Я еще раз провела эксперимент с глазами. Да, точно. Закрываю глаза — возбуждаюсь. Открываю глаза — возбуждение исчезает.

Дьявол. Это не входило в планы. Как мужчины делают это? У них что, переключающая кнопка есть? Как бы там ни было, я не могу позволить своему либидо взять верх. Может, это приятно, но точно неправильно. Этот мужчина не кажется мне привлекательным. Черт побери, мне он совершенно не нравится, так что, ради всего святого, я здесь делаю? Осталось только одно. Я поступила как настоящий журналист, извинилась и ушла.

Серена и Эмз сидели на диване, накрывшись одеялом, ели попкорн и смотрели кассеты со старыми сериями «Друзей». Они поставили на паузу ссорящихся Росса и Рейчел и выжидающе воззрились на меня.

— Ну? — хором спросили они, когда я захлопнула дверь и уселась напротив.

Я помотала головой. Выражение моего лица без слов объяснило ситуацию.

— Ладно, — так же хором ответили они, протянули мне попкорн, освободили место под одеялом и запустили видео.

* * *

— Да, мама, у меня все в порядке.

— Нет, мама, я не хнычущая, отупевшая, несчастная, нечесаная лахудра. Жизнь прекрасна.

— Конечно, без Макса жизнь тоже возможна. Я самый счастливый человек на свете.

— Конечно, я счастлива. Разве я стала бы тебе врать?

— Да, я знаю, что год назад Джем разошелся с Элисон.

— Нет, я не пыталась быть похожей на него.

— Да, ты уже говорила мне, что дочка миссис Кемпсон недавно родила второго ребенка. Четыре раза.

— Ну может тебе стоит усыновить кого-нибудь!

— Нет… нет… прости, я вовсе не озлоблена. Я в порядке, о'кей?

— Да, спасибо, это будет здорово. Конечно, я заеду, когда смогу, но сейчас так много работы, и приглашений на всякие мероприятия целая куча… Ты ведь знаешь, как это бывает.

— Я знаю, что ты волнуешься, но я не утрирую, честно.

— Да, ты тоже.

— Буду, честное слово.

— Хорошо. Скоро позвоню. Пока.

— Да, конечно. Пока.

— Мама, пожалуйста, не плачь.

— Да, конечно. Пока.

— Хорошо, мама.

— Ладно.

— Ты тоже.

— Пока.

— Да, я обещаю.

— ПОКА!

Я с такой силой швырнула трубку, что где-то в глубине телефона жалобно звякнуло.

Почему разговаривать с родителями так сложно?

Мама пережила мой разрыв с Максом гораздо тяжелее, чем я. Слава богу, она живет достаточно далеко и не может появляться здесь каждые пять минут. Ее горя вдобавок к моему я бы точно не перенесла. Горя. Да, думаю, это правильное слово, потому что, несмотря на мою браваду ради маминого утешения, я все еще тоскую по Максу.

Сейчас я на том этапе, когда, несмотря на ненависть к нему за все, что он сделал, мне ужасно его не хватает. Не знаю, тоскую ли я по нему или по нашему дому, по всем тем вещам, которые мы делали вместе. Все это трудно объяснить, но я чувствую себя ужасно несчастной и одинокой.

С другой стороны, это пойдет на пользу моей писательской карьере, — говорят, пережитые страдания рождают великие книги.

Кстати, кроме работы на «Санди бест», я еще пишу роман десятилетия. И сейчас мне лучше было бы сидеть за компьютером и выражать свои эмоции в сорока главах чего-нибудь значительного.

Хотя лично я считаю, что страдания только способствуют увеличению продаж шоколада и спиртного.

Мне хочется одного — сидеть перед телевизором с самой большой коробкой конфет «Черная магия» и большой бутылкой водки.

Тем не менее, нужно идти на работу. Десять утра, пятница. Обычно я так планирую свою неделю, чтобы в пятницу оставаться дома. Изобретение трехдневного уикенда — предмет моей гордости.

Но сегодня особенный день — наш редактор. Родни Слейтер, наконец решил отправиться на заслуженный отдых, оставляя крыс управлять кораблем. Примерно в пять тридцать пять утра он достиг пенсионного возраста и покидает нас, чтобы посвятить остаток дней игре в гольф и выращиванию петуний в своем садике размером с носовой платок.

По этому поводу мы устраиваем для него прощальную вечеринку, и я решила, что лучше напиваться в компании, чем дома в одиночку.

Родни, в свое время легенда Флит-стрит [6], получил от нас прозвище Беспечный Критик не только из-за его отстраненного отношения к процессу издания журнала, но еще и потому, что он имел ужасную привычку похлопывать, щипать и тискать задницы всех представительниц женского пола, которые осмеливались подойти слишком близко к его столу.

Наш стареющий ловелас комплекцией напоминает слегка похудевшего Отца Тука [7], он принадлежит к тем оптимистам, которые надеются скрыть лысину, зачесывая на нее длинную седую прядь, к тому же он носит огромные очки, по сравнению с которыми его голова кажется головой карлика, зато темные стекла увеличивают глаза раза в два.

По мере приближения долгожданной отставки Родни постепенно отпускал бразды правления и отпустил настолько, что, задержавшись еще немного, рисковал споткнуться о них и рухнуть к ногам руководства.

Расслабленная обстановка выражалась, в частности, в том, что обычно я успевала напечатать свой материал за утро понедельника, шлепнуть его на стол Родни для проверки — десять секунд, — и на этом мои профессиональные функции заканчивались. Всю оставшуюся неделю я могла спокойно проводить в писательских трудах, пополняя свою будущую (я надеюсь) эпопею десятилетия, которая должна была стать «Унесенными ветром 2000» и которую Эмма в шутку называла «Тебя трахнут и вышвырнут вон».

К несчастью, эти беспечные деньки скоро могут кончиться.

Я даже предположить не могу, что будет, когда Родни уйдет.

Сейчас работа в «Санди бест» скорее напоминает работу в неуправляемом детском саду.

Вопреки утверждению, что мы живем в эпоху равенства полов, в многолюдном офисе верховодит

небольшая коалиция лиц мужского пола, которых мы прозвали Громилами. Закрытое общество, в которое никто не стремится попасть.

В число Громил входят заместитель редактора Дэмьен Лоуренс, чрезмерно любознательный журналист; Харви Менсон, автор передовиц, который слишком хорош для нас и отлично знает это; Большой Эрик Терни, фотограф, похожий на растолстевшего Уилла Карлинга [8]; и сын полка Найджел Мей Девис, юный карьерист, у которого в мизинце больше амбиций, чем у самой ушлой старлетки в стиле «ножки-в-стороны».

Родни был снисходительным ментором этой маленькой банды, этаким Фейджином среди наивных воришек.

Я появилась на работе, как обычно, в десять тридцать. Громилы уже успели смотаться в Сохо и купить там наполненную гелием надувную овцу, которая реяла теперь над столом Родни, между словами «Поздравляем» и «с отставкой», выведенными на баннере.

Ну и конечно эти мальчишки воспользовались возможностью поиграть с гелием, и теперь в офисе то и дело раздавались смешные кукольные голоса. Как раз в этот момент Дэмьен с баллоном в руках носился по отгороженной стеклянной стеной секретарской и приставал к девочкам.

Этот поступок может считаться либо отважным, либо глупым.

Сандра, персональный секретарь Родни и неофициальный офис-менеджер — мускулистая особа шести футов ростом, терпеть не может дураков.

Рост и комплекция наших секретарей напрямую зависят от занимаемой должности. Гленда, следующая в табели о рангах, пяти футов пяти дюймов ростом, весит больше восьмидесяти кило, она беспощадна к тем, кто ей не нравится, зато друзья могут вить из нее веревки. За ней идет юная Дженни, младший секретарь, хорошенькая, пухлая, всего пяти футов двух дюймов роста. Она проработала у нас еще недостаточно долго, чтобы воспринять философию общения с журналистами, которую исповедуют ее старшие коллеги: «Если ты явился мне мешать, отвали или умрешь».

Дэмьен, который считает, что может очаровать кого угодно, потому что выглядит как поп-звезда, вдохнул гелия из баллона и, набравшись храбрости, набросился на Сандру сзади. Сжав ее так называемую грудь, он крикнул ей прямо в ухо: