Гостей Марсеус пригласил великое множество. Наверное, даже больше чем на свадьбу. И опять одни мужчины... почти. Увидев в толпе человека с кожей такого же цвета, как у нее, Дана мысленно сделала тройное сальто с переворотом. Вот он, ее живой шанс, который сможет объяснить Марсеусу, что так с женами обращаться негоже, что Дану надо разжелефицировать немедленно, что это чистый садизм — заставлять жену молчать годами.

Дана радостным взглядом приветствовала приближающуюся к ней такую же, как и она сама, блондинку. Было видно, что женщина на Квазитании давно, уж очень свободно держится. Земных лет эдак тридцать с копейками, золотистые локоны почти до самого пола, одета по яркости сродни павлину, но со вкусом. Дана такое платье примерила бы с удовольствием.

Пока блондинка под ручку с разряженным в пух и прах синелицым стариком приближалась к ней и Марсеусу, Дана пропустила ударов десять сердца. Вот она, будущая подруга, соратница, спасительница…

— Здравствуйте, добрый друг Марсеус! — прогнусавил старичок. Важно осмотрел Дану, кивнул в немом одобрении.

Блондинка же наоборот смерила Дану взглядом неприязненным. Ни словом, ни жестом Даниному положению помочь даже не пыталась, хотя и сразу поняла, как той сейчас туго. Еще и позлорадствовала:

— Желефикация так улучшает состояние кожи! На себе проверила… — нахалка для пущей убедительности похлопала себя по щекам и отошла под ручку со своим старичком.

«Ах ты щипаная курица!» — беззвучно ругнулась Дана.

Последняя крошечная надежда быть понятой и услышанной умерла в ней в тот же миг.

Куковать бы ей в таком состоянии еще много лет, но однажды ночью к ней в спальню пробрался накушавшийся ликера из квадровишни сосед господина Марсеуса. Он вместе с хозяином дома и еще несколькими друзьями засиделись допоздна, рассуждая на разные философские темы, какие очень всех волнуют, если в крови играет перебродивший квадровишневый сок. Сосед был не из самых положительных или хорошо воспитанных. Отчего-то ему захотелось взглянуть на то, что даже сам Марсеус осмотреть и тем более ощупать еще не успел.

Пробрался тихо, хоть Дану и разбудил. Только толку с ее пробуждения. Ни сказать ничего, ни сделать она, понятное дело, не могла. И осталась бы в чем мать родила, если бы господин Марсеус с товарищами не вспомнил о ее мучителе. Дом у Марсеуса был оснащен по последнему слову техники, поэтому нашли паршивца по изображениям с камер в считанные секунды. Нашли и ужаснулись. Слыханное ли дело — раздевать чужую жену.

Как только нахал — а с ним и остальные гости — был выдворен восвояси, Марсеус тут же бросился в спальню к супруге. Долго-долго извинялся, обещал, что больше никаких гостей, что лучше он Дану тут и запечатает, чем позволит какому-то неудачнику ее прелести разглядывать. К слову, из прелестей сосед успел Дане оголить лишь плечи и кусочек груди. Сам Марсеус одеть ночную рубашку обратно на Данины плечи не смел, лишь смотрел восхищенно, а слова извинений всё лились и лились из его рта, повторялись, перемешивались и снова лились.

— Можно, я с тобой поговорю, ты только сразу не кричи, Фросюшка! — наконец завершил он свою пламенную речь. И, о чудо, вернул-таки Даниным мыслям громкость.

— Фросюшка так Фросюшка, черт с ним, только пульт больше, чур, не трогать! — проговорила Дана как можно ласковее. Получилось, правда, скорее тихо-люто-ненавидяще, но всё равно гораздо мягче, чем он от нее слышал раньше.

— Ой, какой у тебя милый голос! — тут же расцвел Марсеус. — Я знал, я чувствовал, что когда-нибудь твой характер улучшится!

— Знал, значит… чувствовал… — обманчиво-спокойно подметила Дана и тут же приказала себе заткнуться. Еще не хватало в очередной раз наорать на этого идиота. Как пить дать снова отрубит ей звук — и пиши пропало.

— Да-да. Характер теперь совсем хороший! — поспешила она подтвердить.

С тех пор ее положение в доме Марсеуса стало стремительно улучшаться. Дану наконец-то разжелефицировали. Конечно, на реабилитацию ушло время, но уже через каких-то несколько недель она колесила с Марсеусом по всей планете. Тот собирался провести на Квазитании целый год, прежде чем снова отправиться строить ворота Дергеля в очередное дальнее далеко. Трудоголик, что с него взять. Но прежде вознамерился показать молодой жене все прелести планеты, а заодно и жену планете, то есть многочисленным друзьям, жившим в самых разных ее уголках, материках и островах. Когда живешь тысячу лет, обзаводишься массой знакомых.

Бесспорно — ходить, чувствовать, говорить, причем не мысленно, а вслух, было безумно приятно. Дана как ребенок радовалась вновь обретенным способностям. Бегала и прыгала где только могла, переодевалась по тридцать раз на дню, заставляла служанку-робота делать ей самые замысловатые прически, наконец, попробовала местные деликатесы. В общем, наслаждалась по полной программе.

Квазитания очаровала ее своими красотами, мягким, приятным климатом, богатством красок, да и просто богатством (куда не приди, везде убранство, достойное королей). Дана скоро поняла, что могла бы быть здесь очень счастлива. Могла, если бы не тот, благодаря кому здесь, собственно, и появилась.

Марсеус оказался еще тем хвастуном и гордецом и чуть ли не каждому встречному рассказывал, что Дана является его дражайшей супругой. А самое противное — всегда держал злосчастный пульт при себе. Сказал, что на всякий случай. Ох, будь воля Даны, она б ему тако-о-о-й случай устроила, до конца дней икал бы от страха.

Дана признавала, что в произошедшем была и ее вина. Не стоило набрасываться на совершенно незнакомого ей квазитанина, принимать его хорошее отношение как данность, хамить, придираться. То, что раньше подобное сходило ей с рук, совсем не значит, что такую модель поведения нужно переносить в новые отношения. За что боролась, как говорится, на то и напоролась. Но и Марсеус переборщил изрядно.

Кто же лишает человека права голоса в прямом смысле этого слова… Еще бы язык отрезал. Она согласна, заслужила, но не на десять же лет. Помучил бы ее с недельку или даже две, так ведь нет.

По его милости Дана страдала немало. Пусть Марсеус не знал, что землянки предпочитают способность двигаться лишним ста — ста пятидесяти годам жизни, но ведь он даже не удосужился спросить. Вообще не выяснил ничего о Земле, прежде чем взять землянку в жены. За всё это Дана со всей серьезностью вынесла ему вердикт «казнить, нельзя помиловать».

Подыскивая подходящий способ отомстить муженьку за всё оптом, Дана вела себя тише воды, ниже кустаруса — особого квазитанского растения, подобного земному лесному мху. Смотрела на Марсеуса с нежностью, улыбалась, использовала свой язык исключительно в целях облизывания дражайшего супруга (только в переносном смысле, ведь он так и не выяснил, что такое «супружеский долг» по земным понятиям, а жена не спешила его просвещать. Еще чего не хватало).

Год пребывания Марсеуса на родной планете почти подошел к концу, а Дана так и не нашла, чем бы насолить супругу.

Отравить мужа земными «изысками» не представлялось возможным, поскольку за еду отвечали служанки-роботы. Те же служанки вообще отвечали в доме практически за всё. Дане ничего не приходилось делать самой, но и испортить она соответственно ничего не могла. Спорить, истерить и превращать его жизнь в ад привычными методами тоже было никак нельзя по очевидным причинам. Кроме того, ничто из вышеперечисленного на полноценную месть не тянуло.

Единственная достойная идея, плотно поселившаяся у Даны в голове, — это сбежать от Марсеуса куда подальше, пока тот будет строить очередной портал для своей компании. Но и от этого отчаянного шага толку она видела всего чуть.

Да, конечно, Марсеус расстроится, но не более того. Чтобы познать боль потери, супругу надо любить, а ведь он ее совершенно не любил. Гордился — да, хвастался ею — еще как, но не более. Дана подозревала, что стоит ей исчезнуть, он, скорее всего, просто заведет новую жену. Кроме того, возвращаться обратно на Землю просто из мести казалось ей глупым после того, как пожила в квазитанской роскоши.