— Княже, — взмолилась она. — Помоги, мой Князь, защити мою сестру от зла! Насколько я поняла, это была какая-то ритуальна фраза, хотя и говорила Алкари на всеобщем королевском, наверное, специально чтобы мне было понятно.

— Не говори глупостей, — осадил ее Князь, — еще не бывало такого, чтобы я свой народ бросал. Он дотронулся пальцами до рисунка на лбу воительницы.

— Печать крови… Снять ее может только тот, кто наложил, а до этого момента она будет тянуть из Элн жизнь пока не убьет.

— Надо искать заклинателя, — эхом откликнулась Алкари и зло сверкнула глазами на меня. — Все уверены в виновности княжны! И я тоже, в это верю. Я похолодела.

— На каком основании? — сложив руки за спиной, Князь прошелся от кровати до окна и обратно. Мой отец тоже так делал, когда думал о чем-то чрезвычайно важном. Может это привычка всех властителей? Ох, Боже, о чем это я думаю?

— Они поссорились вчера и княжна, вероятно, затаила зло. Моя сестра не сдержавшись очень резко высказалась о расе людей, оскорбив ее тем самым… Но это не повод для убийства! Князь сжал пальцами виски и смерил меня тяжелым взглядом.

— Что молчишь принцесса? Почему не оправдываешься?

— Зачем? — намного резче, чем следовало бы, ответила я. — Моему слову здесь нет веры, не так ли? Глаз он не отвел. Но и опровергнуть мои слова не поспешил. Вместо этого снова обратился к Алкари:

— Свидетели их разговора были?

— Да! Латъер был рядом как вы и приказывали.

— Хорошо. Прикажи позвать его сюда. И Смотрителя тоже. Мы в его доме как никак. Алкари не стала дожидаться, пока ей повторят, мигом сорвалась с места и вылетела за дверь, оставив нас с Северином одних, если не считать, конечно, бессознательной Элн. Я зябко закуталась в одеяло. Нет, здесь не было холодно, просто я не очень уютно чувствовала себя стоя в одной только ночной рубашке, пусть та и была приличной даже сверх меры: длиной до пят, с длинными рукавами и даже с горлом. К тому же ее ткань была очень плотной и совсем не просвечивала… Но все-таки это, а так же отсутствие привычной вуали изрядно смущало заставляя закрывать лицо углом одеяла.

— Лазорь…

— Что? — голос у меня дрожал.

— Я… — Князь пятерней взъерошил себе волосы, — я верю, что это не ты. Вздох облегчения против воли вырвался из моей груди.

— Значит, все будет хорошо?

— Не факт. Нужно еще убедить в этом остальных.

— Но они же ваши подданные!

— И поэтом имеют право знать правду, а Алкари, еще и мстить. У нас подобное жестоко карается. Как и все действия причиняющие кому бы то ни было вред.

— Что же делать? — от отчаяния чуть слезы на глаза не навернулись, но я вовремя вспомнила, что вроде как принцесса и показывать слабость мне совсем не к лицу.

— Главное — слушайся меня. В этот момент вернулась Алкари, зло глянувшая в мою сторону, и тут же рванувшая к своей ненаглядной сестрице, а вместе с ней Латъер и Смотритель.

Я смотрела в глаза Князю, он смотрел в мои. Тяжело. Не отрываясь. Не колеблясь и не сомневаясь в этот момент. Ни в чем. Но все же я первой отвела взгляд. И зажмурилась.

— Латъер, — Северин на миг замолк, словно собирался с мыслями. — Расскажи, что ты видел и слышал вчера, когда общались принцесса и Элн. Воин откашлялся и заговорил, но Князь почти сразу же оборвал его:

— Прошу всех здесь говорить на понятном моей будущей жене языке. О, Боже. Он нарочно так выделил голосом и интонациями эти слова? Или нет? Латъер рассказал — сухо, подробно и абсолютно точно. Смотритель выругался. Конечно, ничего особенного Элн тогда не сказала, но и этого хватит чтобы у высокородной принцессы был повод затаить зло. Откуда им знать, что меня такие неуклюжие нападки давно не трогают… Однако повод был, результат в виде проклятие тоже, а значит дальнейшее разбирательство неизбежно.

— За что?! — закричала вдруг Алкри, стиснув руками одеяло на кровати. — За что ты мстишь ей? Что она тебе сделала?

— Тихо! — рявкнул на нее смотритель.

— Это она! Она! Неужели вы не видите? — Слезы, крупные горошины слез катились по золотистой коже, а она и не думала скрывать их. — Убийца! — Метнулась ко мне через всю комнату и вдруг упала передо мной на колени, вцепилась в одеяло; ее глаза заставили меня дернуться из этой хватки — безумные от слепого отчаяние, почти сгоревшие в агонии боли. — Пожалуйста, принцесса, княжна, Лазорь, пожалуйста… Прошу, умоляю тебя! Верни мне ее, отзови проклятье! Я все что хочешь, сделаю, я встану перед тобой чтобы защитить от Князя, от суда, приму на себя твою вину, только, пожалуйста, верни мне мою сестру! Я в растерянности попятилась…

— Хватит Алкари, — голос Северина больше походил на треск льда чем собственно на голос. — Перестань.

— Истерика тут не поможет, — покачал головой Смотритель, подошел и поднял Алкари, по одному отцепляя ее пальцы от одеяла. — Успокойся. Не трать время Элн напрасно, его у нее, не так уж и много. Эти слова подействовали куда как лучше пощечины или ледяной воды в лицо, Алкари вытирая слезы и сгорбившись, как старуха, села на кровать.

— Я предлагаю вот что, — уже нормальным голосом сказал Северин. — Пусть Лазорь обнажится перед нами, если на ее теле нет рисунка проклятия, то значит, и вины на ней нет. Все согласны?

— Разумно, — согласился смотритель.

— Да, — коротко ответил Латъер и с жалостью посмотрел на меня. Алкари только кивнула. А я стояла, ни жива, ни мертва. Мне? Потомственной аристократке, принцессе из древнейшей семьи, раздеться перед ними? Мужчинами? Несколькими?! Они, должно быть, смеются надо мной. «Одумайся, — шепнула разумная часть, — так ты докажешь что не виновна, а отказавшись, практически признаешь что прокляла! Гордость не важнее жизни! Одумайся!» Это должно быть страх заговорил во мне. Подлый страх смерти и боли.

— Нет, — обрекая себя на самое ужасное, на неизвестность, и, тем не менее, твердым голосом отчеканила. — Нет. Ни за что. Алкари вскинула мокрое, от не перестававших течь слез, лицо и закричала, как маленькая девочка, истошно и тыкая в меня пальцем, будто бы остальным и без того было неясно кого она имеет в виду:

— Виновна!

— Княжна!.. — ахнул Латъер.

— Тихо! — поморщился Северин. — Раз так…

— Пусть докажет, что вины не несет! Пусть Боги рассудят, пусть покарают неправого! — вновь завизжала Алкари. — Я требую поединка! В виске противно стрельнуло боль. Ага, поединка она захотела… Тут любому ясно кто выиграет, что смеяться-то.

— Успокойся, девочка! — тоже схватился за голову Смотритель. — Экая голосистая… А ну, пыл-то поумерь! Нашла время права доказывать. Слушай лучше, что Княже молвит — он нам ближе всяких там богов. — Он пробормотал что-то еще, но я не расслышала, да и вряд ли там было что-то лестное. Северин некоторое время смотрел на меня, покачивая головой словно говоря: «я же просил…» А потом вдруг зажмурился на мгновение. Его слова стали для меня громом среди ясного неба:

— Хорошо. Пусть будет поединок.

— Княже!.. — выдохнула я на грани шепота. Его слова были как… как будто у меня взяли и отняли весь воздух из груди, а раньше твердая земля под ногами так и вовсе исчезла. А Алкари ощерившись, едва не кричала от радости.

— Но честь своей женщины я буду защищать сам, — продолжал Князь. — Если ты, Алкари, считаешь это несправедливым, то пусть вместо тебя сражается тот, кого ты посчитаешь достойным.

— Северин, — осуждающе прищурился Смотритель. — Лучше бы нашли для начала с кого требовать снять с Элн проулятье, а потом уж свою честь защищали. Чем поручишься, что не княжна то была? Никто судить ее не станет, пусть только отзовет проклятье-то.

— Роаль, ты всерьез уверен, что девочка, у которой магии так мало, что можно считать, будто ее и вовсе нет, могла бы справиться с таким проклятьем? — немного даже насмешливо поинтересовался Князь. — К тому же я действительно готов поручиться за нее. И поручусь, потому что знаю, что над ней вины нет.

— Неужто вы ей поверите лишь на простое слово, которое люди не умеют ни блюсти, ни держать? — дерзко высказалась Алкари, наверняка стараясь скроить свою пришибленность.