— Вот это сюрприз! Когда ты сюда приехал, Дик?

— На прошлой неделе. Я тоже замещаю временно отсутствующего врача. Работаю на твоего бывшего босса, но очень надеюсь получить со временем постоянную должность.

Последнюю фразу он произнес, скосив взгляд в сторону окна. Мэри невольно взглянула туда же.

Мистер Кохрейн сидел за столом у окна. Казалось, он полностью поглощен беседой с каким-то седым доктором. Но, разговаривая, он посмотрел в их сторону и, поймав взгляд Мэри, поднял руку, приветствуя ее.

Ноги Мэри подкосились от волнения. Хорошо, что Дик подвинул ей стул, на который она плюхнулась, с трудом переводя дух.

Совершенно очевидно, что этот длинный стол был предназначен для младшего состава. Консультанты сидели отдельно; так было заведено в большинстве госпиталей. Ее радость немного потускнела, когда Мэри вдруг поняла, что может в течение долгих недель не иметь возможности переброситься с ним даже парой фраз.

Дик дотронулся до ее руки:

— Ты слышишь меня? Так замолвишь за меня словечко? — Он продолжал говорить о своем. — Собеседование будет в начале следующего месяца. Мне здесь нравится, Мэри. И рекомендация Кохрейна могла бы помочь в будущем.

Мэри не могла не рассмеяться.

— Дик, почему ты решил, что я все могу? Я ведь была всего лишь его госпитальным хирургом.

— А я, увидев тебя с ним в Лондоне, сразу понял, что он питает к тебе слабость, — тихо пробормотал Дик.

Мэри почувствовала, что мистер Кохрейн снова смотрит на них. Хорошо бы повернуться к нему спиной и чтобы Дик наконец замолчал. К счастью, они сидели далеко друг от друга, и Кохрейн не мог слышать Дика.

Дик чувствовал себя здесь как дома. Мэри спросила его с надеждой, есть ли другие женщины среди врачей персонала.

— Представь себе: ты единственная! Вот повезло, так повезло! — пошутил Дик, но Мэри вдруг рассердилась:

— Совсем не повезло! Я люблю женское общество.

— Я тоже, — согласился он шутливо, и все за столом громко расхохотались.

Белокурый доктор, выглядевший старше остальных, с симпатией улыбнулся Мэри:

— Приятно вновь принять в нашу компанию женщину, мисс Хантер. Я послежу за тем, чтобы они при вас вели себя прилично.

Постепенно народ начал расходиться. Но Дик никуда не спешил. Он удерживал Мэри за столом, вспоминая их студенческие годы.

Мистер Кохрейн прошел мимо, но даже не взглянул в их сторону. Мэри, конечно, понимала, что она ведет себя по-детски глупо, и спросила Дика:

— Как тебе нравится работать с мистером Кохрейном?

Он скорчил гримасу:

— Иногда тяжело. Когда он недоволен, то не подбирает выражений, но… Он прекрасный хирург и лучший учитель из всех, кого я встречал.

Позже, по дороге в детское отделение, вновь проходя через вестибюль, Мэри заметила женщину, которая беседовала в холле с двумя мужчинами. Это была Кристин Уортон. Она враждебно взглянула на Мэри.

— Мне казалось, вы ушли из больницы Чартфорда, мисс Хантер.

— Вы правы. — Мэри старалась осторожнее подбирать слова. — Теперь я работаю здесь.

Кристин, очевидно, этого не знала.

— Но вы не прошли собеседование, — резко заметила она. — Что у вас за должность?

— Я работаю временно, замещаю отсутствующего врача, миссис Уортон. У мистера Дэвидсона заболел педиатр.

В светло-голубых глазах Кристин вспыхнула злоба.

— Вам повезло! Насколько помню, вы никогда не упускали своего шанса!

— Сейчас начнется собрание, — обратился к Кристин один из врачей, и она, демонстративно повернувшись к Мэри спиной, поспешила в зал совещаний.

Стараясь поскорей забыть об этом неприятном эпизоде, Мэри решила больше не разговаривать с Кристин. У нее не было никаких планов на вторую половину дня, и она решила обойти детское отделение, почитать истории болезней и поближе познакомиться с персоналом.

Над несколькими кроватями она заметила таблички с именем доктора Кохрейна и спросила сестру, кто ведет здесь его пациентов.

— Доктор Бэйли. Он его госпитальный хирург. А когда он выходной, они будут под вашим наблюдением.

Досадно, что Дик забыл ей об этом сказать. Настроение у Мэри сразу поднялось; ведь у Дика как раз сегодня выходной. Если поступят больные, она должна будет связаться с мистером Кохрейном. Мэри тут же устыдилась своего порыва — нельзя использовать больных детей в своих личных целях.

Ей не пришлось встретиться с мистером Кохрейном ни в тот день, ни в следующий. Она даже ни разу не видела его в отделении. Кажется, он заходил именно тогда, когда Мэри была в другой палате.

Мэри с головой окунулась в новую работу, чтобы не думать о нем. Хотя она никогда не любила карты, стала допоздна засиживаться в компании игроков в бридж. Лучше уж это, чем лежать целые ночи без сна, глядя в потолок.

Однажды утром она пошла в столовую, чтобы выпить кофе, и, войдя, увидела там мистера Кохрейна. Он был один. Утренний кофе все пили за общим длинным столом, но консультанты обычно сидели поодаль от младшего состава.

Мэри вежливо поздоровалась с ним, но села как можно дальше.

— Вы больше не хотите меня знать, мисс Хантер?

Он пересел на стул напротив Мэри. Серьезные серые глаза смотрели на нее в упор.

Кровь прилила к лицу Мэри. Она сконфуженно забормотала:

— Я ведь поздоровалась…

— Я слышал, но разве мы с вами недостаточно близко знакомы для того, чтобы вы подсели ко мне?

— В этом госпитале строго соблюдают правила субординации. Это не Чартфорд.

Он с недоумением посмотрел на нее, задумчиво отхлебнул кофе, а потом мягко заметил:

— Боже мой, как вы изменились, доктор Хантер! Когда мы работали вместе в Чартфорде, вы были совсем другой.

Подняв на него взгляд, она увидела усмешку на его лице.

— Но это правда, здесь совсем другая обстановка, чем в Чартфорде, — заговорила Мэри уже свободнее. — Хотя мне и нравится работать с доктором Дэвидсоном.

— Надеюсь, вам сказали, что вы работаете отчасти и на меня?

— Да, когда Дик выходной. — И вдруг, решив, что это самый подходящий момент попросить за друга, отважилась: — У вас на следующий месяц назначено собеседование для претендентов на постоянную должность помощника? Дик ужасно расстроится, если не получит это место.

— Мне уже несколько человек об этом говорили, — сухо отозвался он. — Раз вы так уж дружны с молодым Бэйли, можете намекнуть ему, что я совсем не в восторге от его интриг.

— Простите меня, — тихо сказала Мэри. — Я сама решила поговорить с вами об этом.

— Бэйли плохо меня знает, но от вас я такого не ожидал… — Тон его голоса был неодобрительным и холодным. — Неужели он действительно считает, что ваша рекомендация столь важна для меня?

Пунцовая от стыда, Мэри пролепетала:

— Прошу вас, не обвиняйте в этом Дика. Я все решила сама…

Она с тревогой взглянула на него, вдруг испугавшись, что ее дурацкое заступничество может разрушить карьеру Дика.

Доктор Кохрейн долго молчал, заставив ее изрядно понервничать, потом спокойно подытожил:

— Забудем об этом. Все равно для себя я уже все решил. — И когда она вопросительно на него посмотрела, уточнил: — Нет, Мэри. Я вам ничего не скажу.

Он допил кофе и встал. Пошел к двери, потом вернулся и поглядел на нее в упор.

— Я никак не ожидал, что вы уедете, не попрощавшись со мной.

Она в изумлении подняла на него глаза, не в силах произнести ни слова.

— Ваше письмо, — продолжал он. — Вы что, специально написали так коротко?

Она вспомнила, в какой сумятице чувств писала то письмо и каким мучительным был последний день в Чартфорде. Удивительно, как тогда она смогла вымучить хоть эти строки.

— Я собиралась попрощаться как следует, но вы уехали, а моя замена прибыла на день раньше.

— Если не ошибаюсь, у вас дома есть телефон. — Он выпрямился, резко оборвал разговор и решительным шагом вышел из столовой.

Мэри осталась сидеть в одиночестве. Вдруг ее поразила одна мысль. Неужели ее действия могут каким-то образом расстроить мистера Кохрейна? При этой мысли ей стало теплее на сердце. Ведь если его задела такая мелочь, это наверняка значило, что мистер Кохрейн не совсем к ней равнодушен.