Такэюки посмотрел на часы и обнаружил, что тридцать минут давно прошли. Упс. Мустафа наверняка уже сообразил, что подопечным в кафе и не пахнет, и встревожился. Такэюки быстро направился в ту сторону, откуда пришел. По идее, он должен был выйти к каменным воротам, но те почему-то не спешили показываться. Повернул слишком рано? Молодой человек вернулся немного назад и выбрал другую улочку. Увы, все закоулки выглядели для него на одно лицо - никакой возможности определить, проходил ли здесь раньше. Такэюки медленно, но верно начинал паниковать. Спросить дорогу у кого-нибудь из местных? Те смотрели с таким подозрением, что он в итоге не набрался храбрости осуществить свой план. Туристы из Японии? Соплеменников поблизости не наблюдалось. Иностранцы? Как-то неудобно, когда не знаешь, из какой страны человек.

       Растерянный, полностью отдавшийся на волю интуиции, Такэюки брел вперед, пока не наткнулся на брешь в торговых рядах. Людей стало гораздо меньше: он явно достиг конца базара. Путь преграждала каменная стена, но справа брезжил свет. Видно, большие ворота были не единственным входом-выходом. Сейчас Такэюки отчаянно хотелось очутиться на открытом месте: лучше дойти до кафе снаружи, чем блуждать в сумрачном лабиринте соук. Справа стояли три потрепанных дома, и между ними вилась тропка, ведущая, очевидно, к главной дороге.

       "Прекрасно, сейчас выберемся".

       Чувствуя себя так, словно нашел выход в реальный мир из заколдованного замка, Такэюки шагнул в направлении дорожки. И тут его схватили за плечо. Молодой человек в ужасе обернулся - чтобы встретить зловещий взгляд дюжего бородача в клетчатой красно-белой арафатке. Неужели здесь чья-то частная территория?

       - Простите, я немного заблудился, - объяснил японец, молясь, чтобы его английский поняли.

       Возле бородача появились еще двое местных самого устрашающего вида, и Такэюки подавился словами.

       Его оттесняли в пустое пространство между домами. Звать на помощь было бесполезно: слишком далеко от людных улочек. Вскоре Такэюки уперся спиной в стену и затравленным зверьком смотрел на окруживших его мужчин, каждый из которых был куда выше и крепче его самого. Одежду они носили разную: на одном - какие-то широкие штаны и мешковатый свитер, на другом - узорчатая рубашка и хлопковые брюки... Но у всех троих на поясах красовались кожаные ножны с изогнутыми кинжалами. Обожженные солнцем лица, густые брови, бороды и, особенно, злые глаза - все это ввергло Такэюки в такой ужас, что он обомлел и потерял дар речи.

       Один из чужаков протянул руку. Молодой человек даже не вскрикнул - просто громко выдохнул - и зажмурился. Но тут же удивленно поднял ресницы, ощутив мгновенную жгучую боль: распятие перекочевало в ладонь араба. Такэюки машинально мазнул пальцами по шее - кровь. Осмотрев добычу, грабители переглянулись и обменялись кивками. Такэюки сжался, сглотнул в надежде, что этим они и ограничатся. Все-таки золото, бриллиант почти в карат - неплохие деньги. Но мужчинам явно нужно было что-то еще.

       "Старик, в которого я врезался на базаре, - запоздало сообразил Такэюки. - Он, наверное, пытался меня предупредить..."

       В любом случае понимание пришло слишком поздно. Араб в клетчатой арафатке упрятал распятие под рубашку.

       "Пожалуйста, уходите", - молча молил Такэюки. Говорить вслух он опасался, не желая провоцировать грабителей. Мысли проносились суматошно и обрывисто, по спине стекал холодный пот. Над головой приглушенно звучала арабская речь: троица о чем-то совещалась.

       "Ацуси! Мустафа!" Если бы Такэюки мог предположить, что произойдет нечто подобное, он бы в жизни не отправился гулять по соук в одиночку. А Мустафа сейчас его ищет... Наверняка сообразил, что подопечный ушел на базар. Если сильно повезет, найдет прямо сейчас... Слабая надежда разбилась, стоило Такэюки вспомнить хитросплетение узких улочек. Шансы, что Мустафа выйдет именно сюда, близки к нулю.

       Опасливо подняв глаза, японец встретил взгляд человека, стоящего посередине, и затрясся. Так смотрят на женщин - бесстыдно, оценивающе, с грубым любопытством. "Я мужчина". Но язык по-прежнему не желал повиноваться. Трусость? Шок? Не осознаваемая раньше собственная беспомощность застигла Такэюки врасплох. Будучи обладателем тонкой фигурки, нежной кожи, шелковистых черных волос и больших глаз, он понимал, насколько женственно выглядит. В школе его нередко тискали старшие мальчишки, но все-таки Такэюки ощущал себя мужчиной и никак иначе. Происходящее походило на страшный сон.

       "Что мне делать?"

       - Если вам нужны деньги... - выдавил он.

       Такэюки готов был пообещать любую сумму, лишь бы отпустили. Увы, паника не благоприятствует внятному произношению - они не поняли.

       Араб, стоящий слева, взял Такэюки за подбородок, притянул к себе.

       - Нет! - выкрикнул молодой человек по-японски, рванулся. - Уходите! Отстаньте от меня!

       Оцепенение, наконец, отпустило. Он метался в тесном полукруге, пытаясь пробиться на волю, мужчины без труда отражали его суетливые атаки и ухмылялись. Японцу дали немного побегать, потом один заломил ему руки за спину, а другой ударил в солнечное сплетение. Удара Такэюки не почувствовал, не было даже боли. Он опустился на колени, завалился. Словно все кости разом из тела вытащили, перед глазами поплыло.

       "А... Ацуси..."

       Такэюки потерял сознание.

       Громкий тарахтящий звук.

       Качает, трясет. Ноет в груди.

       "Где я?"

       Такэюки открыл глаза. Первое, что он увидел - черную ткань. Ткань оборачивала его голову и спускалась на плечи. Такэюки попытался сдвинуть ее, но запястья оказались крепко скручены за спиной. Веревка стягивала и лодыжки. Связанный по рукам и ногам, в коконе из черной ткани, Такэюки лежал в открытом кузове грузовика, предназначенного для перевозки скота. По четыре стороны - выкрашенные в желтый железные борта. Вокруг - грязные полотняные сумки, большие пластиковые бутыли с водой, банки, миски, одеяла и прочие полезные вещи. Кое-как извернувшись, Такэюки увидел розоватые дюны - сплошные пески, куда ни глянь. Он удивился, попробовал сесть и осмотреться получше, но смог лишь приподнять голову.

       На западе клонилось к горизонту солнце, красное, похожее на рубиновый грейпфрут. Закатные лучи падали на пепельный песок, окрашивая его розовым. Зрелище завораживало, но Такэюки находился не в том положении, чтобы любоваться пейзажами. Маленький грузовик дребезжал и потрескивал, словно находился на последнем издыхании. Молодой человек не удивился бы, заглохни мотор прямо сейчас. Тяжелые доски, на которых лежал Такэюки, прикрывал потертый килим. Значит, о пленнике заботились.

       Изо всех сил вытянув шею, Такэюки увидел трех верблюдов, каждый нес всадника. Есть ли люди позади? Скосив глаза вниз, он обнаружил еще одного человека - в белой арафатке. Тоже на верблюде. Двое сидели в кабине: один за рулем, второй на пассажирском месте. Стало быть, шестеро. Куда, черт побери, они его везут? И кто "они"?

       Такэюки вспомнил рассказы брата о серии похищений в пригородах, граничащих с пустыней. Некоторые бедуинские племена промышляли бандитизмом, хотя король и старался пресечь подобную деятельность. Такэюки отчаянно не хотелось в это верить, но по всему выходило, что он стал жертвой одной из таких группировок. Иногда людей обирали до нитки и бросали в пустыне. А уж что порой делали с женщинами... От этих мыслей волосы становились дыбом и приходило четкое понимание: надо бежать. Похитители наверняка не поняли еще, что добыча пришла в себя. Такэюки подергал руками, но тщетно: веревка не ослабевала. Тот факт, что его не били и устроили с относительным комфортом, означал лишь одно: надеются где-то продать. Кому и для каких целей он может понадобиться, Такэюки старался не думать. В любом случае Японии ему не видать, как своих ушей.