Стрелка, словно издеваясь над ним петляла как заяц, и Тито уже начал было злиться на неё, потом ему захотелось бросить её здесь одну и дойти до своей комнаты как-нибудь самому, но стрела внезапно остановилась перед маленькой дверкой, Тито нерешительно потянул ручку на себя и дверь, послушно скрипнув, отворилась.

Комната, представшая его взгляду, было крошечным, но светлым и уютным местом. Односпальная кровать была покрыта мягким светлым пледом, около неё стояла полка светлого дерева, на которую можно было ставить книги и разные побрякушки, рядом возвышался письменный стол, на котором, как подумал Тито, ученики могли бы спокойно устроиться спать, сзади стола высился огромный блестящий шкаф, одно кресло — вот и описание комнатки, в которой предстояло вырасти мальчику Тито.

Над кроваться призывно трелькнули часы, и, стоило Тито посмотреть на них, сказали скрипучим и жутко неприятным голосом:

— Спать пора, нечего тут бродить по комнате, живо спать! Иначе как начну звенеть, и сразу забегаешь…

Тито быстро отвёл глаза от часов и те замолкли, гневно позванивая. "Спать, так спать… Что, по-нормальному что ли сказать не могли?" — подумал Тито и без тени обиды или недоумения.

Он послушно переоделся в ночную одежду и, убрав с кровати покрывало, упал на неё и почти сразу уснул, напоследок вспомнив конфетного красавчика — чем-то он ему не нравился, но вот чем?

На следующее утро Тито проснулся оттого, что часы над его кроватью призывно звенели. Тито недовольно глянул на них и те тут же брякнули:

— Нечего спать, так всю жизнь проспишь, пора просыпаться… На уроки пора идти, поднимайся, поднимайся, ленивая ты…

Что именно ленивая, Тито так и не узнал, потому что скользнул взглядом по стрелкам часов и те тут же замолчали. "Ага, так вот значит, как вас вырубить можно!" — торжествующе подумал он.

— Ага, щас, мечтать не вредно, — торжествующе проскрипели часы. — Каждого новенького ученика, который селится в этой комнате так обманываю… И, знаешь, скажу тебе, только один не поверил… И кстати, никто в этой комнате вместе со мной не продерживался больше двух недель, только один выдержал. — сделав особый удар на слова "только один", ржаво скрипнули часы.

Тито прекрасно понял тончайший намёк и усмехнулся про себя. Посмотрим, посмотрим, как ты выпроводишь меня, груда железный запчастей!

Часы будто бы услышали и потому негодующе крикнули кукушкой.

Тито не обратил на них никакого внимания, вспомнил, что уже восемь утра, наверное, давно пора вставать и одеваться. Потом Тито взял со стола карту Замка, но та была какой-то странной. Чернила на ней постоянно менялись, расплывались и собирались в новую картинку. Поломав голову над ней, Тито вышел в коридор и заметил там серебристую стрелку.

Значит, ему попалась неисправная карта и потому ему милостливо прислали стрелку. Она вся тряслась, и Тито успел подумать, что её магия — чем дольше ты заставляешь ждать, тем быстрее она мчится по коридорам к Столовой. Только понятия "долго" у неё и у Тито явно не совпадали так как сегодня стрела летела просто как ракета.

Тито примчался в Столовую едва ли не самым первым. Мысленно решив испепелить сбрендившие часы взглядом, а заодно и стрелку-гонщицу, Тито направился к дальнему свободному столику. На этот раз его никто не успел опередить и он благополучно уселся на мягкий стул.

Задумчиво скользнув по Столовой взглядом, Тито заметил, что кроме него в зале сидят только несколько старшеклассников, у которых осталась привычка вставать рано даже на лето, чтобы "успеть сделать всё домашнее задание". Ещё кроме этих самых задёрганных старшеклассников за Столом учителей сидел Конфетий Красов и придирчиво ковырял ложечкой кремовый торт.

Почувствовав на себе взгляд Тито он вскинул глаза на мальчика и оглядел его неожиданно цепким и задумчивым взглядом. Тито не хотел сначала отводить глаза, но потом что-то его оттолкнуло и он уткнулся носом в тарелку со спешно вызванным куском, вообщем не любимой им рыбы.

На себе он чувствовал взгляд Конфетия, и решился снова поднять на него глаза. Теперь взгляд Красова был наигранно-недоуме- вающим и безалаберным.

Потихонечку в Столовую начали подтягиваться и остальные ученики и учителя. Тито с небольшим волнением думал о том, что сегодня будет первый учебный день для него.

Как оказалось позже в этот день ничего интересного не случилось и уже вечером Тито думал, что пора ему отсюда бежать.

Ещё через недельку он совершенно точно это осознал.

Причин на это было много. Тито за неделю успел изучить нрав учителей и, то что он о них узнал, заставило его поменять своё мнение о многих людях в общем.

Имена учителей Тито запомнить не мог совершенно и потому каждому дал милые клички. Директор, или же "картофельный воин" преподавал теорию магического искусства. На его уроках гремела тишина, объяснения самого учителя были толковыми, ясными и понятными. По его предмету все новички почти сразу стали отличниками, главным образом оттого что никому не хотелось оскорблять самолюбие директора.

Полной противоположностью были уроки Грисана Вальдермена, точнее "червячка" — на них светлые ученики чувствовали себя совершенно непринуждённо и шёпотом переговаривались друг с другом. Но это было вознаграждением червячку за его труд — он совершенно не мог объяснить свой предмет — магическую геометрию, заключающуюся в том, чтобы строить свои мысли в воздухе живыми линиями. Тито его откровенно презирал, за что попал в ряды врагов червячка. Впрочем, магическая геометрия второстепенный предмет и мало кому она действительно помогает в жизни. Ну не станете же вы врага обстреливать своими вертикальными мыслями?!

На первом уроке Лима Огранильского, "явного хамелеонщика" Тито понял, что не ошибся во мнении о нём. Хоть тот знал свой предмет безукоризненно, может лишь иногда и затруднялся высказать его вслух, но как маг или человек это был странное существо. Каждый день у него был новый наряд и, словно бы вместе с нарядом менялась его маска. Сегодня он милый и заботливый, завтра ставит двойки и нелепо наказывает за малейший проступок, через пару дней ведёт себя как клоун, а потом кажется всем этаким философом-джентльменом. Его душа была потёмками для всех, но Тито поклялся себе когда-нибудь разобраться в тайнах учителя.

Анжела Фрумова, или же Сонная миледи была первокласным специалистом в вопросах магознания, проблемы обстояли у неё с дисциплиной на уроках. Класс делал вид, что внимательно слушает учительницу, но стоило ей только отвернуться, чтобы написать что-то на доске, как класс начинал веселиться и чуть ли не стоять на головах. Разъярённая Анжела поворачивалась к шальным магам и начинала суровым тоном вопрошать, что случилось, и что вообще позволяют себе её ученики на занятиях. Пять минут она читала им лецию на тему: уважение к учителю, потом резко спохватывалась, что не успевала что-то рассказать. Говорила, что из-за ребят они ничего не успели пройти и задавала им огромное домашнее задание. Из чего Тито заключил, что на уроках её можно вообще не слушать, раз основную часть работы они делают в домашнем задании.

У Мандрагины Львинавны, "высокой крепости", дисциплина на уроках была безукоризненной, предмет свой она знала на отлично и весь класс Тито очень хорошо знал миромаговедение. Тито даже не стал делать из этого никаких собственных выводов — всё и так было слишком очевидно — к Мандрагине невозможно было придраться, не зря же она высокая крепость!

Полной неожиданностью оказался урок Нивело Русанова — одуванчика. Тот не рассказывал им про сфероведение, а орал про сфероведение, потому что был глух, как пробка. Спрашивать у него что-то было бесполезно, а опрашивал учеников Нивело исключительно в форме письменных работ или контрольных, избежать которых не удавалось никому. Но Тито продолжал звать его одуванчиком за милую шевелюру и доброе лицо.