Казалось бы, неразрешимая задача — восстановить облик той местности, где когда-то находился предмет, в данном случае плащаница. Но даже и об этом подчас можно судить, хотя бы и не вполне достоверно, используя соответствующие научные методы.

Для восстановления растительности, а по ней и климатических условий былых эпох геологи и палеогеологи используют так называемый спорово-пыльцевой анализ. Суть его такова. Из слоя осадочной горной породы, отложенной в данную эпоху на суше (в реках, озерах, болотах), отбираются образцы и обрабатываются так, чтобы отделить пыль, среди которой находятся споры и пыльца растений.

Споры и пыльца местных растений постоянно витают в воздухе и попадают в почву. Здесь они захороняются. В большинстве случаев они мало изменяются за многие тысячи, а то и миллионы лет. Исследуя под микроскопом эти свидетельства былого растительного покрова, ученые судят о том, какие растения преобладали в данную эпоху в этом районе. А по характеру растительных веществ восстанавливаются былые климатические условия.

Подобный метод используется и в криминалистике, когда требуется выяснить, в каких районах побывала та или иная вещь. На ней сохраняется пыльца растений, характерных для тех мест, где данная вещь находилась.

Рис. 7. Ученые отбирают пробу на пыльцевой анализ с поверхности ткани

Один шведский криминалист провел подобное исследование и с Туринской плащаницей. С помощью клейкой ленты он собрал пыль, находящуюся на ней, выделил пыльцу и тщательно изучил ее под микроскопом. Практически у каждого вида растений пыльца имеет особенности, по которым ее можно распознать, идентифицировать. Существуют специальные таблицы, показывающие облик пыльцы различных видов растений. Сверяя наблюдаемые образцы с этими таблицами, палинологи (специалисты по спорово-пыльцевому анализу) определяют виды растений.

В результате изучения пыльцы с плащаницы выяснилось, что она в подавляющем большинстве принадлежит растениям, произрастающим в Италии и во Франции. Это вполне естественно. Вместе с тем присутствовала в заметном количестве пыльца растении, не встречающихся в этих землях, а произрастающих в южной Турции, Палестине. Это заставляет вспомнить версию о пребывании Туринской плащаницы в Константинополе и в Эдессе.

Но самое удивительное: была обнаружена вдобавок пыльца (в количестве всего 7 экземпляров) солелюбивых растений, встречающихся в районе Мертвого моря, то есть там, где, по преданию, был распят Иисус Христос.

Казалось бы, теперь-то истина открылась в полной мере: получены доказательства пребывания плащаницы в тех местах, о которых говорится в старинных письменных источниках. В таком случае Туринская плащаница должна была пройти путь от района Мертвого моря, Палестины, Турецкой Анатолии до своего нынешнего местопребывания. Разве это не ясно?

И все-таки приходится помнить: наука должна особенно пристрастно, изобретательно, изощренно проверять любые версии, сколь бы убедительными они ни выглядели. Наука — это умение сомневаться, а не только выстраивать логические цепочки доказательств или теоретические конструкции. Иногда даже может показаться, что ученые с каким-то особенным удовольствием стремятся опровергнуть предлагаемые гипотезы и теории, выискивая для этого малейшие возможности.

Вот и результаты анализа пыльцы растений с плащаницы не признаны совершенно убедительными, однозначными. Скептики напоминают, что и в Италии, и во Франции плащаница демонстрировалась много раз; ее могли касаться паломники, побывавшие, скажем, в Палестине. Это тем более вероятно, если плащаница была похищена из Константинополя.

…Невольно припоминается ироническое высказывание французского писателя Жюля Ренана: «Ученый — это человек, который в чем-то почти уверен».

Что тут поделаешь! Научная мысль никогда не принимается на веру. Это не свидетельствует еще о ее мудрости, глубине, красоте. Просто это указывает на ее научность и тем отличает от всяких других идей — в искусстве, религии, обыденной жизни.

Любая загадка природы или человеческой истории особо привлекательна для исследователей. Наука — это не только сбор и хранение информации, сомнения и споры, но прежде всего вторжение в неведомое. Только в школьных учебниках все на свете объяснено как дважды два четыре.

Даже учебники для вузов угнетают творческую мысль иллюзией всезнания. Возможно, иначе и нельзя: прежде чем отправиться в неведомые области науки, требуется основательно освоить научный метод и ознакомиться с тем, что уже открыто, изучено. Иначе, как говорится, станешь изобретателем велосипеда. Для науки нет запретных тем и проблем. В этом отношении религиозная вера не то чтобы ограниченна, но часто благосклонно допускает, а то и приветствует отсутствие любознательности. Вера в авторитет (пророка, ученого, мыслителя, священного писания) вполне может подменить самостоятельную работу ума, труд познания.

Показательна в этом отношении история Фомы по прозвищу Близнец, рассказанная в Евангелии от Иоанна. Услышав весть о чудесном воскрешении Иисуса Христа, Фома сказал: «Если не увижу на руках Его ран от гвоздей, и не вложу перста моего в раны от гвоздей, и не вложу руки моей в ребра Его, не поверю» (от Иоанна, XX, 25).

И только воочию увидев воскресшего Христа, Фома уверовал в чудо.

«Иисус говорит ему: ты поверил, потому что увидел Меня; блаженны не видевшие и уверовавшие» (там же, 29).

Действительно; с позиций религии высокая доблесть в непоколебимой вере даже в то, что сам не видел, не исследовал. Чисто по-человечески не очень-то симпатичен Фома неверующий, который собирается ради познания, для утоления своих сомнений вложить палец в кровоточащую рану. Однако приходится признать, что именно это отвечает научному методу исследований (конечно, понимая аллегорически евангельскую притчу). То, что для верующего может показаться кощунством, недостатком истинной веры, слабостью духа, для ученого выглядит совершенно необходимым сбором достоверных сведений, фактов. Без этого научное исследование теряет всякий смысл, превращаясь в своевольное фантазирование или в бесплодные схоластические рассуждения.

Вот почему более трех десятков «последователей» Фомы неверующего, современных ученых разных специальностей, которых объединило стремление исследовать Туринскую плащаницу, с огромным нетерпением ожидали разрешения ее владельцев на этот уникальный опыт. Требовалось подвергнуть анализу все, начиная с характера самого изображения и кончая следами — якобы! — крови. Кощунственное и духовно разрушающее безверие? Нет, стремление использовать научный метод и для изучения религиозной реликвии.

Католическая церковь, папа римский до сих пор не признали Туринскую плащаницу погребальным саваном Иисуса Христа. Возможно, в нашем веке и просвещенные религиозные деятели не могут поступить иначе без надежных научных данных. Этот факт весьма показателен.

Разрешение на исследование плащаницы было дано. Это тоже показывает высокий авторитет сегодняшней науки. (Переговоры велись не только с церковниками-попечителями, но и потомком герцогов Савойских, бывшим королем Италии Умберто II, владельцем Туринской реликвии.)

«Пожалуй, ни один археологический объект и ни одно произведение искусства, — пишет советский ученый П. А. Ваганов, — никогда не были „атакованы“ с привлечением столь мощного арсенала научных сил и средств, как Туринская реликвия, изучавшаяся в течение нескольких дней и ночей октября 1978 года. Комплекс предназначавшихся для исследования методов включал такие, которые успешно зарекомендовали себя при решении различных проблем криминалистики и выявлении всякого рода подделок. Многое было сделано для того, чтобы изучить ткань на атомно-молекулярном уровне.