Странно, но мысль, что сидящий рядом человек - ее возлюбленный, казалась такой… умиротворяющей. Да, все правильно, все справедливо. Она хотела другого ребенка. И разве можно найти для сына лучшего отца? Да женщины с радостью выстроятся в очередь за таким супругом!

- Мы не женаты, - неуверенно сказала она.

- Вряд ли ты хотела выйти замуж еще раз.

- А почему?

- Твой первый брак… - Джеф запнулся. Катрин видела, как больно ему говорить об этом. Он покачал головой. - Не все получилось так, как тебе хотелось…

Значит, вот в чем дело. Стало страшно в предчувствии новых осложнений. Но… разве это справедливо - возлагать на Джефа груз ошибок, совершенных другим мужчиной? Он любил ее все эти годы и ждал так долго…

Если так, то она должна знать…

- Томпсон, - вдруг сказала она. - Ты Джеф Томпсон.

- Верно.

- А я - Катрин Чалмерз.

- Это твоя девичья фамилия.

Как бы там ни было, ее несчастливый брак позади. Сейчас самое главное - это Томпсон. Она же вспомнила его фамилию!

- Спасибо, что тебе хватило терпения так долго ждать, Джеф, - искренне сказала она. - Спасибо за то, что ты заботишься обо мне.

Его лицо осветилось улыбкой.

- Я все сделаю для тебя, Катрин.

Женщина вздохнула, тронутая такой преданностью. И все же она очень устала от разговора - глаза закрывались сами собой. Нежные, сильные руки надежного человека, сидящего рядом, вселяли уверенность. Она поняла, что безгранично доверяет Джефу Томпсону.

- Мне нравятся твои руки, - тихо произнесла Катрин.

Да, многое еще непонятно. Но одно совершенно ясно - какой бы она, Катрин Чалмерз, ни была до аварии, инстинкт не подвел ее: она выбрала достойного возлюбленного. И дело не только в его внешнем обаянии. Впрочем, в этом тоже. Но главное - преданность, терпение. И то удивительное тепло, которое передавалось ей от глаз, рук, слов, жестов человека, пришедшего из забытого прошлого, чтобы стать олицетворением ее сегодняшней жизни. Чалмерз-Гайс-Томпсон… Три фамилии для нее одной. Первая и вторая - в исчезнувшем прошлом, третья - в приближающемся будущем. И не надо ничего бояться. Все хорошо. Так ли уж важна эта пропасть между мисс Чалмерз и миссис Томпсон? Кто из них уже заснул? Кто проснется?…

Мистер Томпсон навещал ее каждый день.

Больше не приходил никто.

Мужчина приносил цветы, фрукты, шоколадные конфеты, журналы, очень дорогую и хорошую косметику - все, что душе угодно, лишь бы скрасить больничную скуку. Когда стало ясно, что больная идет на поправку, ее перевели из интенсивной терапии в обычную палату. Там, в более спокойной и свободной обстановке, заботливая преданность красавца-посетителя стала привлекать внимание сестер и больных. Все с любопытством обсуждали его романтическую влюбленность.

Настоящее можно было бы назвать прекрасным, но настоящему не хватало прошлого. Его предстояло обрести. С тех пор как Катрин пришла в себя после аварии, она терзалась мыслью, что двенадцать лет жизни пропали неизвестно куда. Все усилия вспомнить ни к чему не приводили, и она начала отчаиваться.

Почему к ней приходит только один человек? Неужели больше никого в ее жизни нет? Это тревожило. Надо прояснить это обстоятельство. Очередной визит Джефа она использовала для того, чтобы залатать в памяти еще одну прореху.

- Кроме тебя никто меня не навещает. Джеф, а кому-нибудь еще известно, что я здесь? Я ничего не помню, поэтому не знаю, кому позвонить, но должны же быть у меня друзья.

- После смерти Рона ты замкнулась в себе, - объяснил он. - В прошлом году многие друзья и знакомые пытались как-то вернуть тебя к жизни, но ты отвергла все приглашения и никого не хотела видеть. Поэтому они сдались и решили оставить тебя в покое.

Их можно понять - как бы ни было ей горько сейчас это слышать.

- Значит, я сама себя изолировала.

- Именно так.

- Но ты же остался?

- Я оказался настойчивее других.

Он смущенно улыбнулся.

Что же такого этот мужчина в ней нашел? Катрин повернулась и взглянула на себя в большое зеркало. Прямо скажем, швы на голове не слишком украшают прическу. Правда, глаза, пожалуй, можно назвать красивыми. Сестры и врачи польстили: фигура хорошая… Но все равно, она явно не из тех женщин, которые сразу привлекают внимание и ошеломляют красотой. А Джеф… Когда он появляется на пороге палаты, все разговоры затихают и женские взгляды сейчас же обращаются к этому статному обольстительному красавцу.

И тем не менее достаточно посмотреть в глаза Джефа, чтобы увидеть, как сильно его тянет к ней.

И ее тоже тянет к нему.

Всякий раз, когда Катрин видит его, в душе словно поднимается теплая волна и толкает к нему. Не потому, что он красив и неизменно элегантен. В мистере Томпсоне есть нечто гораздо большее, чем внешняя привлекательность.

Между ними возникло странное притяжение - сильное, глубокое чувство, основанное на взаимопонимании.

- Наверное, тебе было трудно со мной, - кротко сказала Катрин.

Джеф пожал плечами.

- Ты была убита горем.

Да, она скорбела о сыне.

А о муже? Горевала ли она по его безвременной кончине?

Джеф предпочитал не говорить о ее супруге. Наверное, так и должно быть - раз этот человек добивается ее любви, зачем напоминать о другом мужчине? Тем более о муже. Но все же Катрин не хотелось блуждать в потемках - когда не хватает знаний о прошлом, трудно двигаться навстречу будущему.

- Ты словно где-то далеко, - заметил Томпсон. - О чем ты думаешь?

- О будущем.

- А есть там место для меня?

Она лукаво взглянула на него. Женский инстинкт искушал ее немного поддразнить мужчину. Приятно, что он не совсем уверен в собственных силах. Но Катрин тут же упрекнула себя в несправедливости - ведь человек так предан ей.

- Конечно, - призналась она. - Как же без тебя? Какое-нибудь место подыщем.

Она ждала, что тот улыбнется, и удивилась его серьезному взгляду.

- Тебе ничего не стоит перерезать нити, которые связывают нас. - Джеф изобразил пальцами ножницы. - Ты уже делала так… с другими.

Женщина поежилась.

- Скажи, неужели я такая ужасная?

Он взял руку больной и, закрыв глаза, перебирал ее слабые пальцы. Снова Катрин обожгла горячая волна.

- Каждый человек несет в душе некий эмоциональный заряд, который на поверку часто оказывается пустышкой, - сказал Джеф. - Сейчас ты свободна от него. Но когда память вернется, твои чувства… могут измениться.

О чем он? Как можно полагаться на неясные подсказки памяти при определении роли данного человека на данном жизненном отрезке? Неужели что-то из былого сильнее реалий сегодняшнего дня? Поддаться подобным мыслям - значит обидеть того, кто силой своей любви возвращает ее к жизни. Зачем нужна память, если она воскрешает не только хорошее? Может быть, многим людям жилось бы спокойней, лучше, обладай они умением забывать? Тогда почему же ей самой так хочется заглянуть за непроницаемую завесу в ее беспамятном мозгу, даже если там чудится опасность?

- Мои чувства могут измениться? Ты серьезно?

- Я серьезно. Могут измениться…

- По отношению к тебе?

- И по отношению ко мне. - Он поднял на нее глаза, полные такой боли, что сердце у женщины сочувственно сжалось. - Я не хочу этого, Катрин, но так может случиться.

- И это чувство… будет… плохое?

Он ненадолго задумался и наконец твердо ответил:

- Плохое для меня.

- О чем ты?

В вопросе прозвучало искреннее недоумение.

Невозможно представить себе, что может заставить отвернуться от этого красивого, доброго человека. На ум не приходило никакого сколько-нибудь разумного объяснения. Но почему вопрос повис без ответа?

Джеф молчал, потом медленно заговорил, с явным трудом находя нужные слова:

- Я вот о чем. У меня остается мало времени… может быть… один или два дня, а может быть, пара месяцев - пока твоя память не восстановится полностью. Эти дни решат все в моей жизни.

Его глаза горели безысходной страстью, которая наполняла слова глубоким значением, и Катрин почувствовала необходимость немедленно вмешаться, ободрить человека. Считая себя справедливой, она хотела защитить Джефа от самой себя. Неважно, как она относилась к нему раньше! Мужчина, который сидит перед ней сейчас, ей необходим. Она хочет жить ради него.