После этого происшествия Джейн долго еще вела себя в галерее как мышка, всякий раз краснея, когда приветствовала своего начальника. А тот лишь насмешливо поблескивал на смирную подчиненную льдинками своих голубых глаз и вел себя как ни в чем не бывало, словно той нелепой встречи на улице никогда не было.

Джейн же мучилась. В течение нескольких месяцев она не могла думать ни о чем другом, кроме как о своей постыдной реакции на благородный поступок Филиппа. Сначала она боялась, что он ее уволит, и каждый день собиралась на работу словно в последний раз, мысленно прощаясь с полюбившейся ей галереей, а также с карьерой искусствоведа. Ведь при желании Филипп Эшли с его связями в области продажи предметов искусства мог основательно испортить ей репутацию.

Потом, когда Джейн все же поняла, что увольнения, по крайней мере в ближайшее время, не предвидится, ее стало преследовать гнетущее чувство вины от сознания совершения некрасивого поступка. И как девушка ни оправдывалась сама перед собой, мол, такое со всеми хоть раз в жизни да бывает, но на душе по-прежнему было муторно и, что называется, скребли кошки.

А как-то Джейн поймала себя на мысли, что думает о Филиппе Эшли гораздо чаще, чем о своем женихе. Стивен как бы уже давно отошел на второй план. И всегда честной перед собой, Джейн пришлось сознаться, что она полюбила.

Резкий сигнал пронесшегося мимо автомобиля прервал воспоминания Джейн, заставив ее вздрогнуть от неожиданности. Девушка вдруг поняла, что несколько последних миль не следила за дорогой и не замечала ничего вокруг, представляя собой потенциальную угрозу безопасности на дороге. Кроме того, очень хотелось спать, и в любую минуту она могла уснуть за рулем.

Джейн притормозила у знакомого дорожного ресторана. Но деньги на изысканные кушанья оказались потраченными напрасно. Она была слишком взволнована, чтобы получать удовольствие от еды, и едва прикоснулась к аппетитным блюдам. Вид любой синей машины, замедлявшей ход у ресторана, заставлял ее нервничать. Каждый раз, когда хлопала массивная дверь ресторана, все переворачивалось у нее внутри от страха.

В конце концов, Джейн выпила три чашки крепкого черного кофе, с сожалением бросила взгляд на растерзанные ею блюда, заплатила по счету и вновь обнаружила у себя непреодолимое желание бежать.

Успокойся, твердила она, поворачивая дрожащими пальцами ключ в замке зажигания.

С какой стати Филу ехать за тобой в замок? Зачем преследовать? После этой выходки он вообще не захочет иметь с тобой дела... Но уговоры и попытки призвать на помощь здравый смысл не помогали. Даже сейчас дрожь страха сотрясала ее тело. Джейн с силой нажала на педаль и рванула с места.

Дорога, сначала ровная и прямая, постепенно поднялась вверх и начала петлять среди живописных гор провинции Аверон. Лимонно-желтая Франция середины августа, канареечные поля подсолнухов и выжженная солнцем трава, спелый виноград на холмах — мирный пейзаж успокаивал взбудораженные нервы девушки.

Пятнадцать лет назад семья Джейн приобрела полуразрушенный замок и с тех пор не переставала тратить фамильные средства, чтобы превратить его в роскошное жилище, в их второй дом, находящийся под присмотром супружеской четы — садовника и экономки.

Издалека завидев замок, Джейн испытала прилив сил. Изящное строение с его зубчатыми стенами и бойницами, изящными башенками, стрельчатыми окошками выглядело как ожившая иллюстрация из книжки сказок, которыми девушка так увлекалась еще недавно.

Воображение привычно наполнило пересохший ров мутной водой, выросшей у берегов травой и осокой, а чуть дальше — кувшинками; опустило скрипучий мост на железных цепях. К воротам замка на великолепном вороном коне подъехал рыцарь, распугав своим появлением гусей и уток, сосредоточенно что-то искавших в выгоревшей от августовской жары траве.

Джейн чувствовала себя юной принцессой, засмотревшейся на всадника из своей девичьей спаленки в одной из башен замка. Вот молодой человек рукою в перчатке снял шлем и тряхнул длинными черными волосами. Смуглое лицо с необычайно яркими голубыми глазами было обращено к ее окну...

Нет... Джейн переключила передачу, чуть притормозила и плавно въехала в ворота замка. О детских фантазиях пора забыть.

Сейчас замок казался Джейн надежным убежищем, где можно было почувствовать себя в безопасности и предать забвению разбитые надежды. Только оказавшись за его толстыми стенами, она сможет расслабиться и трезво оценить ситуацию.

Когда мадам Саксон, экономка, открыла огромную деревянную дверь и с удивленной улыбкой приветствовала Джейн, той стоило неимоверных усилий не разрыдаться как ребенку на плече этой доброй полной женщины.

Вряд ли когда-нибудь Джейн захочется вновь испытать то, что она пережила памятной ночью, которая должна была стать ее первой брачной. Девушке удалось забыться лишь после долгих часов метаний в постели. Но тревожные мысли не оставили ее. Пришедшие вместе с долгожданным забытьём сны оказались такими мучительными, что Джейн пробудилась перед рассветом. Она вскочила словно от толчка и почему-то испугалась мрака, царившего в ее спальне, расположенной в одной из башен замка. Джейн встала с постели и в ночной рубашке подошла к окну открыть ставни.

Еще было темно. Где-то в лесу, окружавшем замок, ухнула сова. Сквозь глубокий проем маленького окна девушка беспокойно вглядывалась вдаль сонной французской провинции. Стояла теплая ночь, слышался стрекот бесчисленных цикад, воздух был напоен запахом земли, ароматами диких трав и сосновой хвои. Чувствуя, как колотится сердце, Джейн всматривалась во двор замка. Нет! Никто не крадется там внизу. Никто не преследует ее. Ей просто показалось...

Двигаясь словно лунатик, она закрыла ставни и вновь легла в постель, свернувшись калачиком под простыней. Последнее, что ей вспомнилось перед сном, это слова Филиппа, которые он произнес в то далекое утро в галерее. Эти слова в свете открывшихся после их свадьбы обстоятельств представлялись особенно двусмысленными.

«У вас хорошая подготовка, чутье художника и большой опыт... короче говоря, вы именно тот человек, которого я ищу...»

Теперь она его жена. И ей никак не удается отделаться от болезненного подозрения, что она стала лишь пешкой в какой-то дьявольской игре, задуманной великолепным Филиппом Эшли... Если это действительно так, то он обязательно станет ее преследовать.

Чувство тревоги не уходило. И первым, что она увидела утром, подойдя к окну, оказался синий «ягуар» ее мужа, медленно въезжавший во двор замка...

2

Джейн не могла понять своих чувств: она одновременно дрожала от страха и испытывала наслаждение от того, что муж последовал за ней. Неужели она сходит с ума? Внизу во дворе выходил из спортивной машины человек, которого она любила, мысли о котором не покидали ее ни днем, ни ночью со дня их первой встречи. Вместе с ним она занималась такой интересной работой, о какой можно лишь мечтать. Рядом они стояли у алтаря, давая клятвы в любви и верности. И вчера в панике она сбежала от него...

Положив сжатые в кулаки руки на подоконник, Джейн любовалась мужем. Даже издали высокий, поджарый Филипп с густыми черными упавшими на лоб волосами выглядел человеком весьма уверенным в себе и очень жестким. На нем были джинсы и полотняная бежевая, с закатанными рукавами, расстегнутая вверху рубашка без воротника.

Похоже, именно сейчас его спокойная уверенность в себе, прежде притягивавшая Джейн словно магнитом, заставила ослабеть ее ноги, сердце стало колотиться в бешеном ритме. В горле пересохло так, что она едва могла дышать. Ей просто страшно, честно призналась себе Джейн. Потому что она не уверена, знала ли вообще когда-нибудь хорошо своего мужа. Она не может определенно сказать, что скрывается за его внешне спокойным видом — вдруг это темная и дикая сторона его натуры. После того, как она обошлась с Филиппом вчера, он наверняка на законных основаниях испытывает такую ярость, какой ей не приходилось видеть никогда...