— Тебе поговорить.

— Ну да, мне! Но я совершенно не представляю, что и как ему говорить. С одной стороны — он наш воспитанник, которого мы гоняли до семи потов, а с другой — взрослый человек и, что важнее — государственный чиновник на высоком посту. Как он мои слова воспримет? Не сочтет ли их за обиду? Не посчитает, что мы до сих пор видим его мальчишкой? Да и потом, Бельк, а мы ему нужны вообще?

— Сам как думаешь?

— Сам я уже не знаю, что думать… — вздохнул Мерино. — Все мозги… продумал!

— Тогда я тебе скажу. — Бельк сделал шаг вперед, нависая над сидящим другом и проговорил нарочито раздельно: — Мы. Ему. Нужны.

— А зачем, каро мио? У него под рукой есть поумнее и помоложе нас. И их много!

— Затем, что опираться здесь, — Бельк обвел рукой помещение, но явно имея в виду весь мир, — можно только на своих. А таких всегда не много.

Мерино устало прикрыл глаза. Бельк в складывании слов может и не был силен, но зато умел смотреть в суть и бить в цель. Сумел, Преисподнии, снова поднять в нем сомнения! И прав во всем, отчего совсем не легче!

Бенедикту, скорее всего, их помощь нужна. Не может быть не нужна! Времена для Великого герцогства наступают такие, что каждой паре рук будешь рад! Вот-вот разразится война со Скафилом и это уже настолько не тайна, что любой торговец с рынка с уверенностью назовет дату начала кампании. Это север. На востоке — Речная республика и королевство Товизирон, на юге — Келлиар. У каждого к Фрейвелингу счеты потолще иных бухгалтерских книг. У всех свои шпионы, свои политические интересы и свое понимание правильного будущего. И все за это будущее готовы бороться. Всеми методами. Любыми. А войны тайные, как метод, порой куда эффективнее, чем явные, со всей этой красивой и бряцающей железом кавалерией и пехотой.

Карле он сказал правду. Остерия — его дом. И люди в этом доме — его семья. И это для него самый главный, самый высокий приоритет. Но вот о чем он ей не сказал, так это о грызущем его в последнее время понимании. Если он хочет все это сохранить, нужно бросать к демонам игры в нейтралитет и выбирать сторону. Даже не выбирать, что там выбирать, выбор давно сделан. Признать свой выбор и бороться за то, что его.

Бельк не прерывал размышлений друга. Молчаливый, как камень и столь же надежный, он просто ждал, когда Мерино сделает выбор. И когда это выбор был сделан, он лишь пожал плечами в ответ.

— Значит все-таки надо поговорить?

— Слова — по твоей части, Праведник. — подвел северянин черту разговору. — Ты придумаешь, что-нибудь.

И, открыв дверь, двинулся к кухне, бросив через плечо:

— Там после тебя еще остались эти лепешки?

Мерино привычно подавил желание догнать друга и от всей души отвесить ему хорошего пинка. Эта его манера, подвести разговор к тому, что он сам считает правильным, но свалить решение на другого, то есть на него, выводила из себя чрезмерно! Пожалуй, как-нибудь надо его стукнуть. Попробовать, по крайней мере! И плевать на последствия. Не убьет же он его, в самом-то деле?

12 ноября 783 года от п.п.

Капо Пульо не смог вас застать, а сам умчался по какому-то важному делу. Еле уговорил его составить рапорт, как положено, а не малевать каракули на клочке бумаги, как он это обычно делает.

Наши агенты в Речной республике не могут отыскать следов тайного посольства, отправленного маркизом Фрейлангом к баронессе фон Красс. Никаких следов. Известно, что они покинули Фрейвелинг и въехали на территорию речников. По вашему приказу был повторен их путь следования. Есть свидетельства того, что они добрались до Февер Фесте в основном показания содержателей постоялых дворов. Далее, их судьба неизвестна. Никто не выходил на связь с местной агентурой, равно как и не происходила встреча баронессы фон Красс с эмиссарами. Боюсь, они уже мертвы, шеф!

В которой читатель знакомится с судебным инквизитором Роберто Карелла и его напарником Ипием, имеющим несолидное для серьезного мужчины, прозвище — Папочка. Также тут представлены дела рук убийцы и осложнения, с этими делами связанные.

Она лежала в узкой щели между домами. Так сказали городские стражники, нашедшие тело. Сначала они решили, что это шлюха. Район-то подходящий, на самой границе с Пыльником! Но присмотревшись, заметили золотую серьгу в ухе. И, конечно, тут же бросились вытаскивать тело на улицу! Нарушив в процессе сего действия, все формуляры, регламентирующие действия стражи при обнаружении на улице мертвеца. Формуляры, которые инквизиторы уже устали вдалбливать в пустые стражничьи головы!

Когда тело уже можно было рассмотреть, эти болваны обнаружили, что убитая не только полностью раздета, но и имеет все признаки насильственной смерти, нетипичной для убитой шлюхи. А именно, что у нее был буквально выгрызен живот. Стражники улицы топтали уже давно и мертвецов за годы насмотрелись, но тут обоих вытошнило, словно беременных девок от вида еды.

С жертвой Лунного Волка этим двоим пришлось столкнуться впервые.

Сам же Роберто Карелла стоял над убитой совершенно спокойно — точнее, мастерски делал вид, что зрелище зверски убитой женщины его совершенно не волнует. Привык, мол, знаете ли! Пятый случай, как никак! Тут не захочешь — привыкнешь! Свои слегка дрожащие руки при этом, он засунул за ремень, на котором висел уставной корд[12], не использовавшийся по назначению ни разу за все время службы. И с задумчивым видом покачивался с носка на пятку — не привычка, скорее подражание старшим инквизиторам, такую привычку имеющим.

Другими словами — всеми силами демонстрировал окружающим, что на место преступления прибыл опытный следователь. И неважно, что с совершеннолетием этого следователя согласится только вербовщик, набирающий “добровольцев” в очередную пикинерскую баталию. Как неважно и то, что из пяти жертв Лунного волка, ему довелось видеть только двух.

Внешность была бедой судебного инквизитора. В возрасте двадцати пяти лет он выглядел как сбежавший от родителей, мечтающий попасть в армию, семнадцатилетний мальчишка. Слишком худой, слишком высокий, слишком нескладный. На лице росли не волосы, а маловнятный пушок, который приходилось сбривать начисто. Но и это не спасало — под этим пушком лицо было детским до полной невозможности: мягкие губы, плавные изгибы скул, тонкий, чуть вздернутый нос и огромные, обрамленные густыми ресницами глаза перепуганного олененка. Как воспринимать серьезно такого человека не знал и сам Роберто, с ненавистью глядя по утрам в маленькое зеркальце на стене, снимаемой у доброй вдовы комнаты. Которая, наверняка пустила его на постой исключительно из жалости!

Но даже с этим фактом, точнее, со своим внешним видом, смириться было можно. Однако принять отношение своих сослуживцев, этих кряжистых, бородатых, из-за любви к выпивке и жареному мясу, выглядящих лет на десять старше своего возраста, инквизиторов, было гораздо сложнее. Роберто был умнее их, он прочитал столько книг, сколько они даже не видели в своей жизни, он вообще был единственным судебным инквизитором, если уж на то пошло, который соответствовал своей должности! А они до сих пор обращались к нему не по имени или фамилии, а просто “эй, малец!” Кроме одного, который взял его своим напарником и старался (но это было видно, что он именно старался!) относиться к нему серьезно.

Осложнялось непростое положение Роберто еще и тем, что судебная инквизиция, созданная около полугода назад для расследования тяжких преступлений (а по факту — всех тех, с которыми не могла справится городская стража, а коронный сыск счел недостаточно серьезными), до сих пор не раскрыла ни одного сколько-нибудь значимого дела. В котором можно было бы проявить себя и избавиться от этого покровительственного отношения коллег!

Поэтому Роберто, как бы ему ни было жаль бедных жертв Лунного волка (жестоким или черствым человеком он себя не считал), был безумно рад появлению в городе Сольфик Хун сумасшедшего убийцы. Это была та самая возможность, которую он долго и, казалось, безуспешно ждал!