"Вот и всё. Сейчас об этом узнают старейшины, и всё придёт в движение. Я лишу Лию привычной жизни и окуну в такой водоворот событий, что она может меня возненавидеть потом" — с тоской подумал я. Внутри что-то неприятно заныло. Но я постарался отогнать это чувство. "Она родит Королеву, а потом будет со мной, и никто не посмеет у меня её отнять".

Вернувшись в спальню, я присел на кровать и произнёс:

— Старейшины живы и на них никто не нападал. Так что за нами скоро приедут.

— Хорошо, — Лия постаралась придать своему голосу бодрые нотки, но в глазах был страх.

— Ничего не бойся, — ободряюще сказал я, и сжал её ладони.

— А они не будут против меня? Ведь я человек, — она с надеждой посмотрела мне в глаза.

— Не будут, поверь. Даже скорее наоборот, — внутри опять всё заныло.

Раздавшийся телефонный звонок заставил меня сосредоточиться, и отбросить все мысли. Номер, как обычно был не определён и я, снова выйдя из спальни, ответил:

— Да?!

— Артемий, — в трубке раздался взволнованный голос моего родного отца Орхона, который был одним из наших старейшин. — Это правда?

— Правда.

— Ты уверен?

— Уверен, — твёрдо ответил я.

— Через четыре часа наш самолёт с отрядом сопровождения будет у вас. Назови мне точный адрес, где вы сейчас находитесь, и за вами приедет машина.

Как только я сказал, где живёт Лия, он тут же отключился. "Вот и всё, дороги назад нет" — с тоской подумал я. Мне казалось, что я поступаю неправильно, но что именно я делаю неправильно, я понять не мог. Зайдя в спальню, я прижал её к себе и прошептал:

— Через четыре часа за нами пришлют самолёт.

— Как это? — она растеряно посмотрела на меня. — Но ведь мне ещё надо в университете уладить все дела… Забрать документы… А дом… И я хотела съездить на могилу родителей.

— Родная, всё это сделаешь чуть позже. Сейчас такое творится! Судя по всему, напали на все наши представительства в России, и нам угрожает опасность. Когда всё поутихнет, мы вернёмся и всё сделаем. Хорошо?

— Хорошо, — горестно согласилась Лия, и уткнулась лбом мне в плечо.

— Прости меня, пожалуйста, — тихо сказал я. — Но я не могу тебя здесь бросить. Ты мне нужна, — она понимающе кивнула и сильнее прижалась ко мне. — Кстати, познакомишься с моим отцом.

— С отцом? — она тут же напряглась.

— Да, только не надо так пугаться. Он один из старейшин, и я уверен, что ты ему понравишься.

— Подожди, а как такое может быть? Твой отец старейшина и ты не знаешь его номера телефона? — она с недоумением посмотрела на меня.

— Родственный связи у нас не имеют значения, и поблажек никому не делают, — ответил я. — Лучше иди собирать вещи, которые ты хочешь взять с собой, — она посмотрела на меня долгим взглядом, а потом встала и вышла из спальни.

Родственные связи у нас на самом деле не имели особого значения, потому что за нашу жизнь у нас рождались не только наши дети, но и внуки, и правнуки. У моего отца я был восемнадцатым ребёнком, а у меня самого было уже четыре ребёнка. И я уже был не просто отец или дедушка, а и прапрадедушка. Но особой привязанности я к ним не испытывал, потому что никогда по настоящему не любил ни одну женщину, которая рожала от меня. Страсть вспыхивала, но быстро гасла и поэтому, к тому моменту, когда ребёнок появлялся на свет, я не испытывал никаких сожалений из-за гибели его матери. Объяснить этого Лии я не мог, из-за того, что тогда надо было бы признаваться и во всех остальных своих грехах и в том, что мы сознательно идём на убийство женщин, которые рожают нам сыновей.

"Почему так? От неё я бы хотел иметь детей, но никогда не смогу этого сделать, боясь, что она умрёт. Детей от Лии я бы любил всей душой и сердцем" — я вздохнул, прекрасно понимая, что эта мечта никогда не осуществится.

Амалия.

Проснувшись и открыв глаза, я огляделась, и сразу всё вспомнила — сборы в дорогу, ночной перелёт до Перми, потом полёт в вертолёте, после которого я оказалась в горах, возле огромного четырёхэтажного особняка. Внутри всё неприятно заныло и меня охватили сомнения: "Правильно ли я поступила, вот так всё бросив? И что меня теперь ждёт?". Дампиры окружающие меня, пугали.

Когда в домофон позвонили, я ожидала чего угодно, но не того, что увидела. Артем пошёл открывать входные ворота, и когда во двор дома въехало два микроавтобуса, а за ним джип, я удивилась. Потом, на пороге дома появилось десять мужчин, и начали меня рассматривать с таким изумлением, что мне стало не по себе. Было такое ощущение, что я стою голая на главной площади нашего города. В каждой из комнат, возле окон они заняли свои места и, чтобы я не делала, они неотступно следили за мной взглядами, а когда я встала на стул, чтобы достать чемодан с антресолей, и, потеряв равновесие, чуть не упала, один из них тут же оказался возле меня, и успел подхватить. Но удивило меня в тот момент не его реакция, а единодушный вздох облегчения, который раздался за моей спиной. Меня это испугала и поразила одновременно. "Боже, как будто я дорогая старинная ваза и все ужасно боятся, что со мной что-то случится!".

А когда мы выехали в аэропорт, и прибыли сразу на лётное поле, в воздухе чувствовалось такое напряжение, что его можно было резать ножом. Сопровождающие нас дампиры высыпали из микроавтобусов и создали живой коридор от джипа до трапа, и только после этого Артём открыл двери машины и чуть ли не бегом провёл меня в салон частного самолёта.

Я уже ничего не могла понять. "Да что происходит? Президента страны и то, наверное, не так охраняют". Но когда я спросила Артёма о том, что всё это значит, он только улыбнулся и, поцеловав меня в щёку, попросил не обращать на это внимание, сказав, что это обыкновенные меры безопасности. Его тон не понравился мне, и меня охватили непонятные подозрения, что всё это не просто так.

Весь полёт окружающие меня дампиры постоянно бросали на меня заинтересованные взгляды, и мне становилось уже страшно.

В аэропорту Перми ситуация повторилась — через живой коридор меня провели от трапа самолёта до вертолёта и мы опять поднялись в воздух. Летели мы не меньше часа, и Артём всё это время не выпускал меня из объятий и постоянно повторял мне, что всё будет хорошо и мне нечего боятся, но чем больше он это повторял, тем больший страх я испытывала.

Ранним утором, когда небо уже стало серым, и ночь отступала, мы приземлились на вертолётной площадке возле роскошного особняка.

Утро было холодным, и я замёрзла. "Сама виновата. Не учла, что мы летим на север нашей страны и одела только в джинсы и лёгкую футболку". В Краснодаре было ещё тепло, и продолжался купальный сезон, а здесь уже чувствовалось, что сентябрь месяц вступает в свои права.

Мы стали подниматься по крутой лестнице к дому. В воздухе повисла звенящая тишина и я, оглянувшись назад, с удивлением увидела, что там, где только что приземлился вертолёт, уже нет никакой площадки. Она была накрыта маскировочной сеткой и, наверное, с воздуха это место теперь казалось небольшой природной опушкой, на которую и сесть невозможно.

К тому моменту, когда мы поднялись по лестнице и оказались перед домом, меня уже трясло от холода крупной дрожью. Артём, обнимая меня, пытался хоть как-то меня согреть, но это мало помогало.

Возле входа стояло три мужчины, с каменными лицами и рассматривали меня. Их цепкие взгляды испугали меня ещё больше, и я окончательно растерялась.

— Лия, познакомься, это наши старейшины — Волоф, Сангай и Орхон, мой отец, — сказал Артём, указывая на мужчин.

— Здравствуйте, — пытаясь унять дрожь, произнесла я, и стала их с интересом рассматривать.

Волоф был седовласым мужчиной, выглядевшим лет на шестьдесят. Подтянутый, стройный, с зелёными глазами, он производил приятное впечатление. Сангай выглядел лет на пятьдесят, со светло русыми волосами и голубыми глазами. Он был невысоко роста и смотрелся даже несколько комично рядом с остальными. Но больше всего моё внимание привлекал Орхон. Он был также высок, как и Волоф, но имел атлетическую фигуру и смотрелся очень внушительно. Темно каштановые волосы и карие глаза выдавали его близкое родство с Артёмом. "Наверное, когда мой Тёмка постареет, он будет выглядеть точно также" — пронеслось в голове. "Только я никогда не увижу его таким, потому что умру намного раньше" — вздохнув, подумала я.