Ефрейтор Адольф Гитлер попал к доктору Эдмунду Фостеру, который ставил только два диагноза: либо пациент симулянт, либо ему не хватает воли. Если приходил к выводу, что перед ним симулянт, требовал, чтобы пациент немедленно признал себя здоровым и попросился на фронт, иначе его ждет трибунал. Если пациент без злого умысла представлял себя больным, то следовало укрепить его волю. Доктор внушал ему, что такое поведение недостойно солдата германской армии и в таком случае его следует наказывать, а не лечить.

Но в октябре 1918 года, изучая историю болезни ефрейтора Адольфа Гитлера, Эдмунд Фостер оказался в тупике. Все остальные солдаты, страдавшие истерией, смертельно боялись фронта. Гитлер же хотел воевать. Тут обычная лечебная тактика Фостера не годилась. Как ему убедить ефрейтора, что ему не хватает только воли и крепости духа, чтобы вернуться на фронт, если тот и без того просит вернуть его в окопы?

Доктор решил недельку понаблюдать за Гитлером в надежде, что его подлинный характер и намерения проявятся сами. Гитлер не мог заснуть, он бродил по лазарету и произносил речи против врагов Германии. Осмотрев глаза Гитлера, Фостер сказал Гитлеру, что ошибся. Иприт действительно обжег его глаза. Теперь это очевидно. Фостер говорил неправду. Воспаление было результатом того, что Гитлер постоянно тер свои глаза. Но врач решил, что излечение возможно только в том случае, если Гитлер осознает, что он стал жертвой не истерии, а газовой атаки.

— Я бы никогда не поверил, что настоящий немец, кавалер Железного креста может врать, — доверительно сказал Фостер. — У каждого своя судьба, и надо с ней примириться. Чудеса, увы, больше не случаются.

Он сделал небольшую паузу, чтобы перейти к главному пункту своей терапии.

— В ситуации, когда обычный человек обречен на слепоту, человек, избранный судьбой, способен совершить чудо и изменить свою судьбу. Хотя, повторяю, это распространяется только на людей, которым предназначена особая судьба. Таким людям и природа подчиняется. Согласны?

— Наверное, вы правы, доктор, — осторожно сказал Гитлер.

— Я не шарлатан и не чудотворец, — говорил Фостер. — Я просто врач. Но вы сами наделены особой силой и потому способны на то, о чем даже не подозреваете.

Гитлер ничего не сказал, но его дыхание изменилось. Он и сам считал, что его ведет Провидение. Однажды они с товарищами сидели в бункере, откуда их выгнали командиры, чтобы устроить совещание. Через несколько минут в бункер угодил снаряд. Все, кто там находились, погибли. В другой раз он сидел с сослуживцами в траншее. Внутренний голос приказал ему отойти. Прямо в то место, где он только что сидел, угодила мина… Гитлер вновь не пострадал.

— Я могу показать вам способ вернуть зрение, хотя ваши глаза серьезно пострадали от горчичного газа, — продолжал Фостер. — В такой ситуации кто-то другой остался бы слепым до конца жизни. Но для человека с особой силой воли, особыми способностями есть возможность вернуть себе зрение.

— Но как это можно сделать? — спросил Гитлер. — Объясните мне, доктор.

— Вы верите моей силе воли? — вопросом на вопрос ответил Фостер.

Гитлер кивнул.

— Тогда беспрекословно подчиняйтесь мне, — своим командирским голосом приказал Фостер. — Постарайтесь раскрыть глаза. Сейчас я спичкой зажгу свечу. Вы увидели вспышку?

— Я не знаю, — неуверенно отвечал Гитлер. — Нет, это не свет, а что-то белое.

— Этого недостаточно, — настаивал Фостер. — Вы должны безоговорочно поверить в себя, иначе так и останетесь слепцом. Вы же понимаете, что Германии сейчас нужны энергичные и уверенные в себе люди. У Германии есть шанс возродиться.

— Я знаю, — сказал Гитлер.

Его голос изменился. Фостер продолжал внушение:

— Слушайте меня. У меня две свечи, одна слева от вас, другая справа. Вы должны их увидеть! Вы их видите?

— Начинаю видеть, — прошептал Гитлер, — если это мне не кажется.

— Вы способны на все! — настаивал Фостер. — Для вас нет преград. Сам Господь придет к вам на помощь, если вы проявите силу воли и энергию! Соберите всю вашу силу в кулак. Еще, еще, еще! Что вы теперь видите?

— Я вижу ваше лицо, — твердо сказал Гитлер, — вашу руку, ваш халат и лист бумаги перед вами.

— Вы здоровы, — удовлетворенно сказал Фостер. — Вы излечили себя сами. Вы вели себя как настоящий мужчина. Теперь можете отдохнуть. Вы устали, ваши руки и голова отяжелели. Вам хочется расслабиться и заснуть. Спите.

Фостер был доволен собой. Еще одного пациента он сумел излечить от слепоты и бессонницы. Эту сцену описал чешский писатель Эрнст Вайс в романе «Свидетель» («Аугенцойге»). Он сам по образованию был врачом и получил доступ к запискам о пациенте по имени Адольф Гитлер, которые Фостер передал противникам нацистов. Опубликовать книгу Эрнсту Вайсу не удалось.

Из оккупированной Чехословакии он бежал во Францию, но и там не было спасения от нацистов. В пятницу, 14 июня 1940 года, он бессильно наблюдал из окна нацистские войска, марширующие по Енисейским Полям. Друзья пытались раздобыть ему американскую визу, но он не вынес зрелища победоносных немецких войск.

Эрнст Вайс написал прощальную записку, принял снотворное, лег в теплую ванну и бритвой вскрыл себе вены. Он хотел уйти из жизни максимально безболезненно. Но, как потом установят, его смерть была долгой и мучительной. По злой иронии судьбы в американском посольстве его ждала виза и билет на пароход до Нью-Йорка…

1 апреля 1920 года ефрейтор Адольф Гитлер демобилизовался и полностью посвятил себя политической деятельности. Через тринадцать лет он пришел к власти во главе партии национальных социалистов. Видя успех Гитлера, доктор Эдмунд Фостер горько пожалел, что его лечение оказалось столь удачным. До конца своих дней Фостер, надо полагать, ощущал ответственность за создание монстра, который разрушил жизнь многих людей и его собственную.

Доктор женился на Марии Паулине Бретшнейдер, которая была на семь лет его младше и которую друзья звали Мила. Эдмунд Фостер стал в Берлине профессором и руководителем клиники нервных болезней. Он считался признанным авторитетом в своей области. Однажды, когда он ехал в Берлине на машине, его остановил полицейский:

— Тот, кто мчится с такой скоростью, как вы, просто сумасшедший.

— В этом городе, — с апломбом возразил профессор Фостер, — я решаю, кто сумасшедший.

Приход нацистов к власти оказался для него роковым.

В августе 1933 года прусский министр науки, искусств и образования обергруппенфюрер СА Бернгард Руст получил обширный донос на директора клиники нервных болезней профессора Фостера. Главный пункт обвинений — любовь к евреям, покровительство работавшим в клинике евреям-врачам. Более тяжкого преступления нацистский доносчик и представить себе не мог.

Учитель по профессии, Бернгард Руст присоединился к нацистам в 1922 году, получил пост гауляйтера в Ганновере. В 1930 году его отстранили от преподавания за непристойное поведение в отношении одной из учениц. Профессор Фостер — в знак симпатии к бывшему фронтовику — написал заключение, что действия Руста были результатом ранения в голову, и дело в отношении Руста было прекращено. Диагноз не помешал карьере в нацистской партии, в том же году Руст прошел в рейхстаг по списку нацистской партии.

Но министр отнюдь не был склонен оказать профессору ответную услугу. Напротив, рад был избавиться от врача, который когда-то диагностировал его психическую неполноценность.

Получив донос, министр Руст приказал провести расследование. Следователи записали показания некой матроны по имени Эдит Браун: «Я могу подтвердить, что профессор Фостер часто делал весьма сомнительные замечания относительно политики. После пожара Рейхстага он сказал, что только лунатики готовы поверить в версию о поджоге и что на самом деле это устроило правительство исключительно в пропагандистских целях… Я не слышала этого сама, но мне передавали, что относительно выступления рейхсканцлера Гитлера профессор Фостер говорил, что он обращается к лунатикам и умственно неполноценным…»