Томоэ, направившийся было в ванную, от души рассмеялся:

    - Ты прав, Энтони. Ты абсолютно прав... в космических странствиях нам не будет равных.

    Разговор поднял настроение. Даже если дворецкий всего лишь шутил, идея все равно казалась любопытной. Забавно. Кто знает, вдруг к тому времени, как выстроят такой звездолет, Томоэ и ему подобные рискнут открыться миру?

    Посмеиваясь, Томоэ натянул шерстяные брюки и теплый свитер и поднялся в гостиную. Там, на диване, кто-то сидел - спиной к двери, и виконт, введенный в заблуждение новой прической, не сразу узнал Таичи. Резкие черты лица, не обрамленного больше длинными прядями, смягчились. Глаза умные, спокойные. Одет он был в новые брюки и простую рубашку: видимо, дворецкий позаботился не только о волосах гостя, но и о его гардеробе. С виду и не скажешь, что этот молодой человек родился и вырос вдали от города.

    - Энтони тебя подстриг? Он обожает, чтобы все было красиво, - Томоэ обошел диван и, глазом не моргнув, уселся Таичи на колени. Обнял, прижался.

    Но за окном уже не было луны, чей свет сметает все преграды и горячит кровь. Парень вспыхнул и уставился в пол.

    - Ты мне и с короткими волосами нравишься, - Томоэ подкрепил слова поцелуем. - И без луны. Ты чудесный - любой.

    - Томоэ-сан...

    - Ты помнишь, что пообещал говорить мне?

    - Томоэ-сан, - Таичи покраснел еще гуще, - ты мне нравишься.

    Виконт мотнул головой:

    - Слушай, давай обойдемся без церемоний, хорошо? Мы должны разговаривать на равных, не то я подумаю, что ты со мной неискренен.

    - То есть, мне надо говорить, например... "ага" вместо "да"?

    - Верно. И Томоэ - это фамилия. Зови меня Акихиро.

    - Акихиро... прости, Томоэ-са... то есть, ээ...

    - Хорошо, со временем запомнишь. Кстати, ты был прав: я действительно вампир. Хотя и не очень правильный.

    Виконт посмотрел на Таичи. После признания, давшегося столь трудно, в сердце поселилось неизъяснимое спокойствие.

    - Энтони, сегодня мы остаемся дома. Приготовь, пожалуйста, ужин для Таичи. Но сперва сделай мне чаю.

    Покончив с распоряжениями, виконт отправился в библиотеку и принес старый альбом. Положил его на столик и снова покосился на Таичи. Тот и не думал дрожать от страха, даже удивленным не выглядел - просто вернул взгляд.

    - На картине в столовой изображены мои родители. Моя мать, дочь виконта Томоэ, встретила отца на приеме у иностранного дипломата. Они полюбили друг друга и поженились, несмотря на протесты родных. Потом они переехали в Англию, там появился на свет я.

    Томоэ вытащил из альбома старую фотографию цвета сепии: бородатый, с тонкими усами офицер стоял позади сидящей женщины, а та на коленях, обтянутых длинным платьем, держала ребенка.

    Второй снимок. Молодой человек - точь-в-точь Томоэ - щеголеватый, в униформе, совсем не похожий на японца. Красивая, словно на открытке, сцена.

    - Это последняя фотография меня-человека, сделана в мой двадцать восьмой день рождения. Я любил офицера, служившего под началом отца... Познакомились, когда мне было семнадцать, а ему около двадцати. Мы провели вместе десять лет.

    - У тебя есть его фотография? - напряженно спросил Таичи.

    Томоэ грустно усмехнулся:

    - Стоит ли ревновать к человеку, который давно в могиле?

    Впрочем, реакция Таичи виконта порадовала.

    Он закрыл глаза, воскрешая в памяти прошлое. Девяносто два года минуло, а Томоэ помнил каждую минуту того далекого дня, залитого солнцем.

    - Я во всем виноват. Изменил ему. Просто минутный каприз... а я был всем для него.

    Пустынная деревенька вдали от Лондона, луг с желтыми цветами, названия которых Томоэ не знал. Крохотные цветы качались на ветру. Офицер выстрелил - пуля попала Томоэ в живот, он лежал на цветочном ковре и смотрел, как солнце медленно пересекает небосклон. Если бы не мальчик из соседнего поместья, там бы для Томоэ все и закончилось. Парнишка прибежал на луг поиграть с хозяйской собакой, пес учуял кровь...

    - Это неправда, что вампиры не отражаются в зеркалах. И фотографироваться мы тоже можем.

    На очередном снимке Томоэ стоял рядом с красивой, но холодной женщиной.

    - Она спасла меня. Не смею сказать ее имя... Она чистокровный вампир.

    Слуги принесли Томоэ в дом. Женщина, склонившись над молодым человеком, вздохнула:

    - Печально. Словно воплощенный Адонис.

    Больно не было, только очень зябко, и все слабело дыхание. А красавица шептала:

    - В моих силах подарить тебе новую жизнь. Но долго ли ты сможешь наслаждаться подарком?

    Она не гарантировала Томоэ вечность: некоторые погибали вскоре после инициации. Однако виконт согласился. Умирать во второй раз будет, несомненно, досадно, но это ничто по сравнению с возможностью снова увидеть родителей, ободрить их...

    - Я никому этого не рассказывал, - признался Томоэ. - Но ты - исключение. Ты тоже отличаешься от людей и, наверное, в большей степени способен меня понять.

    Таичи молча кивнул.

    - Я провел с Мадам двадцать лет. Она оберегала меня, стала мне второй матерью.

    На одном из тайных приемов Томоэ представили другим вампирам. Тут же выяснилось, что у него есть свои особенности: он пил лишь женскую кровь, у него не было клыков, и он отказывался нападать на людей. На его счастье у Мадам была возможность приобретать свежую кровь в ближайшем крупном городе - иначе бы новая жизнь закончилась куда раньше, чем хотелось бы.

    - Спустя годы я все же вернулся домой. Представился собственным внебрачным сыном, рожденным проституткой, в доказательство показал подаренные отцом часы. И родители решили, что видят своего внука.

    С фотографии смотрела та же семья: только родители Томоэ состарились, а он сам ничуть не изменился.

    - В какой-то момент они все поняли. И продолжали меня любить. Я никогда их не забуду. Не забуду, как счастливы мы были, сидя у камина долгими вечерами.

    Виконт сморгнул: столько лет прошло, а он до сих пор не мог вспоминать родителей без слез.

    - Они старели. Я говорил, что Мадам одарит новой жизнью и их... я не хотел, чтобы они покидали меня. Но они предпочли срок, отведенный Господом, и я остался один.

    Томоэ прикрыл лицо ладонями. Давать волю слезам - если совсем невыносимо - следует только в одиночестве, нельзя плакать на людях - так учил отец. Но виконт, хоть и затвердив урок, не всегда мог сдерживаться.

    Таичи обнял его. Крепкие горячие руки обещали тепло и защиту, которых так недоставало Томоэ.

    - Перестань... я же здесь. У тебя есть я, слышишь? Не плачь.

    - Спасибо. Я так долго тебя ждал.... Я поступил плохо и расплачивался за это. Но теперь, быть может, Бог готов меня простить... - виконт уткнулся парню в плечо, вдыхая родной запах. - Ты добрый, Таичи. Клянусь, я больше не совершу этой ошибки. Если ты останешься со мной, я никогда не посмотрю на другого.

    Безмятежность... покой... он не считает тебя чудовищем...

    - Ты все равно счастливый, Акихиро. По крайней мере, тебе точно известно, кто ты. А я о себе ничего не знаю. Бабка унесла все секреты в могилу.

    - Мы узнаем, - Томоэ указал в сторону библиотеки.

    - Ты так считаешь?

    - Если найдем хоть что-то, это же будет лучше, чем ничего? Я сделаю все, что смогу. Тут требуется время, а уж этого добра у меня предостаточно.

    В гостиную вошел дворецкий, приготовивший все необходимое: большой чайник, кувшинчик с теплым молоком, чашки, разукрашенные узором из роз.

    - Вы давно не наслаждались чаепитием по всем правилам, - дворецкий почему-то был оживлен более обычного.

    На серебряном трехъярусном подносе лежали сандвичи, булочки, джем и густые сливки.

    - Могу я задать вопрос? - обратился Таичи к дворецкому.

    - Я вас слушаю, - тот слегка повернулся, разливая по чашкам янтарный чай.