Мои друзья ошеломлено вытаращились на него, переваривая неожиданную пилюлю, уж они-то, в отличие от меня, были совершенно уверены в клятве низранина. Я должен был бы торжествовать, что оказался прав, но почему-то испытывал разочарование и неловкость. Вдруг сразу навалилась усталость, захотелось спать и есть.

– Что будем с ним делать? – растерянно спросила Тези на древнем языке.

– Может, действительно сбросить? – Кен из мести отвечал на межгалактике.

Миссе вжался в угол, но умолять о пощаде не стал. Я даже как-то зауважал его преданность своему племени, но оставлять низранина на свободе теперь было не только небезопасно, а и просто глупо. Пригодилось полученное мной в морском клубе умение делать совершенно нераспутываемые на первый взгляд, узлы. Привязывать низранина пришлось за шею, как привязывали древние своих животных, остатком якорного каната. Он сидел теперь в дальнем от приборов углу, на коротком поводке, демонстративно отвернувшись от нас.

Кен вызвался подежурить, а мы с Тези устроились досыпать, хотя в пустыне почти рассвело. Перед сном Тези, вздыхая, попробовала разобрать продукты, но усталость была сильнее тяги к порядку. Выдав всем по яйцу и тарсового сока на завтрак несостоявшаяся царица отправилась в свой угол. Низранину она тоже выдала паек, вначале вопросительно взглянув на меня. Я в ответ лишь пожал плечами. Не имело смысла оставлять низранина в живых, чтоб потом морить голодом. Миссе, однако, есть не стал, засунув все куда-то под балахон.

Засыпая, я буркнул Кену, чтоб разбудил меня часа через два, совершенно отчетливо понимая, что задача эта почти невыполнима. Однако я легко проснулся, когда меня разбудили, причем разбудили именно так, как это нравилось мне больше всего. Тези легонько теребила меня за плечо и мягко повторяла:

– Арт, пора просыпаться, пора просыпаться!

Вот ведь, умеет же, если захочет! Я потянулся, протер глаза и сел. За бортом было ненамного светлее, но как ни странно, я отлично выспался. Кен стоя у борта, оглянулся на меня и позвал:

– Арт, иди-ка сюда.

Ну, мне не трудно. Я рывком вскочил на ноги и шагнул к нему. Вот это новости! Во весь горизонт, ярко освещенные заходящим солнцем темнели острые пики Охранных гор. Это сколько же я проспал?!

– Почему не разбудили раньше?!- Вырвалось у меня.

– А что б ты сделал?! – вопросом на вопрос ответила Тези – Так хоть выспался. Ты лучше вниз посмотри.

Она была права, вниз стоило посмотреть. Ни разу еще за эти дни мы не поднимались так высоко. Крошечные кустики снизу были на самом деле деревьями.

– А что случилось, бактерии заработали?

– Нет, песок.

Не сразу я понял, а поняв, не поверил. Рванул крышку люка и привычным движением нырнул в подвальчик. Песка не было. Только смятая пленка в пустом углу, где раньше лежало почти две тонны балласта. Что за черт, куда ж он мог подеваться?! И чем нам грозит эта потеря? Есть над чем подумать. Я плюхнулся на пленку и тут же подскочил от жуткого визга, раздавшегося подо мной. От неожиданности рывок получился слишком сильный, я врезался лбом в перекладину и рассек кожу. Рывком открылся люк, две головы пытались одновременно протиснуться в него.

– Что случилось, Арт, Арт, что с тобой?! – перебивая друг друга, кричали они.

Ну, много всякого я прощаю вам в прошлом и в будущем за ту неподдельную тревогу, что звучит в ваших голосах, подумал я, но вслух буркнул небрежно:

– Все в порядке, ложная тревога, – и, стерев краем балахона капли крови со лба, осторожно развернул пленку.

Она еще дергала лапами, но уже издохла, эта тварь с тельцем ящерицы и мордой крысы, когда я подносил ее к люку показать друзьям. Пленка в том месте, где она сидела, была вся изгрызена и между прутьями пола зияла порядочная дырка. Вот и простой ответ на вопрос о песке. Тези, скользнувшая в подвал, рассмотрела дырку, вздохнула, и сказав:

– Извини, Арт, – полезла обратно.

– За что?! – удивился я, вылезая вслед за ней.

– Мы считали, что это ты ночью не поставил рычаг на место, – виновато пояснил Кен, – кто ж мог подумать!

Похоже, я слишком поторопился с отпущением грехов, мелькнуло у меня в голове.

За ужином мы разговаривали на языке, непонятном для Миссе. Ему еды Тези не дала, заявив, что не позволит устраивать продуктовый склад за пазухой, и пока он не съест то, что припрятал, – ничего другого не получит. Про себя я подивился неожиданной строгости нашей царицы, но говорить ничего не стал, решив подождать результатов. А их пока не было. Миссе отвернувшись от нас, спал, свернувшись в клубок, или делал вид, что спит. Обсуждение проблем ни к чему не привело, мы пока никоим образом повлиять на ситуацию не могли, поэтому я остался дежурить, остальные легли спать.

Дежурить ночью на воздушном шаре занятие наинуднейшее. Крошечный кусочек пола, оставшийся мне, после того как все улеглись, совершенно не располагает к хождению, можно только стоять у борта и смотреть на горы, остро вырезанные из звездного неба или сидеть, поджав ноги. И то и другое надоедает моментально, время практически не движется и кажется, что эта ночь не кончится никогда.

Неожиданное разнообразие предоставил Миссе, попросившись в туалет. Велев ему отвернуться, я намеренно долго отвязывал поводок от борта, затем со всеми предосторожностями, как опасного преступника проводил его в подвальчик, а потом долго снова завязывал узел, на который обычно трачу несколько секунд. Но низранину этого знать не обязательно. Он, видимо, допер, что может остаться без завтрака, так же как остался без ужина, поэтому, усевшись на своем месте, достал припасы и демонстративно съел, после чего опять улегся спать. Смотри-ка, а Тези оказывается, неплохой воспитатель.

Время опять замедлило ход, и я пожалел, что не растянул спектакль с узлами еще на несколько минут. Ночь набирала обороты, и неожиданно стало резко холодать. Видимо, сказывались высота и близость гор. Сначала я пытался согреться, делая себе массаж и приседая, потом заметил в свете звезд как Тези во сне завозилась, поджимая ноги и натягивая на них всепогодный балахон. Кен тоже скрючился и, не просыпаясь, пошарил вокруг себя несуществующее одеяло. Но у нас не было ничего, чем можно было бы укрыться от холода.

Померзнув еще с часок, я почувствовал, что у меня есть дело в подвальчике и полез в люк. Что-то мягко подалось под ногой, и я резко дернулся, ожидая сумасшедшего вопля раздавленного кайсала, но никто не взвыл. Переведя дыхание, понял, что это всего лишь пленка. Любимая низранами пленка, которая защищает их от жары и песка большую часть года, от дождя и прохлады весной. А ведь это идея. Непросто было в темноте отрясти остатки песка, скрутить пленку в тугой рулон, чтоб пролезла в лючок. Зато, какое удовольствие, накрывая друзей, видеть, как они тянут во сне на себя пленку как одеяло. Немного посомневавшись, накрыл и Миссе, и по тому, как он замер при этом, понял, что низранин не спит. Это насторожило, нужно будет понаблюдать за ним.

Я уселся у борта, замотавшись углом пленки, и понемногу стал отогреваться. А с теплом пришел и сон. Напрасно я уговаривал себя, что хорошо выспался днем, и вовсе не хочу спать. Веки стали тяжелыми и так и норовили упасть на глаза. Я боролся с ними как мог, но силы были неравными. Еще и уверенность в том, что опасности, в общем-то нет, вела свою подрывную деятельность. Почти побежденный, я из последних сил вытаращил глаза и вдруг осознал, что примелькавшаяся картинка как-то изменилась.

Еще не поняв до конца, в чем дело, я внутренне сжался и пристально вгляделся в мягко освещенные звездами изгибы пленки. Вот бугорок Кен, а вот Тези. Около стенки небольшая выпуклость – Миссе. От него пленка слегка натянута и вот в этом то месте вдруг возник на секунду бугорок, двинулся к центру и пропал. Опять кайсал? Стараясь не шевельнуться, я подобрался и, едва бугорок возник снова – бросился на него всем телом. Раздался громкий сдавленный стон, что-то значительно большее, чем кайсал дернулось подо мной и замерло.