Кинни, которая лупила линейкой по столу. Тощая старая баба с кислой физиономией. Вечно надувала губы, словно злилась на весь мир. Говорила точно как эта Риккер, и я никогда не мог понять ее. Выплевывала слова, как старые пенни, которые только что вытащила из копилки. То, что ты знаешь много слов, вовсе не значит, что ты должен впихивать все в одно предложение.

– Может, она нервничала.

– Все равно. Так что готовься переводить мне. Когда коп использует больше одного прилагательного, у меня мозги перестают работать… Иисусе, Лео, снег летит сбоку. Ты дорогу-то видишь?

– Нет.

Им потребовалось ровно два часа, чтобы проехать шестьдесят миль, а двигались они по шоссе. Когда они наконец нашли правый поворот и вырулили на второстепенную дорогу, Магоцци пожалел, что не взял снегоход вместо внедорожника. На первом же повороте их понесло в сторону, затем два раза они чуть не поцеловались с канавой, пробираясь сквозь разъезженный снег по узкой дороге с двумя полосами и без обочин. Джино это не нравилось.

– Парень, начинает смахивать, что мы перенеслись во времена дилижансов Фарго. [6]Неужто у них тут нет снегоочистителей?

У Магоцци побелели костяшки пальцев, лежащих на руле, что с ним редко случалось.

– Тут открытые пространства, и ветру ничто не мешает. Может, они расчищали снег десять минут назад, но утверждать это ты не можешь. Посматривай на дорожные знаки, нам нужно снова сворачивать.

– Спасибо за приятное известие. Мы собираемся ехать вон по той боковой?

– Хочешь порулить?

– При такой погоде я даже в машине не хочу сидеть. Когда будем проезжать мимо какой-нибудь гостинички, выкини меня. Подберешь в апреле.

Еще двадцать минут, и они, вильнув задними колесами, сделали левый поворот к Киттерингу. Как только внедорожник выпрямился, Магоцци сдал к правому краю дороги, присматриваясь к заснеженным склонам холмов. Джино, сощурившись, тоже смотрел сквозь снег, но не видел даже верхушек холмов.

– Забудь о Фарго, – проворчал он, – эти горы и путь, на который нам посчастливилось попасть, скорее всего, перевал Доннера… [7]Приятель, там слева чертовская осыпь, так что не вздумай оскальзываться на этой дороге, о'кей?

– Не действуй на нервы.

Магоцци почувствовал, что задние колеса начало заносить, и он снял ногу с акселератора, отчаянно надеясь, что им не придется кувыркаться со склона. И когда они наконец добрались до вершины холма, ему понадобилось пять секунд, чтобы разжать сведенные челюсти. Он проскочил между двумя служебными машинами, стоящими рядом с офисом шерифа, и выключил двигатель, но они с Джино еще несколько секунд оставались сидеть в машине, переводя дыхание.

Наконец Джино пошевелился и отстегнул ремень безопасности.

– У меня чувство, что мы должны вылезти и поцеловать землю… или что-то в этом роде.

Магоцци покачал головой:

– Ни в коем случае. Эти сельские ребята, скорее всего, смотрят на нас из окон, а они гоняют по этим дорогам каждый день. Так что мы предстанем парой слабаков.