11 декабря сессия Ассамблеи Лиги Наций образовала комитет по финляндскому вопросу, который обратился к правительствам СССР и Финляндии с призывом прекратить военные действия и при посредстве Ассамблеи начать немедленные переговоры о восстановлении мира. Правительство Финляндии немедленно приняло это предложение, но Молотов вторично ответил решительным отказом.
14 декабря Совет Лиги Наций принял резолюцию об исключении СССР из Лиги Наций и призвал государства — члены Лиги Наций оказать поддержку Финляндии. До тех пор Лигой Наций были заклеймлены как агрессоры Япония, Германия и Италия. Теперь к числу агрессоров был причислен и Советский Союз.
На это решение Совета Лиги Наций Советское правительство отозвалось сообщением ТАСС, в котором в циничном и издевательском тоне говорилось: «ТАСС уполномочен передать следующую оценку авторитетных советских кругов резолюции Совета Лиги Наций от 14 декабря об „исключении“ СССР из Лиги Наций… Вместо того, чтобы содействовать прекращению войны между Германией и англо-французским блоком, в чём, собственно, и должна была заключаться миссия Лиги Наций, если бы она продолжала оставаться „инструментом мира“, нынешний состав Совета Лиги Наций, провозгласив политику поддержки провокаторов войны в Финляндии — клики Маннергейма и Таннера, стал на путь разжигания войны также и на северо-востоке Европы… По мнению советских кругов, это нелепое решение Лиги Наций вызывает ироническую улыбку, и оно способно лишь оскандалить его незадачливых авторов… Лига Наций, по милости её нынешних режиссеров, превратилась из кое-какого „инструмента мира“, каким она могла быть, в действительный инструмент англо-французского военного блока по поддержке и разжиганию войны в Европе. При такой бесславной эволюции Лиги Наций становится вполне понятным её решение об „исключении“ СССР… Что же, тем хуже для Лиги Наций и её подорванного авторитета. В конечном счёте СССР может здесь остаться в выигрыше… СССР теперь не связан с пактом Лиги Наций и будет иметь отныне свободные руки» [398].
Таким образом, Советское правительство выражало своё удовлетворение тем, что исключение СССР из Лиги Наций освобождает его от политической и моральной ответственности за выполнение обязательств, вытекающих из принадлежности к этой международной организации, и обеспечивает ему «свободу рук».
Советская агрессия была встречена с возмущением во всём мире. «Чувство негодования против Советского правительства, вызванное в то время пактом Риббентропа — Молотова,— писал Черчилль в книге «Вторая мировая война»,— ныне, под влиянием грубого запугивания и агрессии, разгорелось ярким пламенем. К этому примешивалось презрение по поводу неспособности советских войск и восторженное отношение к доблестным финнам» [399].
Разгневанные многотысячные толпы били стёкла в советских посольствах в Париже и Лондоне. «За семь лет моей предшествующей работы в Лондоне в качестве посла СССР,— вспоминал Майский,— я пережил немало антисоветских бурь, но то, что последовало после 30 ноября 1939 года, побило всякие рекорды… Антисоветская буря не ограничивалась только официальными кругами. Она приняла более широкий характер. Особую роль тут играли лейбористы… Некоторые мои лейбористские знакомые в это время даже перестали на встречах раскланиваться со мной. Леон Блюм во Франции заявлял, что помощь Финляндии должна быть оказана во что бы то ни стало, хотя бы это вызвало войну с СССР. Вполне понятно, что Социалистический Интернационал и Амстердамский [профсоюзный] Интернационал решительно выступили против нас… Вокруг нашего посольства образовалась леденящая пустота, и на различных дипломатических приёмах от нас с женой многие шарахались, как от зачумлённых. Если бы не старые личные связи, накопившиеся в более благоприятные годы, связи, дававшие мне возможность в этой исключительно враждебной обстановке кое-что узнавать о совершающихся событиях, положение советского посольства в Лондоне было бы очень затруднительно» [400].
В Стокгольме, несмотря на то что полиция со всех сторон ограждала подступы к советскому посольству, огромные толпы осаждали его, выкрикивая лозунги: «Агрессоры-большевики, вон отсюда!» [401]
Даже осторожный Рузвельт, всегда лояльно относившийся к Советскому Союзу, говорил на конгрессе американской молодёжи в феврале 1940 года: «Советский Союз, как сознает всякий, у кого хватает мужества посмотреть в лицо фактам, управляется диктатурой столь абсолютной, что подобную трудно найти в мире. Она вступила в союз с другой диктатурой и вторглась на территорию соседа столь бесконечно малого, что он не мог представлять никакой угрозы, не мог нанести никакого ущерба Советскому Союзу» [402].
Английская делегация лейбористов во главе с секретарём Генерального Совета тред-юнионов Ситрином побывала в Финляндии и после возвращения оттуда оказывала давление на правительство, требуя усиления помощи Финляндии [403].
18 стран выразили желание помочь Финляндии. В них осуществлялся сбор средств в пользу финнов, организовывалась посылка в Финляндию походных госпиталей, боевой техники, вооружения и боеприпасов. США и Швеция предоставили Финляндии займы. Из Англии, Франции, Швеции, Норвегии и некоторых других стран в Финляндию отправилось более 11 тысяч добровольцев. Англия и Франция предоставили финнам 100 самолётов и много другого оружия [404].
В Швеции и Норвегии требования общественности о вооружённом вмешательстве этих стран в советско-финскую войну были столь сильны, что советские послы передали норвежскому и шведскому правительству заявления от имени Советского правительства, в которых утверждалось, что такие действия несовместимы с политикой нейтралитета, провозглашённой этими странами [405].
Пятого февраля Верховный Совет союзников принял решение направить в Финляндию две англо-французские бригады, но Скандинавские страны под сильным нажимом немцев отвергли предложения правительств этих стран пропустить их войска через свою территорию.
Принципиально противоположную позицию в советско-финском конфликте заняла фашистская Германия. Вскоре после начала боевых действий официоз «Франкфуртер цайтунг» 5 декабря поместил на своих страницах статью под заголовком «С открытыми картами». В ней говорилось: «Ясное разграничение германских и русских интересов подчинило весь европейский восток новому закону… В соответствии с этим русские предоставили Германии вновь организовать своё жизненное пространство на германской восточной границе. С такой же последовательностью Германия признала право русских в зоне своих интересов извлекать необходимые выводы из новой обстановки… Германия не считает себя вправе определять пределы русских требований и не в состоянии снять ответственность с финского правительства» [406].
В ходе финской войны Германия оказала Советскому Союзу не только дипломатическую помощь. Произошло нечто вроде установления прямого военного союза между Германией и СССР. По приказу Гитлера были запрещены всякие торговые сделки между Германией и Финляндией. Немцы дали согласие на просьбу Советского правительства, чтобы немецкие суда, направляющиеся в Швецию, снабжали горючим и продовольствием советские подводные лодки, осуществляющие блокаду финских портов с целью предотвратить поступление морским путём помощи Финляндии от западных держав. В свою очередь в октябре 1939 года Советское правительство согласилось на создание немецкой базы на Кольском полуострове для снабжения, ремонта и заправки германских военных судов и подводных лодок. Немцы использовали эту базу во время кампании в Норвегии и ведения военных операций против Англии в Северной Атлантике.
Гитлер оказался, по существу, единственным государственным деятелем, проявившим «понимание» советской интервенции в Финляндии. В беседе с профашистски настроенным шведским писателем Свеном Гедином, состоявшейся 4 марта 1940 года, он оправдывал действия Сталина против Финляндии необходимостью выхода Советского Союза к незамерзающим портам. При этом фюрер утверждал, что Сталин за последнее время серьёзно изменил свою политическую позицию: он не является больше интернационалистом-большевиком, а действует как русский националист, продолжающий политику русских царей [407].