— У тебя красивое миниатюрное тело, Кэт. Ни одна из моих клиенток не наденет платье без того, что ты называешь «откровенным». Хорошо, снимай его. Костюм прекрасен именно в таком виде, я не стану его переделывать. Со временем ты поймешь, что он — для тебя.

— Я буду чувствовать себя, как на осмотре у врача, — сказала Кэтрин, надевая синие брюки в обтяжку и блузку. — Кто знает самые большие секреты о нашем теле? Только портной.

— А кто знает еще больше о ваших секретах, дорогая? Женщина становится болтливой, когда она полуодета.

— Представляю, какие очаровательные сплетни тебе известны. — Застегнув пояс, Кэтрин подошла и дружески прильнула к плечу своего друга. — Расскажи что-нибудь ужасно нескромное и шокирующее. Расскажи, Майкл, ведь ты все о всех знаешь.

— Ну, Линда Хармен намекнула, что будет играть главную роль в мюзикле «Мелодии любви», — пробормотал Майкл.

Кэтрин остановилась на полпути к двери.

— Что-о-о? — Она порывисто дернулась. — Иногда я думаю, что с тобой надо быть поосторожнее, чтобы никто прежде времени не узнал моих замыслов. Сколько лет я мечтала получить возможность написать тексты и музыку к этому фильму! — Она пожала плечами. — Линда Хармен!.. Не хотела бы я, чтобы она играла роль в моем фильме. Кто работает над партитурой, Майкл? — Кэтрин обхватила его шею. — Давай, скажи мне, я ведь могла бы это сделать? Я так этого хочу!

— Она не знает, Кэт. Ты так сжала мне шею, что нарушила кровообращение, — добавил он, освобождаясь от ее рук.

— Она не знает! Это еще хуже, в тысячу раз хуже! Какой-то безликий, никому не известный сочинитель, не способный толком понять даже общий замысел произведения, будет пыхтеть за роялем, делая непростительные ошибки.

— Всегда найдется кто-то талантливый, кто, возможно, исправит их.

— Кто стоит за этим, уж не ты ли? — спросила она и накинула на плечи жакет.

Он посмотрел на нее, потрепал по щеке и звучно поцеловал.

— Иди домой и спустись на грешную землю, дорогая. Это тебя успокоит.

— Я пойду не домой, а в соседний магазин, к Мэри Форд, — с угрозой произнесла она имя главной конкурентки Майкла.

— Я пропущу эти злые слова мимо ушей, — насмешливо сказал модельер. — Ведь у меня золотое сердце.

Кэтрин улыбнулась, взяла сверток с костюмами и ушла.

Когда певица вернулась домой, ее встретила тишина. Она почувствовала запах лимона и гвоздики, значит, в доме была уборка. По привычке она бросилась в музыкальный салон и убедилась, что там, слава Богу, никто ничего не трогал. Она, несмотря на свою неорганизованность, не терпела, когда в ее любимой комнате нарушали известный ей одной порядок.

Кэтрин купила дом такого размера, чтобы можно было свободно по нему бродить. Она выросла в маленькой комнатушке и боялась замкнутого пространства. Ей нравился аромат чистоты. И она ненавидела больницы с их специфическими запахами, дым от дешевых сигарет, тошнотворно сладкий дух вчерашней выпивки. Этот прекрасный дом она смогла приобрести благодаря своему голосу, благодаря своей каторжной и такой любимой работе.

Кэтрин кружила по комнате, наслаждаясь ее теплом и уютом. Я счастлива, думала она, счастлива оттого, что нахожусь здесь. Она вынула уже увядшие розы из китайской вазы и, спускаясь в холл, запела. В библиотеке ее остановил вид голых ног Марианны, лежащих на письменном столе.

Ее дорогая подруга, болтая по телефону, жестом пригласила Кэтрин войти и продолжила разговор.

Комната, обитая панелями из красного дерева и обставленная богатой мебелью, выглядела шикарно. Кэтрин уселась в уютное кресло.

Наконец Марианна положила трубку.

— Я так и не узнала у тебя, как прошла запись.

— Да. — Кэтрин глубоко вздохнула. — Она прошла великолепно. Счастливее этих мгновений у меня не было в жизни. По-моему, я всем очень понравилась.

— Ты работала как вол, — сказала Марианна, вспоминая о бесконечных бессонных ночах, когда певица сочиняла музыку к своим песням и сама делала аранжировку.

— Временами я не могу поверить… Я слышала звучание струнных и духовых инструментов, улавливала ритмы, повторы и не могла поверить, что все это мое. Я невероятно счастлива.

— И талантлива, — уточнила Марианна.

— У многих есть талант, — заметила Кэтрин. — Только они изнывают от скуки, играя на пианино в барах, и ждут своего часа. Если им не повезет, они так и пропадут там.

— Конечно, важно и везение, но, кроме того, нужно упорство и мужество. — Настойчивое утверждение подруги, что все дело только в счастливом случае, привело Марианну в ярость.

Она встретилась с Кэтрин почти в начале карьеры певицы, шесть лет назад, и стала свидетелем ее борьбы и разочарований. Она знала о ее страхах и сомнениях, о невероятной трудоспособности, об усилиях достичь почти невозможного совершенства. Нет ни одной мелочи в жизни Кэтрин Джонер, о которой бы не знала Марианна Адамс.

Фредерик Эмбридж стоял, незаметно наблюдая за ней. Первое, о чем он подумал, — как мало она изменилась. Время совсем не тронуло ее.

Перед ним была все та же Кэтрин Джонер — очаровательная девушка и первоклассная певица. Сейчас Фредерик присутствовал, пока ею не замеченный, при очередной записи. Это всегда проходило удачно, но певица порой считала, что могло бы быть и лучше. Главным для нее было почувствовать звучание музыки. И сейчас ей показалось, что в последней песне чего-то не хватало. Не зная точно, чего именно, Кэтрин подала знак звукооператорам остановить запись.

— Томас!

Рыжеволосый мужчина плотного телосложения, глядя на часы, вошел в кабину.

— Какие проблемы? — спросил он, прикасаясь к ее плечу.

— Последний номер немного… — запнулась Кэтрин, подбирая слово, — вроде бы пустой. Что ты об этом думаешь?

Она уважала Томаса Мартина как музыканта и относилась к нему по-дружески. Этот немногословный человек, любивший старые вестерны и восточные сладости, был одним из лучших эстрадных музыкантов страны. Кэтрин всегда думала, что он достигает своей цели с помощью нескольких фраз: «Исполните еще раз» или «Оркестр звучит отлично». Кэтрин улыбнулась ему и исполнила еще раз своим теплым, глубоким голосом песню «Свободная душа».

— В этой песне все правда, — пробормотала она, снимая наушники. Затем снова подошла к микрофону. — Следующую, пожалуйста «Нежность и надежда».

Это была медленная страстная баллада, словно созданная для ее задумчивого бархатного голоса. Слова она написала когда-то давно и только на днях решилась исполнить ее перед публикой. Во время концерта Кэтрин поняла, что ее аранжировка не выражает всю полноту чувств. Пришлось еще потрудиться. И теперь, на прослушивании, ее голос лился свободным потоком. Прозвучала последняя, заключительная нота, наступила тишина. Певица добилась своего, и искренним было восхищение ее коллег.

— Ты была великолепна, — заявил Мартин, подходя к ней и целуя в щеку.

Ее глаза потеплели и, едва сдерживая слезы, она сказала:

— Мне это так нужно.

— Что? Поцелуй или комплимент?

— И то, и другое. — Улыбаясь, она откинула волосы назад. — Ты же знаешь, звезды нуждаются, чтобы ими постоянно восхищались.

Случайно Кэтрин взглянула сквозь стекло кабины и увидела мужчину, который пристально на нее смотрел.

Кровь прилила к ее лицу. Чувство, владевшее ею во время пения, вспыхнуло с новой силой.

Фредерик!.. Ей захотелось позвать его, но она лишь прошептала его имя. Недаром, пока она пела, ей казалось, что кто-то не сводит с нее глаз.

Значит, он вернулся! За годы выступлений на сцене Кэтрин научилась владеть собой. Раньше ей давалось это с трудом, но со временем пришло умение скрывать свои чувства. Когда Фредерик Эмбридж подошел, она уже выглядела совершенно спокойной, хотя внутри нее бушевала буря.