—    Я выпила два бокала сухого вина за шесть часов!

Нечего каркать! — резко оборвала его причитания Земская. — Ты лучше расслабься и расскажи, как удобнее добраться до твоего дома.

Она проехала по Кутузовскому, свернула на Садовое и двинулась к Маяковке. На площади Восстания маялся гибэдэдэшник, ища развлечений, и у Марты похолодело сердце. Сейчас ее тормознут и все будет так, как говорил Стас. Страж дорожного порядка уже вышел на полосу, Ровенский, не выдержав, издал слабый стон и закрыл глаза, но бывший гаишник, увидев, что за рулем женщина, останавливать ее не стал. Что с бабы возьмешь? Начнет трещать-верещать, навешает лапшу на уши, и ничего ей не докажешь.

Им удалось без приключений подъехать к дому Лидии Николаевны. Марта убедила Ровенского провести эту ночь у матери, кто знает, что на уме у Джаника.

—    Ну ты даешь! — восхищенно проговорил Стас, когда они вылезли из машины. — Я трезвый, как стекло, от этой неспешной езды! Ты потрясающе водишь! Лихо и легко! Катила под семьдесят, как по ниточке, и грузовички обходила по правилам, и в повороты вписывалась!

—Спасибо.

—    Надо машину покупать! Нет, серьезно! Запчасти у нас есть, механики знакомые тоже! Права я тебе сделаю хоть завтра!

—    Я сама над этим думаю, — кивнула Марта. Ей была приятна эта похвала. — Зима пройдет, и к лету куплю.

—    А не нужно ждать конца зимы! Надо ездить круглый год! Пойдем обмоем это дело, махнем по рюмашке коньяку с орешками!

—    Уже поздно, мне пора домой. Да и Лидия Николаевна не обрадуется.

— Тебе она обрадуется, — вздохнул Ровенский.

Марта двинулась к метро, и Стас увязался провожать ее.

Она не сопротивлялась, гендиректору было полезно прогуляться.

Вообще-то Марта любила гулять одна, когда никто рядом не сопел, не заводил никчемных разговоров.  Она вдруг поймала себя на странной мысли, что одиночество становится ее вечным спутником, и ужаснулась. В малых дозах оно полезно, но быть все время одной, наверное, жутковато. Марта вспомнила ту  ночь, когда трезвонил телефон и кто-то тяжело дышал в трубку, встречу с Джаником в подъезде, и ей стало не по себе. Вот когда чувствуешь, как нелегка ноша одинокой женщины. У них с Виталиком укаждого  своя жизнь. Утрами они видятся только по выходным, а вечерами разговаривают редко. Одна видимость семейного благополучия. Теперь трудно сказать, когда случился этот разлад, наверное, в тот же день, когда они зарегистрировались в загсе, прожив до года душа в душу. Стоит ли продолжать дальше? Она думала об этом постоянно, но решения не принимала. Развод с третьим мужем ее родители не примут, да и перед сыном, хоть он и взрослый, неудобно. Поэтому она делала вид, что ничего не происходит, и Виталик ей в этом подыгрывал.

—    Удивительно, как хорошо иногда бывает просто прогуляться! — восторженно проговорил Стас. — И вечерняя Москва хороша! Когда видишь ее из окна машины, это не то.

Марта не ответила.

—    Может быть, зайдем в кафе? — предложил он.

—    Ты не поверишь, я жутко устала! — призналась она. — После утренней встречи с Вальтером я  так перепсиховала, что до сих еще не отошла. Вам хорошо

—приняли по семьсот пятьдесят, и все в порядке! А я все стрессы коплю в себе. Это плохо, — произнес Ровенский.

Они простились у метро. Стас наклонился и поцеловал ее в щеку. Хотел в губы, но она отстранилась.

Через сорок минут она была уже дома. Прежде чем войти в подъезд, дождалась какого-то мужчину.

На кухне Марта застала врачиху Верочку. Виталик угощал ее чаем с лимоном.

—    Ой, простите, я зашла за уксусом, а Виталий чай пил, присаживайтесь, говорит, вот я и присела, — смутившись, затараторила она. — Я пойду...

Соседка была в своем привычном розовом халате ,наброшенном на голое тело, с глубоким вырезом, от крывавшим грудь.

Накрашенное личико, блестящие глаза, чем не красотка. А получается, что никому не нужна. Вот уж где явная несправедливость фортуны. Почему так? К Марте мужики как мухи липнут, а Верочка не знает, на чьем плече найти утешение.

—    Нет-нет, сиди! — Марта вынула из сумки бутылку кофейного ликера, передала мужу. — Вот я тебе подарок принесла!

—    Гениально! — радостно воскликнул Виталик.

Он тут же достал рюмки, открыл ликер.

- Ты будешь? — крикнул он Марте.

-Нет, пейте!

— Ну, будем, Веруня! — Они чокнулись, выпили. — Прекрасная штука этот кофейный ликер! .

—    Да, очень вкусный, — согласилась соседка.

—    Беспа-адобный ликер! — с грузинским акцентом проговорил Виталик, и врачиха захихикала.

Марта переоделась, прилегла на кровать. Из кухни до нее доносились смешки.

«Им, по-моему, уже не до меня, — подумала она. — Как все странно! Вроде бы пришла с работы усталая

|жена: а вдруг она голодна? Почему бы мужу не спросить об этом, не позаботиться? А он схватил бутылку и потчует гологрудую соседку. Вот она, правда жизни!»

Эта мысль позабавила Марту. Она не обиделась ни на мужа, ни на соседку. Они жили основными инстинктами, и им было хорошо. Намного лучше, чем  Марте, которая пыталась размышлять об этом.

Когда соседка ушла, почувствовав недоброжелательство со стороны хозяйки, Виталик спросил:

   — Ты ужинать будешь?

— Не хочу. Я устала, посплю немного, завтра вставать рано.

Муж отправился в свою комнату, снова сел за компьютер. Вот и вся ее семейная жизнь. Впрочем, другая ей и не нужна. Она даже представить себе не могла, что Виталик прилег бы сейчас рядом и стал добиваться от нее ласк и нежной взаимности. В этом отношении он был человек деликатный и понимающий.

Зазвонил телефон. Подошел муж.

—    Тебя, — крикнул он.

Марта никогда не любила трепаться по телефону, а после того случая вообще стала бояться ночных звонков, а потому взяла трубку с неохотой.

—Я слушаю!..

   —    Марта Сергеевна! — послышался бодрый  голос. —Гриневич беспокоит, Марк Григорьевич! Не  разбудил?

-Нет.

—    Вот и славно. Я вот по какому поводу: хочу узнать, приехал ли ваш партнер, Вальтер Диц?

—    Я знаю, что вы пытались уговорить его перебежать к вам, что конечно же не красит вас как добропорядочного партнера, — сразу же перешла на суровый тон Марта.

—Я никого не уговаривал! — заюлил Гриневич.

— Бросьте отпираться, Марк, я все знаю, но хочу Bac огорчить: ничего из вашей затеи не выйдет, так что не стоит тратить время и разыскивать Вальтера. Не усложняйте и без того непростые наши отношения, иначе мы можем всерьез обидеться и выставить перед вашими владельцами жесткое требование: станем сотрудничать с «Глобусом» лишь при условии вашей отставки. В любом случае ситуация сложится не в вашу пользу..

— Я не понимаю, за что вы меня возненавидели, Марта Сергеевна? Я всегда относился к вам с симпатией и восхищением!

— Я тоже отношусь к вам с симпатией, но мне не нравятся ваши поступки. Вальтер сам рассказал мне о визите вашего посредника к нему во Франкфурт о тех предложениях, которые тот делал от вашего имени, поэтому не надо отпираться, будьте мужчиной, в конце концов! И прислушайтесь к моей просьбе, я вам добра желаю!

— Спасибо, я всегда ценил людей, которые желали мне добра! — не скрывая глухого раздражения, прошипел Марк Григорьевич и бросил трубку.

— Хамло! — проворчала Марта и отключила телефон. Ее трясло от злости.

Она набрала номер Вальтера, чтобы предупредить его, но у немца никто не отвечал.

- Вот бабник! — ругнулась главбухша.

                         13

Марта бежала по рыхлому снегу, а за ней неслись пять серых волков. Она то и дело оглядывалась, видела их дикие желтые глаза, мощные клыки, шерсть, вставшую дыбом на загривках, и мчалась дальше, но ноги  отказывали, она проваливалась по колено в снег, с трудом выдираясь из него. Платок на голове сбился, и силы были на исходе. Она хватала ртом мерзлый

воздух, чувствуя, что не добежит до дороги, где мелькали фуры и легковушки, что еще немного, и матерый волчище, вожак стаи, кинется на нее, собьет с ног, и мощные клыки вопьются в ее горло. Страх мешал бежать, однако Марта не могла от него освободиться. Она сделала последнее усилие, рванулась, но нога застряла в снегу, главбухша упала, поползла вперед, ощущая, как над ней уже распростерлось в прыжке волчье тело, закрыла в ужасе глаза, мысленно прощаясь с жизнью, с белым светом, и вдруг проснулась. В комнате было еще темно, но через оконный проем в комнату попадали отблески горящих уличных фонарей, и Марта узрела очертания двух столов, за которыми работала, изящного ромбовидного шкафа с  книгами, большого мягкого ковра на полу, и от вида этих знакомых вещей спазмы перехватили горло и горячие слезы выступили на глазах.