Но вместо этого, он попытался нанести мне удар правой рукой, и одновременно с этим нанести болевой по голени.

— Идиот, — произнёс я, перехватив его руку, и резко вывернув её, сломал ему запястье. — Могу заодно и ногу сломать. Хочешь?

У парня от боли на глаза навернулись слёзы, и он что-то стал мычать, пытаясь освободиться, но я только сильнее прижал его к стене.

— Так что, помнишь Ташу? — он отрицательно замотал головой. — А ты сволочь, оказывается, — я поморщился. — Хорошо, напоминаю — институт, ты на пятом курсе и споришь с друзьями, что влюбишь в себя девушку, — его глаза расширились, и я усмехнулся. — Вижу, ты вспомнил, так вот, хочу тебе сказать — зря ты её тогда обидел. И теперь я хочу, что ты, умирая, вспомнил каждое брошенное в её адрес слово, и знал, что сейчас ты заплатишь своей жизнь за это.

Наклонившись, я вонзил зубы в его горло. Оторвав кусок плоти, я выплюнул его и стал пить кровь. Парень ожесточённо стал сопротивляться, пытаясь вырваться, и занёс левую руку для удара. Перехватив её, я укусил его за запястье и стал смотреть в его обезумевшие от ужаса глаза, и наслаждаться вкусом его крови.

Оторвавшись от запястья, я наклонился к его уху и ласково спросил:

— Ты всё вспомнил, что ей говорил или нет? У тебя есть ещё минут пять, а потом ты умрёшь, — и снова стал пить кровь из раны на шее.

Когда парень потерял сознание и обмяк, я убрал руку от его рта и, позволив себе насладиться двумя последними глотками, отпустил его. Тело с глухим стуком упало на землю.

— Вот так-то! — достав платок, я вытер губы и, бросив на него последний взгляд, пошёл к своей машине.

Приехав домой и, приняв душ, я со спокойной совесть и чувством выполненного долга, занялся текущими делами.

В начале девятого приехал Ридах и, зайдя в зал, встревоженно спросил:

— Вайго, ты что не убрал тело?

— Нет. Я хочу, чтобы Таша знала, что её обидчик умер страшной и мучительной смертью, а не просто пропал, — произнёс я, откинувшись на спинку кресла.

— Ты не представляешь, что твориться в городе. Везде милиция! Меня три раза остановили и проверили документы.

— Вот и хорошо. Чем больше огласка, тем лучше, — спокойно ответил я. — Ещё что-то?

— Нет, — ответил он.

— Тогда иди, отдыхай. Надеюсь, ночь удалась?

— О да! — Ридах довольно улыбнулся. — Темпераментная…

— Подробности я знать не хочу, — отрезал я.

— Тогда я пошёл спать, — произнёс он и вышел из зала.

"Интересно, а Таша уже знает про убийство?" — я взял трубку и набрал её номер. Она сняла трубку только после пятого звонка:

— Алло, — голос был явно расстроенным.

— Таша, что случилось? — встревоженно спросил я.

— Глеб, это ужасно, — она всхлипнула. — Одного моемо знакомого очень жестоко убили.

— Кто его убил?

— Я не знаю, говорят, что это или какое-то животное, или какой-то душевно больной человек, — она опять всхлипнула.

Я не мог ничего понять, ведь она должна была радоваться смерти Кости, а она плакала.

— Малышка, не плачь, — ласково произнёс я. — Ну что уже сделаешь? А хочешь, приезжай ко мне.

— Я не могу, мне надо на работу, — жалобно произнесла она. — Надо составить отчёт для босса, а потом съездить в квартиру твоего босса и проконтролировать, как там двигается ремонт.

— А ты сможешь сегодня пораньше освободиться? Я бы тебя приехал и забрал.

— Можно попробовать, но вряд ли я смогу это сделать раньше трёх часов. Давай я тебе позвоню, как только освобожусь.

— Договорились, буду ждать твоего звонка. И не расстраивайся, ладно?

— Хорошо, — вздохнув, ответила она и отключилась.

Выключив ноутбук, я прошёл в спальню и лёг в кровать. "Почему Таша так расстроилась из-за смерти этого гада? Неужели она его до сих пор любит?" — внутри что-то неприятно защемило, и я с удивлением стал прислушиваться к этим ощущениям. "Да, нет, не может этого быть! Или может? Ведь она встречалась после Кости только с одним парнем, и то рассталась с ним. И я не могу похваливаться тем, что она сразу упала к моим ногам, как все остальные женщины" — неприятное ощущение внутри усилилось, и к нему примешалась злость. "Как бы там не было, он уже мёртв, и я рад этому. А Таша будет моей!" — подумал я.

Меня разбудил телефонный звонок.

— Глеб, ты извини, — из трубки раздался усталый голос Таши. — Но я, по-моему, расклеилась окончательно, поэтому давай нашу встречу перенесём на завтра.

— Хорошо, — спросонья пробормотал я, и снова в груди защемило.

— Я тебе завтра позвоню, — произнесла она и положила трубку.

Неприятные ощущения только ещё больше усилились, и мне стало не по себе. "Ну уж нет! Я не позволю ей оплакивать этого урода!". Посмотрев на часы, я подумал: "Так уже половина четвёртого, значит на улице темно. Поеду к ней, и попробую разговорить её и успокоить". Теперь я уже хотел только одного — знать, любит она его до сих пор или нет.

Поднявшись с кровати и быстро умывшись, я оделся и, выйдя на улицу, сел в машину. Через двадцать минут я уже подъехал к её дому. Предупреждать её о своём приезде заранее я не хотел, чтобы она не придумала отговорку, поэтому, поднявшись на нужный этаж, я достал телефон и набрал её номер. Мне ответили только после восьмого гудка:

— Да, Глеб?! — Таша, судя по голосу только, что плакала.

— Ты дома?

— Да, но я скоро поеду….

— Тогда открой мне дверь, — перебив её, произнёс я.

В трубке повисло долгое молчание, а потом она, сдавшись, сказала:

— Хорошо.

Через минуту дверь открылась, и она появилась на пороге. Лицо было заплаканным, а глаза уже успели припухнуть от слёз.

— Глеб, — она вышла на лестничную площадку. — Тебе не стоило приезжать, я хочу побыть одна.

"Она его до сих пор любит" — пронеслось в голове, и меня охватила злость. "Ну нет, крошка, я тебя быстро заставлю его забыть!".

— Может, ты всё же пригласишь меня в квартиру? — ласково спросил я.

Она опустила голову и, вздохнув, произнесла:

— Ладно, проходи.

Зайдя в квартиру, она повела меня на кухню и, включив там свет, указала на стул:

— Присаживайся. Что тебе сделать чай или кофе? — спросила она.

— Чай, — быстро ответил я, занятый другими мыслями.

Во всей квартире было темно, и только из-под дверей спальни лился мягкий свет. "Значит, она, лёжа в кровати, оплакивала эту сволочь" — от этой мысли меня охватила ещё большая злость.

Поставив передо мной чашку с чаем и достав печенье, она села напротив и опустив голову, стала водить пальчиком по столу.

— Таша, ты была близко знакома с этим парнем? — заботливым тоном спросил я.

— Да, — прошептала она.

— Ты любила его? — спросил я, чувствую злость.

— Когда-то — да, — смущённо пробормотала она.

— И до сих пор любишь, — произнёс я, чувствуя как сердце болезненно сжалось.

— Нет.

— Так почему же плачешь?

— Глеб, я мерзкий человек, — всхлипнув, сказала она, и замолчала.

— Почему ты так думаешь? — удивленно спросил я.

— Понимаешь, когда-то я с ним встречалась, а потом… — она поднялась и, подойдя к окну, отвернулась от меня. — Потом мы расстались, и я была на него очень зла, и желала ему всяких гадостей.

— И твои просьбы были услышаны, — спокойно ответил я.

— Нет, это неправильно, — она опять всхлипнула. — Костя был редкостным ублюдком, но даже он не заслужил такой смерти. И теперь я чувствую себя так, как будто я сама убила его.

— Таша, ну что за глупости? — я поднялся и, подойдя к ней, положил ей руку на плечо.

— Мне ужасно стыдно за свои мысли, — она расплакалась, и я не выдержав, развернул её к себе и обнял.

— Малышка, не плачь, — я стал гладить её по голове. — Ты здесь ни при чём, — пытаясь успокоить её, я лишний раз убедился, что принял правильное решение о её смерти. "Если она сейчас так страдает и корит себя за одни только плохие мысли то, что с ней будет потом, когда я осуществлю свой план мести? Она не заслуживает таких мучений — она слишком хороший человек". — Не плачь, пожалуйста! — я прижал её сильнее, и стал гладить по спине.