Она ходила на прогулку к заброшенной церкви и неизменно опускала монету в щель для пожертвований. Потом поднималась к виноградникам, перед тем как повернуть домой. Теперь там работали люди, они узнавали ее, приветственно вскидывая руки, а один или два раза ей довелось с ними поговорить.

Однажды утром во время прогулки, когда оставалось совсем чуть-чуть пройти до церкви, сбоку что-то мелькнуло. Она оглянулась, думая, что это один из волов, пасущихся на склоне холма, но это был юноша, он сидел под деревом на каменном выступе, словно кого-то ожидая. Она приблизилась, и он посмотрел на нее как-то по особенному.

На мгновение она застыла на месте, скорее удивленная, чем испуганная, недоумевая, что он здесь делает. Неподалеку располагалась ферма, уютная, но довольно грязная на вид, и она решила, что он там живет. Юноша поднялся на ноги и направился к ней, помахав рукой и что-то крикнув. Она с трудом разобрала его слова: «Куда вы идете?»

Теперь, когда он оказался близко, она не сводила с юноши глаз, пораженная его необыкновенной внешностью. Высокий, но слегка неуклюжий. Светящиеся ясные глаза и точеное красивое лицо, которое под лучами солнца приобрело оливковый оттенок. Он словно сошел с одной из картин Чинквеченто [5]из музея в Сиене — ей запомнилось это полотно: там юный воин готовится к сражению, его тело, только налившееся силой, как бы объединило в себе детство и зрелость.

— Иду на прогулку, — ответила она. — Я каждый день хожу к Сан Козимо.

Она показала на церковь, и он улыбнулся.

— По-моему, я вас уже видел, — заметил он. — Вы живете там, внизу, угадал?

Она кивнула.

— Да, сейчас живу там.

Какое-то время они молча смотрели друг на друга, и она ощутила, как сильно забилось ее сердце. Казалось, будто все чувства пронзил электрический заряд, довольно необычный; и ничего на свете ей так не хотелось, как чтобы это мгновение длилось вечно.

— А где вы живете? — спросила она. — Вы пришли с фермы?

Он снова улыбнулся.

— Не совсем, хотя живу здесь поблизости.

Внезапно ее охватило веселое безрассудство, и она, не задумываясь, выпалила:

— Завтра я устраиваю пикник. — А потом, уже запинаясь, добавила: — Ведь завтра воскресенье. Вы не хотели бы ко мне присоединиться?

Секундной паузы хватило, чтобы она испугалась. При мысли, что он скажет «нет», ею овладело ужасное разочарование, но он принял приглашение.

— Давайте завтра встретимся здесь, — предложил он. — Можно будет устроить пикник в винограднике. Как вам такая идея?

— Ну что ж, тогда до встречи, — промолвила она.

Он попрощался и направился к каменному выступу под деревом, где сидел, когда увидел ее. Она продолжила свою прогулку, а на обратном пути его уже не было. Приближаясь к дому, она вдруг пустилась бежать вприпрыжку, с явным удовольствием и волнением, словно опьяненная чувствами. Тогда она села и сказала самой себе: «Успокойся. Ничего особенного не произошло. Ты и прежде встречалась с парнями».

Однако такого парня, чья броская красота, любезность и необыкновенная внешность глубоко врезались ей в душу и задели за живое, такого она еще никогда не встречала — вот в чем дело.

Разговаривая с отцом по телефону, она радостно щебетала под неумолчный треск на линии, но ни словом не обмолвилась ни о новом знакомом, ни о пикнике.

— У тебя очень веселый голос, — заметил он, и она вдруг представила пустой лондонский дом и одинокую фигуру отца в свете мощных электрических ламп. — Как дела? Что там происходит?

Проще солгать, ибо в этой лжи была истина:

— Ничего особенного. Сегодня я ходила на прогулку к церкви.

— Надеюсь, ты опустила монету и за меня?

— Разумеется.

— Молодец.

Они еще немного поболтали, а затем, повесив трубку, она погасила внизу свет и поднялась в свою комнату, снова оставшись наедине с собой, довольная и бесстрашная.

Она заранее наполнила корзину для пикника. Взяла рулеты с мясом, пирог с фруктами, который они с синьорой Сабатино испекли накануне в пятницу, и вино — бутылку охлажденного белого вина в специальном вакуумном пакете, чтобы оно оставалось прохладным. Положила шоколад, фрукты и panforte di Siena, [6]перед которым никогда не могла устоять. Потом поставила корзину на багажник велосипеда, закрепила и отправилась к месту встречи.

Там никого не оказалось, но она не удивилась, так как поняла, что приехала раньше. Прислонив велосипед к дереву, она пошла в маленькую оливковую рощу, раскинувшуюся на склоне возле церкви, чуть ниже. Из-за летнего зноя трава в роще была сухая и ломкая, но в тени деревьев они могли бы наслаждаться прохладой и уединением.

С каждой минутой ожидания Эмма волновалась все больше, время от времени с тревогой поглядывая на часы. Теперь он опаздывал, значит, уже не придет — она почему-то была уверена в этом. Какая легкомысленность — пикник с парнем, которого впервые увидела, и даже не знала его имени: абсурд. Ну, конечно, он не придет.

Но он пришел. Подняв невзначай глаза, она вдруг увидела его, и сердце чуть не выскочило у нее из груди. Он не извинялся за опоздание, просто опустился на землю рядом с корзиной для пикника и улыбнулся. Она взяла корзину, вынула бутылку и налила в два стакана изысканное, прохладное вино. Один стакан передала ему, заметив в его взгляде удивление, как будто он не был приучен к вину, что в краю виноградных лоз представлялось маловероятным.

Он поднес стакан к губам и стал пить маленькими глотками, слегка сдвинув брови.

Она не могла оторвать от него глаз. Он был таким, каким предстал накануне, — возможно, еще более красивым. Солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь кроны деревьев, создавали загадочную светотень, и при каждом его движении казалось, что он излучает свет.

Она снова наполнила стаканы. Затем передала ему рулет, и он с серьезным видом приступил к трапезе, все еще не проронив ни слова, хотя это не имело никакого значения. Она предложила ему грушу, которую он аккуратно разрезал и ел с нескрываемым удовольствием. Но panforteон не рискнул попробовать, впрочем, она и не настаивала.

Потом он поднялся и жестом предложил ей последовать его примеру. От неожиданности она послушалась, тогда он сделал несколько шагов и заключил ее в объятия, крепко прижав к себе. Она не сопротивлялась, просто обвила руками его шею, ощутив под пальцами по-детски гладкую кожу. И вдруг она почувствовала, как ее волосы затрепетали на ветру, и увидела свет, а потом еще больше света; словно пушинка, она парила в воздухе, не в силах разглядеть ничего вокруг, ослепленная таким обилием света.

Он опустил ее на землю, и она лежала, закрыв глаза. Когда она очнулась, его уже не было рядом, он ушел — хотя провел с ней лишь несколько минут, — и все, приготовленное для пикника, валялось в беспорядке, словно пронесся ураган. Стаканы откатились в сторону, но уцелели; все остальное было перевернуто невообразимым образом.

Эмму не удивило его исчезновение; вот если бы он остался, это показалось бы ей странным. И она не чувствовала себя брошенной или несчастной; ее переполняло редкое спокойствие и решительность. Она убрала последствия погрома, вытерла стаканы и сложила все в корзину. Направляясь к велосипеду, на мгновение оглянулась и поехала вниз по белой тропинке домой.

Дома она поставила корзину на большой кухонный стол. Поднялась наверх, сбросила одежду и приняла душ. Тело было разгоряченным, струи колющей холодной воды, смывая пыль, остужали ее нервное возбуждение. Потом она надела махровый халат и прилегла на кровать, не пытаясь постичь, что произошло. Но интуитивно она осознавала свое посвящение в тайну и помнила только ветер и свет, который, казалось, был повсюду.

Несколько дней она не выходила из дома. Синьора Сабатино наведалась к ней, чтобы убедиться, все ли в порядке, и ушла успокоенная. Эмма читала или сидела в беседке, мечтая. Рядом лежали листы бумаги — начатые, но не законченные письма, хотя она все время была ими занята. Потом она оставила тщетные попытки что-либо написать, лишенная возможности говорить о том, что завладело ею целиком. Как ей быть? Как рассказать об этой встрече?