Ему исполнилось двадцать два года. Офицерская юность благополучно миновала, были приобретены некоторые опыт и практические командные навыки. Не хватало знаний, военного образования, но это дело наживное. Но самое основное — не хватало главнейшего опыта для всякого офицера: сурового опыта войны.

В старину — а стариной для нас стал уже прошлый век, да и начало нынешнего — принято было считать, что каждый офицер переживает две войны — одну в юности, другую в пожилом возрасте. Вряд ли эта арифметическая примета всегда справедлива, но примета была. И биография Алексея Алексеевича Брусилова полностью тому соответствует.

Первой войной для него, двадцатичетырехлетнего поручика 15-го Тверского драгунского полка, стала русско-турецкая война 1877–1878 годов.

Сто лет тому назад Османская империя, ныне уже не существующая, охватывала гигантское пространство от Ливийской пустыни до Персидского залива, включая в себя — тогда не существовавшие еще — Болгарию, часть Югославии и Греции, Сирию, Палестину, Иорданию, Ирак, часть Аравии… Разноязыкая и разноликая империя эта сложилась в ходе завоеваний турок-османов в XIV–XVI веках и отчасти в XVIII веке. Сравнительно малочисленная группа турецкой феодальной знати в ходе кровавых войн получила власть над миллионами арабов, курдов, армян, греков и славян.

Османские феодалы, фанатичные и невежественные, вели самую примитивную грабительскую политику в отношении покоренных народов. Экономика цветущих некогда государств пришла в расстройство, а культура, искусство пребывали в состоянии глубочайшего упадка. Османские захватчики ничего положительного не принесли другим народам, как это порой бывает в истории: ни новых методов земледелия или хозяйствования, ни более совершенной техники, ни более высокой культуры.

Османским феодалам свойствен был свирепый мусульманский фанатизм. Естественно, что народы других вероисповеданий испытывали особый гнет. Фридрих Энгельс справедливо отмечал в свое время, что «славяне в Турции особенно сильно страдают от гнета военных оккупантов-мусульман, которых они должны содержать» [2]. Совершенно верно, особенно если прибавить к славянам многочисленное армянское население, проживавшее тогда в пределах Османской империи.

Управление гигантской этой империей строилось на самом простейшем, явном и грубом грабеже покоренных народов (как, впрочем, и трудящихся турецкой национальности тоже). Во главе каждой области стоял паша — полновластный наместник стамбульского султана, он собирал налоги в пользу султанской казны и — каждый в меру способностей — в свою собственную пользу. Делалось это с рабовладельческой грубостью и разбойничьей жестокостью. Болгарский революционер Христо Ботев писал в ту пору: «Мы — рабы… Мы не можем даже сказать, что голова, которая у нас на плечах, принадлежит нам». Горькие слова эти полностью справедливы, ибо турецкие наши были полновластными владыками не только имущества, но и «головы», то есть жизни, любого из покоренных. И головы с непокорных плеч слетали очень и очень часто…

Естественно, что славянские народы Балканского полуострова и армяне Малой Азии обращали свои надежды к России. Османские феодалы не только грабили и унижали их, они стремились к большему — уничтожить культуру, родной язык, народные традиции и обычаи, веру отцов. А именно в России были близкие славянским народам язык и культура, греки и армяне исповедовали ту же веру, что и русские, большая часть Армении уже давно добровольно присоединилась к России, и жители ее не ведали национального унижения и гнета.

С конца XVII столетия Россия неоднократно вела войны с турецкими захватчиками. От ига османских феодалов к середине XIX века были освобождены обширные области Южной Украины, Северный Кавказ, Кубань, Закавказье, Бессарабия, получила независимость Румыния. В общем, эти войны со стороны России имели справедливый характер: каковы бы ни были в каждом отдельном случае замыслы и намерения царизма, объективно удары по грабительской Османской империи способствовали освобождению многочисленных угнетенных народов. Вот почему — и справедливо — эти угнетенные народы видели в образе русского воина своего грядущего освободителя и мстителя за вековые унижения и страдания; такие чувства в равной мере испытывали славяне, греки и армяне.

Русско-турецкая война, о которой пойдет речь, была названа войной освободительной. Это в целом верно. Каковы бы ни были намерения и планы правящих кругов России, народные массы страны выражали свои чувства ясно и определенно, а именно это в конечном счете и сыграло главную роль. Одна из русских газет писала в ту пору: «Со всех концов России получают заявления, что наиболее щедр к пожертвованиям простой, бедный, неимущий класс людей. Рабочие на фабриках и заводах работают по праздникам и весь свой заработок отдают в пользу славян». Речь шла о сборах в пользу восставших сербов, черногорцев и болгар. И таких известий было множество.

Немало русских граждан изъявляло желание добровольно отправиться на Балканы и влиться в боевые части славянских повстанцев. В числе их были люди самых различных социальных слоев и самых разных убеждений. Характерно, что освободительное движение славянства горячо поддержали известный революционер Петр Кропоткин и ряд его единомышленников — Андрей Желябов, например, и многие другие. Сотнями готовились к отъезду офицеры, как отставные, так и находящиеся на военной службе, а также множество самых что ни на есть гражданских людей, никогда досель не державших в руках оружия. Всеми ими двигала только одна бескорыстная цель — помочь славянским братьям, попавшим в тяжкую беду.

Царское правительство колебалось, оно шло на войну неохотно, царь Александр II и его наиболее значительные министры Горчаков и Милютин боялись вступать в конфликт с Турцией и стоявшей за ней Англией. Только под давлением общенародного мнения царизм выступил в защиту славян.

Выступил лишь тогда, когда все средства мирного решения кровавого конфликта на Балканах были отвергнуты турками. Причина султанской дерзости легко объяснима, это не было и тайной для современников: интриги английской буржуазии, давнего врага России. Корыстные и циничные цели британской политики точно выразил один из тогдашних турецких дипломатов: в Лондоне всеми силами искали «способ развязать войну между Россией и Турцией, чтобы по окончании ее России, одержавшей победу, но измотавшейся, потребовался бы целый ряд лет, чтобы оправиться и снова взяться за распространение своего влияния в Азии».

…В те не очень-то в общем давние, по уже кажущиеся бесконечно от нас далекими времена войны начинались неспешно. «Внезапное нападение» — одно из не очень приятных изобретений XX века, эпохи кровавых империалистических злодейств; сомнительная честь подобного «открытия» принадлежит японским самураям, без объявления войны напавшим на русский флот в Порт-Артуре в 1904 году. Но молодой поручик Алексей Брусилов пока еще жил в благопристойном и добропорядочном XIX столетии. Тогда о предстоящей войне загодя велись дипломатические переговоры, о них судачила печать, велись бесконечные споры в парламентах, в кафе, в дворянских и купеческих клубах, просто на улицах.

Брусилов и другие молодые офицеры не очень-то интересовались политикой, да и плохо разбирались к ней, однако служили они на Кавказе, в пограничном округе, а по ту сторону границы — Турция. Весной и летом 1876 года, как обычно, к вечеру офицеры уезжали из лагерей в город. Читали местные тифлисские газет и, обсуждали новости. Новости эти были не такие уж свежие, Петербург далеко, но все же приближение надвигавшейся военной грозы ощущалось явно. Турки свирепо подавили волнения в Болгарии и других славянских землях. Газеты сообщали ужасающие подробности расправ с пленными и мирным населением. Началась война между Османской империей и крошечной Сербией. Ясно, говорили офицеры, что сербам не удержаться, тогда уж придется нам выступать им на помощь…