Мередит не обиделась и даже улыбнулась: девочка ухитрилась испачкать желтой краской и кончик носа.

— Да, я ладила с ними достаточно хорошо, но у меня были пожилые родители. Хотя… во многом от этого было легче. Я не страдала от недостатка внимания. Но они умерли, когда мне было двадцать с небольшим, что, согласись, уже не так хорошо.

— Ваши родители были еще живы, когда вы начали работать за границей? Они были не против?

Мередит ответила не сразу.

— Возможно, они и были против, но самое главное, что я сама выбрала для себя род занятий и им пришлось со мной считаться.

— Вот именно! — выпалила Кэти. — Вы сами выбрали для себя род занятий! Ваши родители считались с вашим решением. А мои… Мне никогда не дают ничего решать самой!

Мередит встревожилась. Только подросткового бунта ей сейчас и не хватало! И уж совсем не улыбалось участвовать в конфликте отцов и детей.

— Кэти, дай им время привыкнуть к тому, что ты уже не маленькая. Им сейчас тоже трудно.

— Но они не такие, как другие родители! Да и как они могут быть другими, ведь они живут в «Парковом»… дом просто разваливается на глазах! Кроме того крыла, где папа устроил свою контору. Мама постоянно болеет, а папа… — Кэти замялась. — У папы есть другая.

Мередит еще больше насторожилась. Ее положение становилось опаснее с каждой минутой.

— Слушай, Кэти, твои семейные проблемы меня совершенно не касаются! — твердо заявила Мередит. — Я готова поговорить с тобой о каких-то общих, житейских делах, но не обсуждать личную жизнь твоих родителей!

— Если бы вы видели эту жуткую Марлу, вы бы меня поняли! Сейчас обстановка у нас в доме просто ужасная. Даже описать не могу. — Кэти поставила кружку на стол. — Мама пытается бороться, но по-своему. Она решила отправить меня на целый год в Париж, к своей подруге-француженке.

— Париж? Заманчиво!

— Только не с Мирей. Терпеть ее не могу! И потом, я ведь не посылка, которую можно послать в другую страну, сплавить! Пусть лучше убирается противная Марла! Из-за нее все и началось. Иногда мне хочется, чтобы она умерла!

— Да, охотно верю, что тебе и твоим родителям сейчас нелегко, — перебила ее Мередит. — Вот ты говоришь, что твоя мама пытается бороться по-своему. Так, может, ты ей поможешь? Езжай в Париж. Очень может быть, тебе там понравится.

— Никуда я не поеду! — упрямо возразила Кэти. — Конечно, я бы с удовольствием попутешествовала по свету, как вы. Но только если сама захочу!

Мередит поняла: за ангельской внешностью и сбивчивой подростковой речью кроется железная воля. Мэтью Конвей — успешный предприниматель. Видимо, упрямством и напористостью Кэти пошла в него. Судя по ее словам, семья Конвей сейчас переживает не лучшие времена. Но к ней Конвей никакого отношения не имеют, и ей сейчас меньше всего хочется выслушивать горькие и неприятные признания. Ей хочется одного: поскорее докрасить кухню. Мередит подняла голову и осмотрела сохнущую краску.

— Постарайся обойтись без громких скандалов, — посоветовала она. — Спокойно, хладнокровно изложи родителям свою точку зрения. А больше я тебе ничего посоветовать не могу.

— Пробовала, ничего не выходит! — пылко возразила Кэти. — И что прикажете мне делать? Можно, конечно, как-то встряхнуть их, вывести из себя… вдруг они тогда ко мне прислушаются! Кстати, я уже пыталась… Если бы они только знали, что я вытворяла, их бы удар хватил!

Мередит стало не по себе.

— Что же ты такое вытворяла?

— Да так! — Кэти вдруг застеснялась. — Мама с папой так ничего и не узнали.

— Какой тогда был смысл, как ты выражаешься, «вытворять»?

— Не знаю! Мне хотелось… вырваться от них и сделать что-нибудь скандальное, вопиющее, вот я и… в общем, натворила дел. Но мне жалко обижать родителей, хотя и хочется их как следует встряхнуть. Ведь я их люблю. В общем, все так запуталось…

Она замолчала.

— Кэти, — медленно сказала Мередит, — надеюсь, ты не наделала глупостей? Например, не пробовала наркотики?

Кэти отвернулась и не ответила.

— Если да, немедленно прекрати! Возможно, тебе кажется, что сейчас тебе нелегко, но поверь, твои теперешние проблемы — ничто по сравнению с тем, что будет, если ты станешь наркоманкой!

— Знаю.

На хорошеньком личике появилось упрямое выражение.

— Вот и хорошо. — Мередит вымыла обе кружки, поставила их в сушилку и сказала: — Извини, Кэти. Верю, что тебе действительно трудно жить дома, но я ничего не могу ни сказать, ни сделать.

— А может… — нерешительно начала Кэти, — вы бы сходили и поговорили с моими родителями?

— Кто, я?! — Мередит круто развернулась к своей гостье. — Да ведь я с ними даже незнакома!

— Я рассказывала им о вас. К вам они прислушаются, не сомневаюсь!

— Нет, Кэти. Никак не могу, — твердо заявила Мередит.

Девочка достала из кармана мятый клочок бумаги.

— Вот, я написала наш телефон и имена моих предков. Их зовут Аделина и Мэтью. Папа называет маму Адди. Аделина — ужасное имя, родовое. Мне крупно повезло, что оно не досталось и мне. Но тут папа проявил твердость. Кэтрин тоже наследственное имя, вот я его и получила, слава богу! Но по-моему, мама все-таки жалеет, что меня тоже не назвали Аделиной.

— Кэти, я никак не могу выполнить твою просьбу!

Но ее гостья уже подсунула бумажку под банку с вареньем:

— Оставляю здесь. А сейчас мне пора. Спасибо, что разрешили помочь вам с покраской. Предкам можно позвонить часиков в шесть. После обеда мама обычно ложится вздремнуть.

— Нет, Кэти!

А она умеет добиваться своего… Хотя с виду такая безобидная и невинная — настоящий ангелочек!

Кэти сняла розовый халат и аккуратно повесила его за дверью.

— До свидания, Мередит!

Щелкнул замок, и Мередит осталась одна.

Она тут же вынула из-под банки бумажку с телефоном и, за неимением лучшего, сунула ее в карман розового халата. Разумеется, она не станет звонить ее родителям. Кэти пора понять, что нельзя манипулировать людьми.

Мередит приступила к работе, но никак не могла сосредоточиться. Она не могла не думать над тем, что рассказала ей Кэти. Кто такая Марла и почему она живет в «Парковом»? Неужели Мэтью Конвей живет втроем с женой и любовницей под самым носом у дочери?

В двенадцать часов, почувствовав, что голова у нее раскалывается, Мередит закрыла банку с краской, сняла рабочую рубашку, надела свитер, причесалась и вышла за порог.

Она сразу заметила молодую женщину, которая выходила из соседнего дома. Очень короткая стрижка, сосредоточенное, напряженное лицо… Она остановилась и пристально посмотрела на Мередит, которая ответила ей таким же пристальным взглядом. Мередит не выдержала первой.

— Хелен Тернер? — спросила она, нарушая затянувшееся молчание.

— Да. А вы Мередит Митчелл. Миссис Прайд мне рассказала…

Хелен осеклась и порозовела.

— Миссис Прайд вам рассказала о нас с Аланом.

Хелен еще больше смутилась.

— Извините. Миссис Прайд славная женщина, но любит посплетничать.

Они снова украдкой посмотрели друг на друга. Молчание снова стало неловким. Как глупо, подумала Мередит. Хелен в Бамфорде недавно, к тому же она ее ближайшая соседка. Почему бы не продемонстрировать добрую волю?

— Вы сейчас куда — на работу, в полицейский участок? — спросила она.

— В общем, да, но по пути собиралась пройтись по центру. Интересно, есть здесь недорогие кафе? Миссис Прайд кормит меня завтраками и ужинами, а обедаю я сама. Ну а столовая в участке… как бы это сказать… не блещет.

— Я тоже иду обедать, — сообщила Мередит. — Все утро красила кухню, а у краски такой резкий запах… Если хотите, пойдемте вместе! Любите рыбу с жареной картошкой?

Алан Маркби с самого утра окунулся в работу с головой. Как и обещал, он заглянул в «Серебряные колокольчики». В восемь пятнадцать, выйдя из машины, он увидел, что дверь паба приоткрыта. Оттуда тянуло пивным перегаром и табаком; если не проветривать, к вечеру станет нечем дышать.