И, Боже, она даже не осознавала, насколько нуждалась в этом. Во всем. Потому что она лишилась этого, когда лишилась морской пехоты. Она так много потеряла.

Кенна пришла сюда, желая избавиться от мыслей и эмоций — она надеялась, что это поможет ей справиться с болью на некоторое время. Но она уже нашла здесь больше, чем рассчитывала. И это было одновременно и хорошо, и плохо.

«Помни, зачем ты здесь, Кенна... А чего тебе не нужно».

Ее разум беспомощно воскресил поцелуй Мастера Гриффина несколькими минутами ранее. Она знала, что ей не почудился голод, с которым его рот заявлял права и пробовал ее. Это было потрясающе и... сбивало с толка. На самом деле, учитывая, что именно Гриффин охладил их отношения, слишком много сегодня вечером сбивало с толка.

Но сейчас не время осмысливать это.

Сейчас все, что ей нужно делать, — следовать командам Мастера Гриффина. Сейчас все, что ей нужно делать, — доставить ему удовольствие.

«Пожалуйста, пусть я доставлю ему удовольствие».

— Перестань думать, Кенна, — раздался низкий голос прямо у нее за спиной.

Она вздрогнула: слишком глубоко погрузилась в собственные мысли, чтобы заметить, что он подошел так близко. И черт побери, если это замечание не показывало, насколько хорошо он до сих пор знает ее.

— Извините, сэр.

Он легонько провел кончиками пальцев вниз по ее ногам.

— Не извиняйся. — Он поцеловал изгиб ее ягодицы, прямо под краем боди. — Просто чувствуй. Это все, чего я хочу от тебя. Сейчас это твоя единственная работа. Чувствовать, что я делаю с тобой.

Звякнул ударившийся об пол метал, и этот звук вызвал тысячу воспоминаний... но у нее не было времени остановиться даже на одном из них, потому что именно в этот момент грубые волокна пеньковой веревки коснулись ее щиколотки. Кенна застонала.

— Вот так. Вот чего я хочу, — тихо сказал Мастер Гриффин.

Его быстрые, умелые пальцы задевали ее кожу, пока он снова и снова оборачивал веревку вокруг ее щиколотки, крепкое шершавое объятие волокон словно встреча со старым другом после долгой разлуки — успокаивающее и возбуждающее одновременно. Не глядя вниз, она могла сказать, что он привязал веревку к чему-то вроде распорки, потому что потом он повторил процедуру со второй щиколоткой, так что она не смогла бы сдвинуть ноги, если бы захотела.

— Черт, я скучал по этому, Кенна. Видеть, как моя веревка обвивает твою кожу. — Его движения сказали ей, что он встал, а потом он появился перед ней, держа в руках еще один длинный кусок пеньковой веревки. — Дай запястья.

С колотящимся сердцем она вытянула руки вперед. Она не могла решить, что выглядит сексуальнее: то, как его большие руки держали веревку, которая, как она знала, скоро окажется на ней, или то, как его глаза сверкали, глядя на нее.

— Шире, — сказал он низким голосом. Она развела руки примерно на ширину плеч, и он кивнул. — Я не сломаю твой протез, если свяжу его?

Она быстро мотнула головой.

— Нет, сэр.

Это она знала наверняка, наверное, поэтому ее щеки зарделись.

Он склонил голову набок, конечно же, заметив перемену в ней. Одна бровь приподнялась. Черт возьми, почему это должно быть так сексуально? Рукой, державшей веревку, он погладил ее щеку, позволив бечевке упасть вниз по ее груди.

— Это из-за чего, маленькая?

Она колебалась всего секунду.

— Я пробовала. Дома. Когда впервые подумала о том, чтобы вернуться.

Не было смысла отрицать, особенно если это придаст ему уверенности сделать то, что он хочет... и что ей нужно.

— М-м-м. Думаю, со временем собираюсь подробнее выяснить это. — Бровь осталась выгнутой.

— Да, сэр.

Она была согласна позволить ему выяснить абсолютно все, только бы он накинул эту веревку на ее запястья. И он это сделал. Медленно, методично, мастерски. Он дважды обвил ее запястья бечевкой, пропустил конец в начальную петлю, а потом аккуратно обмотал свободный конец вокруг веревки между ее руками, пока не получились крепкие наручники вокруг каждого запястья и твердая распорка, сделанная полностью из веревки.

— Как ощущения? — спросил он.

— Хорошо. Зеленый, сэр.

«Хорошо» даже рядом не стояло. Потому что Кенне казалось, что каждый новый виток снимает камень с ее мыслей, тела и души. Впервые за очень долгое время. Она не знала, почему это так действовало на нее, просто действовало. И так было с самого первого раза, когда в первый год обучения в колледже ее парень шутливо, если не сказать неуклюже, обернул свой галстук вокруг ее запястий и привязал к изголовью кровати в своей комнате в общежитии.

Этот опыт пометил ее. Изменил. Пока она не начала желать более и более интенсивного бондажа и наконец в последний год обучения открыла для себя этот образ жизни на вечеринке вне кампуса.

— Очень хорошо. Можешь согнуть руки и прижать кулаки к плечам?

Она сделала это, сохранившаяся часть предплечья давала возможность сгибать правую руку почти как обычно.

Гриффин кивнул.

— Твоей руке будет больно, если я свяжу ее в таком положении?

Кенна задрожала, но сдержала готовое вырваться наполненное желанием «Нет!» и действительно обдумала вопрос.

— Думаю, что смогу удерживать такую позицию какое-то время безболезненно.

Он наклонился и поцеловал уголок ее губ, маленькая награда, задевшая что-то у нее в груди.

— Я ценю твою честность. Я буду счастлив оставить тебя в таком виде. Но ты хочешь большего, Кенна?

— Да. Еще, сэр, пожалуйста.

Она хотела, чтобы отметки от веревок глубоко отпечатались на ее коже. Везде.

Его смешок был полон сексуального самодовольства.

— Это прозвучало почти умоляюще. А мне всегда нравилось, как ты умоляешь.

Он встал позади нее, завел веревку между ее запястий ей за шею, привязал ее ко второму запястью и обернул вокруг торса, перекрестив на груди.

Кенна заскулила, потому что быть связанной таким образом ощущалось чертовски потрясающе. Но она собиралась разрезать боди на лоскуты, как только окажется дома, за то, что материал не давал ей ощутить грубое прикосновение бечевки.

— Жалеешь, что осталась одетой, да?

Гриффин обошел ее и подмигнул, любуясь своей работой.

Она скривила губы, но ничего не сказала, потому что он и так уже знал ответ. Будь он проклят.

Он обошел ее, молча рассматривая, она рассматривала его в ответ. Прекрасную обескураживающую татуировку на спине. Широкие плечи, идеальную посадку черных джинсов на бедрах и заднице, заметную выпуклость члена под джинсовой тканью, длинноватые черные волосы, она знала: ему нравилось, что она вцеплялась в них, когда они целовались. Эта мысль заставила ее заерзать под веревкой.

Он остановился перед ней, медленно оглядывая свое творение.

— Черт, Кенна. Я тысячу раз связывал тебя в своих снах. — Он покачал головой. — Но ни один из них не сравнится с честью снова заполучить тебя в свои руки наяву.

Она ему снилась? Его слова, ощущение веревки снова после долгого перерыва, ее возбуждение — от всего этого у Кенны кружилась голова.

А потом он потянулся ей между ног и расстегнул застежку боди.

Прикосновение пальцев к ее киске и слишком быстрое касание к ее клитору заставило Кенну застонать и податься вперед.

Мастер Гриффин поймал и удержал ее.

— Не шевелись, маленькая. И дай мне сделать дело.

Она кивнула, ее мозг и тело все еще кружились. На коже выступила тонкая пленка пота из-за переполнявшего ее предвкушения.

А потом он ее оставил. Ее слух улавливал его движения где-то за спиной, заставляя предвкушение подниматься еще выше, пока ее легкие не заработали чаще. Несколько ламп погасли, и в сочетании с музыкой мягкий золотистый полумрак создавал атмосферу одновременно чувственную и рискованную, сексуальную и опасную. А то, с чем вернулся Гриффин, заставило ее сделать резкий вдох.

Флогер. С восхитительными широкими полосками кожи. Гриффин держал девайс двумя руками, толстая оплетенная рукоятка в правой, а собранный вместе хвост в левой. Похлопывая полосками по ладони, он сказал: