Конечно же, Кэтрин жадно желала этого. Она с трудом сама верила, что можно хотеть чего-то так сильно. Здесь она сможет выразить все свои чувства, самое себя. Но как она снова сможет работать с этим человеком в постоянном с ним общении? Способна ли она на такой шаг? Способна ли принести в жертву здравый смысл ради профессиональной выгоды? Но я не люблю его ничуть, увещевала она себя.

Невозможно было скрыть от Фредерика свои терзания, свою нерешительность, страх и желание осуществить скорее свою мечту.

— Кэт, думай сейчас только о музыке.

— Я и думаю. Но еще я думаю о тебе — о нас. Не уверена, что наше тесное общение безопасно для меня.

— Я не могу обещать, что ненароком не дотронусь до тебя. — Он был раздосадован. — Но, клянусь, сделаю все, чтобы не выдать своих чувств. Этого достаточно?

Кэтрин уклонилась от прямого ответа.

— Если я соглашусь, то когда мы начнем? Я вот-вот отправлюсь в турне.

— Знаю, через две недели. Гастроли закончатся через шесть недель. Так что мы можем начать в первую неделю мая.

— Вижу, ты основательно все продумал. Хорошо, Фред, — сказала она, — я согласна. Где мы будем работать? Только не здесь, — добавила она быстро и печально. — Я не хочу находиться с тобой в этой комнате.

— Нет, я думаю, нет. У меня есть то, что нужно, — продолжил он, когда Кэтрин замолчала. — Я купил домик близ Сандерленда, на Северном море. Это спокойное, уединенное место, нас не будут беспокоить журналисты. Ты знаешь, как они досаждают мне, и набросятся на нас, как только пронюхают, что мы снова вместе. Для них это очередная сенсация.

— А не могли бы мы арендовать маленькую пещеру где-нибудь на берегу моря?

— Ты не знаешь, какая плохая акустика в пещерах, — улыбнулся он. — Сандерленд весной — потрясающее место. Поедем со мной?

Сейчас он еще многого мог бы добиться от нее, не прилагая больших усилий. Но ей надо было все взвесить, обдумать ситуацию.

— Кэт! Подойди к телефону.

Она повернулась и увидела подругу, стоящую в дверях. Кэтрин нахмурилась.

— Нельзя ли подождать с этим, Марианна. Я занята…

— Но это очень срочно!

— Кэт! — Он схватил ее за плечи и повернул к себе. — Что это значит?

— Ничего. — Девушка вырвалась у него из рук. Внезапно возникшая дистанция между ними озадачила его. — Хочешь еще чая? Через минуту я вернусь.

Ее не было минут десять! Фредерик нервно ходил по комнате, потом присел к роялю. Нет, она больше не была уступчивой юной девушкой, как шесть лет тому назад. Он убедился в этом. И что-то случилось именно сейчас! У него не было теперь полной уверенности, что она согласится работать с ним. Но Кэтрин нужна была ему — и не только для совместной работы. Его волновало нечто большее, чем воспоминания. Даже в совсем юном возрасте ее окружала атмосфера особого очарования. Ее внутренний мир обладал какой-то тайной, был недосягаем для других. Но шесть лет назад его привязывало к ней только физическое влечение. Тогда это привело их отношения к краху.

Теперь он стал старше. В прошлом он совершил много ошибок и не хотел повторять их снова. Он знал, чего хочет, и решил добиться своего.

Ожидая ее возвращения, Фредерик продолжал наигрывать мелодию песни, которую они написали вместе с Кэтрин. Он вспоминал ее голос — теплый и страстный, он сейчас звучал у него в ушах.

Обернувшись, он увидел ее, стоящей в дверях. Ее глаза стали необычно темными, в них отражалась тревога. Она была бледна. Неужели так сильно ее взволновала эта песня? Он немедленно отошел от рояля и направился к ней.

— Да, я решила работать с тобой, — сказала Кэтрин. Она так и осталась стоять в дверях, беспомощно опустив голову.

— Хорошо. — Он взял ее за руки. Они были холодными. — Ты взволнована?

— Нет, все в порядке. Надеюсь, Клиффорд познакомит меня со всеми деталями.

Что-то в ее голосе настораживало его. О чем и с кем она говорила по телефону?

— Давай пообедаем вместе, Кэт? — Желание быть с ней, разрушить ее броню было почти непреодолимым. — Я отвезу тебя в тот наш ресторан, тебе всегда там нравилось.

— Не сегодня, Фред. Мне… еще надо кое-что сделать.

— Тогда завтра, — настаивал он, хотя знал, как она не любила, когда на нее давили, но не мог удержаться.

— Да, хорошо, завтра… — Кэтрин попыталась улыбнуться. Она выглядела очень усталой. — Извини, Фред, но я попрошу оставить меня. Я не представляла, что уже так поздно.

— Хорошо. — Фредерик наклонился и нежно поцеловал ее. Почему-то он чувствовал сейчас потребность согреть ее, защитить от чего-то тревожного. — Тогда завтра в семь, — сказал он.

Кэтрин ждала, чтобы дверь за ним захлопнулась. Она сжала виски и отдалась потоку чувств, который захлестнул ее. Она не плакала, но тупая головная боль и ярость ослепляли ее. Она ощутила у себя на плече руку верной подруги.

— Они нашли ее? — спросила Марианна, и в голосе ее прозвучало сочувствие.

— Да, нашли.

Санаторий размещался в красивом особняке, окрашенном в светлые тона, и сиял чистотой. Архитектор понимал, что надо построить здание, не похожее на больницу. Вышколенный персонал был одет не в белые халаты, а как служащие богатого отеля. Особняк находился в живописном уголке на берегу моря. Интерьеры этого великолепного фешенебельного здания, окруженного рощами, были тщательно распланированы, полы покрыты пушистыми коврами. А уютные уголки, предназначенные для тихой беседы, придавали помещениям почти домашний уют.

Но Кэтрин не любила царившую здесь тишину, звукоизоляцию стен; это был особый мир, отгороженный от живой жизни. Клиника Хилла считалась самым лучшим токсикологическим центром на Западном побережье. Кэтрин знала о его прекрасной репутации задолго до того, как поместила туда мать в первый раз, несколько лет назад.

Она ждала доктора Уильяма Хейбера у него в кабинете. Как она ненавидела эти свои визиты в санаторий! Ей всегда было здесь холодно — с того момента, как она входила в белые двойные двери, и до той минуты, когда выходила из них.

Певица нервно расхаживала по кабинету, пока не услышала, что открывается дверь. Вошел доктор, среднего роста моложавый мужчина, с небольшой бородкой и румянцем, говорившем об отличном здоровье. Очки в черепаховой оправе придавали серьезность его веснушчатому лицу. Доктор Хейбер нравился Кэтрин своим добродушием и мягкими манерами.

— Мисс Джонер? — Он протянул ей руку и крепко пожал. Глядя на нее, Хейбер с удовольствием отмечал, что эта женщина отличается от развлекающих публику развеселых девиц в телевизионных шоу. Таким образом, симпатия была взаимной.

— Здравствуйте, мистер Хейбер.

— Пожалуйста, садитесь, мисс Джонер. Хотите, я принесу вам кофе?

— Нет, спасибо, мне только нужно повидаться с матерью.

— Я хотел бы поговорить с вами, обсудить некоторые вопросы. — Он видел, как Кэтрин облизала губы, — первый признак волнения.

— Можно после того, как увижу ее?

— Хорошо. — Уильям Хейбер взял ее под локоть и повел к двери. Они шли по мягкому ковру через холл к лифту. — Мисс Джонер… — начал он разговор.

— Да, доктор? — Она не хотела показывать, как убита болезнью матери.

— Не хочу вас пугать, но состояние здоровья вашей мамы ухудшилось с того времени, как она была здесь в последний раз. Вы знаете, она все время куда-то переезжает. Теперь ее не было больше трех месяцев, а условия, в которых она жила, по-видимому, были не самыми лучшими.

— Пожалуйста, доктор, не будьте деликатным. Я знаю, где она находилась и как жила. Вы вытащили ее, но через два месяца она опять уйдет, и все начнется сначала. Это никогда не изменится.

— Многие алкоголики все же стараются бороться со своей болезнью.

— Не говорите мне об алкоголиках. Я все знаю о них и не разделяю вашего оптимизма.

— Но вы снова привезли ее сюда, — напомнил ей Хейбер.

— Она моя мать, что мне оставалось делать!

Лифт остановился, они вышли и направились по коридору. На каждой его стороне находились двери, но Кэтрин старалась не думать о тех, кто был за ними. Здесь больничный запах стал сильнее. В воздухе пахло антисептикой и лекарствами. Когда доктор остановился и взялся за ручку двери, Кэтрин положила руку ему на плечо и попросила: