Теперь его голос доносился до нее уже через головы прохожих.

— Эй! Я дам тебе отличную скидку на мобильник!

Так что когда Астрид спохватилась и вспомнила, как она расстроиласьиз-за того, что на кассетах не было ничего стоящего, остановившись перед витриной какого-то магазина, чтобы проверить, глядя в отражение, правда ли ее глаза небесно-голубые, оказалось, что сейчас она расстроена не так уж сильно, и все благодаря мелкому происшествию в магазине.

Впрочем, она помнила почти всё и без всяких записей. Вот позавчера вдруг, т. е. без всякой причины она вспомнила, как однажды они с Амбер шли мимо какой-то фермы, и из ворот вылетела огромная псина и стала лаять на них, словно вот-вот собиралась броситься, прямо слюной брызгала, и тут Амбер заорала, затопала ногами и пошла на нее не переставая кричать — и собака отступила, и прекратила лаять, словно от изумления, и отступила, а Амбер осталась стоять на дороге победительницей.

Астрид и не подозревала, что это сохранилось в ее памяти.

Она уже не может точно вспомнить, как выглядела Амбер. Нет, ну как досадно, что кадры с их уборщицей остались, а с Амбер — ни одного.

Она помнит, что однажды Амбер сделала что-то ужасно смешное, настолько смешное, что она, Астрид, хохотала и не могла остановиться и даже каталась по траве, но сейчас вот не может вспомнить, над чем же она так смеялась. Зато она помнит само ощущение смеха. Еще она ясно помнит свои ощущения, когда они с Амбер стояли прямо напротив каких-то местных, и что тех страшно напрягало, что они их так откровенно разглядывают. Такие вещи, ощущения, и стоило помнить, а не лица людей, или как они были одеты, и где именно они стояли, и сколько их было. Ведь никто никогда не потребует у нее доказательств, что это были за люди; это не ее забота. Пусть этим займутся другие. Ее призвание — в ином. Бытьна месте, видеть.

Еще Астрид не верит, что ее мать уехала в какое-то там кругосветное турне, как она им объявила. Астрид считает, что дело тут в другом. Это — отстойное выполнение родительских обязанностей. И последствия будут о-го-го. Это — доказательство нулевой ответственности. Это событие из той же оперы, что развод родителей, смерть или тяжелая болезнь бабушки или дедушки — например Альцгеймера, когда они переезжают в семью родственников, такие жалкие, и уже никого не узнают, и не могут самостоятельно принимать пищу — из-за этого зрелища у некоторых детей также возникают пищевые нарушения, или привычка наносить себе увечья, до чего Астрид, конечно, не докатится, поскольку это страшно заурядно; навскидку она может вспомнить по крайней мере трех девочек, которые наносят себе порезы и не скрывают этого, причем лишь одна из них не полная дура; Астрид знает еще двух-трех девочек, которые стараются не демонстрировать эту привычку, а еще у них в школе точно есть три девочки с явными пищевыми заскоками, уж о них-то трудно не знать. Так что обитателям этого дома, их чокнутой семейке крупно повезло, что она, Астрид, не из тех, кто выкинет такую глупость.

Зельда Хауи — как раз одна из трех девочек с очевидным пищевым нарушением.

Поразительно, как быстро все забывается, даже вещи, которые ты как будто отлично запомнил, которые ты искренне желал бы помнить всегда. Поразительно, как работает — и отказывает память. Лицо человека может оказаться пятном. Но зато она почему-то помнит происшествие с той собакой, а иногда, скажем, лица или просто воспоминания возникают в голове ни с того ни с сего, и ты вдруг видишь какие-то вещи с удивительной ясностью, как вряд ли бы увидел, если бы специально старался. Бред какой-то. Например, Астрид уже не помнит, как выглядела Амбер. Она перебрала фотографии из их поездки, но перед отъездом мама, по всей видимости, тщательно изъяла те, на которых была Амбер. Астрид хранит одну фотографию в пижамных штанах, на ней она, Магнус, мама и Майкл стоят в дверях их убогого дома в Норфолке, а снимает их Амбер.

Интересно — мы же говорим про фотографии, что их кто-то снимает.Получается, что можно сказать, будто Амбер сняла с гвоздя и увезла эту фотографию, однако вот она, у Астрид в кармане.

Астрид отлично помнит момент, когда Амбер их фотографировала. Она стоит на подъездной дорожке из щебня, расставив ноги, камера прижата к лицу, и спрашивает: готовы? А они стоят, замерев, готовы.

Если честно, это один из редких удачных снимков Астрид, потому что она не очень фотогенична и, как правило, терпеть не может своих фотографий. А на этой ее глаза и правда голубые-голубые. Словно две яркие голубые вспышки, озарившие лицо.

Она достает фотографию из кармана и немного выгибает ее, чтобы четче разглядеть под светом фонаря. Она изо всех сил старается как бы не видеть свою мать, смотреть только на себя, Магнуса и Майкла, позади них видна дверь дома, у их ног — часть подъездной дорожки. Ведь это тот самый момент, который Амбер самавидела в крохотный видоискатель камеры. Поразительная мысль: вот они стоят, запечатленные на снимке, стоят перед домом целую вечность, однако на самом деле они — не более чем доля секунды в воспоминаниях Амбер. Получается, что фотография фиксирует вечность, на деле являясь доказательством того, что всё есть лишь краткий миг в глазах вечности.

В данный конкретный момент вечности на снимке они все смотрят на Амбер, а Амбер — на них.

Когда Астрид воспринимает эту сцену, увиденную чужими, не ее собственными глазами, ей уже проще смотреть на мать.

Право, на фотографии та выглядит очень мило. Улыбается. Такой искренней счастливой улыбкой.

Которая раздражает Астрид всё больше и больше. Она прячет фотографию обратно в карман. Она делает усилие, чтобы не расплакаться. Это не так уж трудно.

Когда мама вернется домой, Астрид снова съездит в «Диксонс» посмотреть, работает ли так еще тот парень и помнит ли ее, как обещал. Она скажет, что пришла выбрать себе мобильный телефон. И если он пригласит ее куда-нибудь, она согласится и пойдет. Это точно взбесит ее мамочку, у которой засела в голове дурацкая мысль ни за что не дать Астрид выйти замуж за продавца-консультанта. Как-то ночью Амбер рассказала об этом на ухо Астрид в ее комнате в их норфолкском доме.

— Он ей не понравился, потому что, когда они познакомились, он работал в какой-то закусочной.

— Не верю, — сказала Астрид.

— Придется, — скказала Амбер. И со всей силы дернула Астрид за волосы.

— Больно, между прочим, — сказала та.

— Так тебе и надо, — ответила Амбер. — Ты такая же пустышка, как они. А как бы ты хотела? Знаю: «Он отказался от карьеры, уже признанным врачом и перспективным нейрохирургом, несмотря на свой юный возраст». Нет, вот как: «Он был компьютерным гением и переходил из компании в компанию, зарабатывая все больше денег и оказывая все больше влияния на электронные средства коммуникации. К примеру, это он изобрел спам-рассылку, заработав на этом миллионы. А потом заработал еще больше, изобретя способ блокировать спам-рассылку от «заражения» электронной почты. Но вскоре ему все это обрыгло по причине бессмысленности и он решил поработать простым продавцом».

— А где? — спросила Астрид.

— В магазине альтернативных, экологически чистых, натуральных и безопасных продуктов где-то на севере Англии, он называется «Хебден», — сказала Амбер.

Астрид кивнула.

— Ему нравится север. Вот почему у вас с Магнусом скандинавские имена, — сказала Амбер.

Астрид лишь пожала плечами, немного смущаясь, устроившись под теплой рукой Амбер.

— Все было не так, — сказала Амбер. — На самом деле у него был врожденный дар. А именно — он обладал талантом наведения чистоты. С очень раннего возраста он умел начищать предметы до блеска. Ему было приятно очищать вещи от грязи. Когда он подрос, то стал уборщиком — таким образом достигнув предела своих мечтаний. Сейчас он убирает разные дома по всей Англии, постоянно переезжая с места на место. Он почти ничего не зарабатывает. Ему нужна малость — сводить концы с концами. Но он настолько идеально делает свою работу, что от этого мир становится лучше. Он придает предметам и самой жизни сияние.