— Кто идет?

— Свобода! — спокойно ответил Алик.

Фелек споткнулся о камень.

— А, черт! Не валяй дурака, Марцин, посвети!

Карманный фонарик осветил проход. Внизу, под низким сводом, стоял маленький тщедушный Марцин Богуцкий. Фелек обвел глазами стены.

— Никак эта дыра меньше стала?

— Это ты подрос, — рассмеялся Алик. — Правда, не намного.

— С меня хватит.

Они поздоровались с Марцином. Рука у него была холодная и влажная. Ему, видно, нездоровилось.

— Юрек здесь? — спросил Алик.

— Давно. Первый пришел.

Марцин погасил фонарик. Проход круто поворачивал и за углом внезапно расширялся, образуя не очень вместительное, но глубокое подземелье со сводчатым потолком. Мерцающее пламя фонаря, укрепленного сбоку, освещало красные кирпичные стены и неровный, крепко убитый земляной пол. В углах притаился мрак. Там и сям белели большие камни — ребята вкатили их сюда в те далекие времена, когда играли в индейцев; на них восседали мудрые индейские вожди.

Юрек Шреттер — высокий, худощавый блондин с узким, птичьим лицом, в спортивном костюме и мягкой кожаной куртке — поставил ногу на один из этих камней. Рядом, прислонившись к стене, в небрежной позе стоял Януш Котович, как всегда, элегантный — в безупречно отглаженных серых брюках и длинном свободном пиджаке. Вид у него был скучающий, во всяком случае, он строил из себя человека, пресыщенного жизнью.

— Елки-палки! — пробормотал Фелек, оглядевшись по сторонам. — Вроде бы ничего не изменилось, только все меньше стало. Привет, Юрек!

Шреттер поднял голову.

— Вы опоздали!

Он сказал это спокойно, твердо и немного высокомерно, давая понять товарищам, что он им не ровня.

Алик покраснел. А Фелек, которому было наплевать на командирский тон Юрека, пожал плечами.

— Да? Разве что самую малость.

Юрек посмотрел на него узкими, глубоко посаженными глазами.

— Я ведь, кажется, не говорил, на сколько вы опоздали. Важен сам факт.

Януш Котович даже не старался скрыть насмешливой улыбки. Он вытащил из кармана брюк золотой портсигар и закурил.

— Мог бы угостить, свинья! — бросил Фелек.

Котович протянул ему портсигар.

— Пожалуйста.

Алик тоже взял сигарету. Марцин не курил. Юрек Шреттер отказался.

— Новое приобретение? — оглядев портсигар, спросил Фелек.

— Нравится?

— На мой вкус — слишком шикарный.

— Много ты понимаешь!

— Садитесь! — перебил их Шреттер. — Напоминаю вам, мы собрались здесь не для трепотни и выпивки.

— Жалко! — пробормотал Януш, но так тихо, что его расслышал только стоявший рядом Фелек.

Ребята молча расселись на камнях.

— Черт, до чего жесткие! — Фелек сморщился и нагнулся к Янушу. — Смотри задницу не отморозь…

Бледный, худой Марцин в куцем, потрепанном пиджачишке ежился от холода и нервно потирал руки. С минуту все молчали. Полумрак, подвижные тени на потолке и стенах, камни, покрытые мхом, — сколько все это будило воспоминаний!

Алик не выдержал:

— Юрек, помнишь, ты Быстрокрылым Соколом был?

Шреттер — это было его прозвище — сдвинул брови.

— Может, в другой раз поговорим cf6 этих ребячествах?

— Играли мы здорово, ничего не скажешь, — вставил Фелек.

Шреттер промолчал. Он один продолжал стоять, поставив ногу на камень и подперев рукой подбородок. Мерцающее пламя свечи освещало высокомерное, худое лицо и отбрасывало на стену и потолок огромную, переломанную в плечах тень. Тишина была такой глухой и бездонной, как бывает только под землей. Издали и тоже будто из-под земли послышался глухой удар грома.

— Гроза, — прошептал Марцин.

Снова загремел гром.

— Елки-палки! — буркнул Фелек. — Совсем как из пушек, правда?

Все стали прислушиваться. Вдруг Шреттер выпрямился.

— Слушайте, ребята, — сказал он решительно, но на этот раз его голос прозвучал несколько мягче. — Я хочу, чтобы между нами не было никаких недоразумений…

— Правильно! — согласился Фелек.

Юрек пропустил его замечание мимо ушей.

— Мы знакомы не со вчерашнего дня и знали друг друга еще пацанами. Все мы старые друзья, верно? Но сейчас я ваш командир. Я приказываю, а вы подчиняетесь. Мы первая пятерка нашей организации. Мы ее создали, и от нас зависит, какой она будет. Понимаете, о чем я говорю? Это не детская забава.

Фелек сплюнул крошки табака.

— Порядок! Валяй дальше!

— Я не хотел бы больше к этому возвращаться. Но это всецело зависит от вас. Лично я знаю, что мне делать.

Фелек заерзал на камне и искоса посмотрел на Юрека, но ничего не сказал.

— А теперь, — продолжал Шретер, — перейдем к делу. Вчера вы получили приказ, подчеркиваю — первый приказ своего командира: принести сегодня вечером по пять тысяч. Надеюсь, приказ выполнен. Но это еще не все.

— Как не все? — забеспокоился Фелек.

— Погоди. Я не о том. Я должен знать, откуда каждый из вас взял деньги.

Алик вспыхнул и пригнул голову, чтобы скрыть краску стыда.

— Начну с себя, — сказал Шреттер.

Он вытащил из кармана деньги и швырнул их на камень, на котором держал ногу.

— Пять тысяч. Часть суммы на покупку мотоцикла. Точнее, три четверти.

Считая вопрос исчерпанным, он обернулся к сидевшему ближе остальных Котовичу.

— Януш?

Котович со скучающим видом полез в карман, извлек толстую пачку денег и быстро отсчитал пять бумажек.

— Пять бумаг. Дело чистое. Так называемые карманные деньги, честно заработанные на валюте. Впрочем, сами знаете.

— Порядок, — сказал Шреттер и обернулся к следующему. Следующий был Фелек Шиманский.

— Ты?

Тот молча положил на камень деньги.

— Откуда?

— О господи, вот зануда! Загнал часы, довольно с тебя?

Шреттер с минуту молчал.

— Порядок, — наконец сказал он. — Следующий! Алик, ты?

Алик, чувствуя, что покраснел до корней волос, неловко вынул деньги и, нагнувшись, положил в общую кучу.

— Откуда? — подчеркнуто сухо спросил Шреттер, потому что Косецкий был его лучшим другом.

Алик окончательно растерялся.

— У меня было немного…

— Сколько?

— Полторы.

— А остальные?

Алик молчал.

— Где достал остальные?

Делать нечего, пришлось сознаться.

— Украл.

Шиманский и Котович заметно оживились, Фелек даже свистнул. У Алика словно гора с плеч свалилась.

— У кого? — продолжал допрашивать Шреттер.

— У матери, — уже совершенно спокойно ответил Алик.

Сошло, и совсем не страшно. Он чувствовал, что его никто не осуждает. Даже наоборот.

— Порядок! — сказал Юрек Шреттер. — Марцин?

Марцин сидел в стороне, задумавшись и зажав ладони между колен. При звуке своего имени он спокойно поднял на Шреттера задумчивые глаза. Лицо Юрека омрачилось.

— Твои деньги где?

— У меня нет денег, — тихо ответил Марцин.

Януш Котович сделал такое движение, словно хотел встать и сказать что-то, но Фелек удержал его.

— Не лезь, не твое дело.

Все знали, что Марцин нуждается, он зарабатывал на жизнь уроками и содержал мать и младшую сестру. Но Шреттер не считал вопрос исчерпанным.

— Приказ, кажется, был сформулирован ясно. А ты его не выполнил.

Марцин молчал.

— Почему?

У Марцина задрожали губы.

— Сам знаешь почему. Будь у меня пять тысяч, я купил бы сестре туфли…

Януш Котович не выдержал и вскочил.

— Это нас не касается! Нам нет дела до твоей сестры.

Марцин обернулся к нему.

— А мне есть. Впрочем, не волнуйся, — прибавил он с горечью, — я не купил сестре туфель. У меня нет пяти тысяч.

— Надо было украсть, как это сделал Косецкий.

— Спокойно, ребята! — отозвался Шреттер. — Не вмешивайся не в свое дело, Януш. Делать замечания буду я.

Марцин тем временем встал с камня и остановился напротив Шреттера. Он был бледен, руки у него дрожали.

— Прости, пожалуйста, — сказал он, с трудом переводя дыхание. — Может, прежде, чем ты мне сделаешь замечание, я могу сказать несколько слов?